О природе толерантности и нетерпимости

Ключевым принципом программы «Культура мира» объявлено утверждение культуры терпимости в контексте общедемократических преобразований. Как бы не различались государственные устройства, политическая и культурная традиция, существует некое общее понимание таких категорий как толерантность и согласие. Cловарь английского языка определяет толерантность как «готовность и способность принимать без протеста или вмешательства личность или вещь». Советский энциклопедический словарь дает одно из определений толерантности как «терпимости к чужим мнениям, верованиям, поведению». Толерантность — это не одно и тоже, что терпение или терпеливость. Если терпение выражает чаще всего чувство или действие со стороны испытывающего боль, насилие или другие формы негативного воздействия, то терпимость заключает в себе уважение или признание равенства других и отказ от доминирования или насилия. Терпимость — это свойство открытости и свободного мышления. Это — личностная или общественная характеристика, которая предполагает осознание того, что мир и социальная среда являются многомерными, а значит, и взгляды на этот мир различны и не могут и не должны сводиться к единообразию или в чью-то пользу.

Толерантный подход, как и толерантная личность, предполагает, что те или иные позиция и взгляд лишь одни из многих и не могут включать в себя все остальные. Эта ситуация не зависит от состояния или обладания знанием, а в равной мере и от социальной и политической позиции. Толерантная позиция и толерантная личность способны или хотя бы готовы допустить это различие и быть сторонником плюрализма. Собственно говоря, сама природа и проблема толерантности связаны с существованием различий и противоречий, а также возможностью конфликта. Но толерантность позволяет этой возможности не только не реализоваться, но даже и проявиться. Будучи порождением потенциальной конфликтности, толерантность не позволяет реально существующим в каждом обществе явлениям неравенства, состязательности и доминирования проявиться в манифестных и насильственных формах.

Толерантность не является универсальной категорией: ее содержание и границы, а также число адептов среди рядовых граждан и активистов социального пространства различаются не только в историческом аспекте, но и в зависимости от культурной традиции, состояния общества и многих других факторов. Другими словами, терпимость к инаковости не является вневременной категорией и биосоциальной характеристикой человека и общества. Это есть приобретаемая и намеренно культивируемая личностная установка и коллективная позиция как реакция и условие существования сложных обществ. Это есть проявление зрелости и жизненности человеческих коллективов, государственных и политических образований, а также международного сообщества в целом. Но было бы проявлением нетерпимости попытаться конституировать единое представление о границах толерантности. В одной культуре и политической традиции приемлемым может быть то, что в других условиях является неприемлемым. В одной социальной ситуации человек способен на проявление высокой степени толерантности, в другой — он может лишь быть обречен на терпение, не имея ресурсов, как материальных, так и эмоциональных, чтобы демонстрировать терпимость.

Толерантность — не есть панацея от всех человеческих пороков и социальных болезней, ибо ей постоянно противостоит нетерпимость к инаковости, в том числе в ее агрессивных формах. Терпимость — это не вседозволенность и всепрощение; она должна заключать в себе и активное действие, особенно в отношении крайних форм нетерпимости. Толерантность может сохранять и защищать себя путем подавления манифестной нетерпимости. Но было бы упрощением сводить толерантность только к принятию комплиментарных позиций или «иной толерантности». Сила и смысл современного содержания этого понятия должны заключать в себе в том числе терпимость к нетерпимому, если последнее не имеет целью разрушить сами основы толерантности, а тем более если это нетерпимое не обладает властью и ресурсом реализовать свою установку путем нанесения явного ущерба личности и обществу. Подавление частных и «мягких» форм нетерпимости от имени и во имя утверждения толерантности может означать конец самой концепции и политики толерантности.

Толерантность находит свое выражение в двух основных сферах: на психологическом уровне — как внутренняя установка и отношение личности и коллектива и на политическом уровне — как действие или осуществляемая через закон и традицию общественная норма. Как установка, толерантность должна носить характер добровольного индивидуального выбора; она не навязывается, а приобретается через воспитание, информацию и личный жизненный опыт. Как действие, толерантность — это активная позиция самоограничения и намеренного невмешательства, это добровольное согласие на взаимную терпимость разных и противостоящих в несогласии субъектов. Толерантность в политическом действии предполагает или незамечание (игнорирование), или утверждение превосходства одной из сторон путем убеждения, дискуссии и завоевания на свою сторону через аргументацию и демократическую процедуру большего числа сторонников. Толерантные установка и действие могут не совпадать в своих проявлениях на уровне личности и общества и даже на уровне отдельной личности. Мужчина и женщина могут быть адвокатами смешанных браков и расового равенства, но как родители оказаться неспособными принять выбор своим сыном или дочерью представителя другой расы или религии в качестве брачного партнера. В публичных (внешних) действиях человек, группа или политическая коалиция могут быть адвокатами и исполнителями проектов нетерпимости, но на уровне внутренней установки и частного действия демонстрировать противоположное.

Ключевым моментом в природе толерантности и в возможности ее осуществления является характер субъекта толерантности. Кто способен на толерантность как установку и как действие? Только образованные интеллектуалы, материально благополучные и те, кто обладает влиянием и властью, или здесь нет жесткой корреляции? Что такое толерантная личность и какие условия ее производят? Один из видных специалистов по данной проблеме так сформулировала необходимое интеллектуальное условие толерантности: «субъект толерантности должен достичь минимального предела умственной эволюции, которая позволяет биологически оформить концепт предполагаемого объекта толерантности». Это означает, что толерантный субъект не может быть примитивной личностью, но это совсем не означает, что интеллектуальность усиливает и гарантирует толерантность. Нетерпимость, особенно в ее наиболее изощренных и доктринальных формах, чаще всего является результатом усилий интеллектуалов. Они же обеспечивают эмоциональную мобилизацию, производя риторику ненависти и поставляя рациональные аргументы для разных форм нетерпимости, включая насилие.

Поверхностные сочинения интеллектуалов и декларации политиков часто примитивизируют проблему толерантности, объявляя последнюю неким всеобщим свойством культуры одной какой-либо группы или народа, как бы распространяя это свойство на всех представителей этой группы и отказывая в таком же свойстве другим. Серьезная наука не установила факта толерантности одного народа и нетолерантности другого и не может разделять внешне привлекательную риторику о «традиционно русской» или «традиционно якутской» толерантности. Толерантность — это не врожденное групповое или индивидуальное свойство, а постоянное и направленное усилие на конструирование и осуществление определенных личностных и общественных ценностей и норм поведения. Общественная толерантность есть сумма индивидуальных толерантностей, когда личность культивирует в себе установку на самоограничение, согласие и сотрудничество и когда общество всячески поощряет эту установку, особенно через образование и целенаправленную педагогику толерантности. Какой же в свете этих общих подходов представляется ситуация в постсоветском пространстве, в том числе и в Российской Федерации?

В начало страницы

ОБ ЭТОЙ ЭКСПЕРТИЗЕ

В статье, опубликованной в 1995 году, профессор Брайан Рональд Уилсон исследует вопросы методологии, которые возникают в связи с необходимостью дать определение религии и в особенности осложняются тем, что новые религии (такие как Саентология) появляются в современную эпоху, чтобы удовлетворить духовные потребности современного человека. Это означает, что новые религии могут иметь теологию и практики, отличающиеся от тех, которые предлагают традиционные религии или другие обычные формы проявления религиозности. Однако это не означает, что они в какой-либо мере являются менее подлинными формами религии. Напротив, новые религии заслуживают той же терпимости, того же уважения и той же защиты, которые предоставлены другим формам выражения религиозных чувств национальными и международными законами. Доктор Уилсон рассматривает Саентологию как пример «мироутверждающей» новой религии, поскольку она имеет «в целом позитивную ориентацию на мир», а также выполняет «миссию по продвижению социальных реформ, особенно в таких областях жизни, как образование, ведение здорового образа жизни и в области религиозной свободы». «Саентология, — пишет он, — коренным образом отличается от христианских и буддийских подходов к спасению: она заявляет, что стандартизировала и рационализировала методы, ведущие к спасению. Она применяет современные технические методы для достижения духовных целей в попытке ввести определённость и прагматически оправданную систему в духовные упражнения. Возникнув в тот период, когда светское общество всё более доминирует над наукой, Саентология также привержена идее, что человек должен мыслить рационально и контролировать свои тревожные эмоции для достижения духовного просветления и спасения. Она представляет собой важное направление в современном многообразии религиозного выражения в нашей плюралистической религиозной культуре». Доктор Уилсон в заключение утверждает, что «если мы собираемся сохранить основные человеческие права на свободу вероисповедания, то становится необходимым отказаться от старых узких стереотипов в отношении того, какой должна быть религия». Церковь Саентологии признаёт, и поэтому поддерживает и продвигает «Всеобщую декларацию прав человека ООН», чтобы сделать реальностью соблюдение прав человека. Статья 18 этой декларации гласит: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов».

БИОГРАФИЯ

Доктор философии Брайан Рональд Уилсон (1926-2004) был почётным лектором по социологии в Оксфордском университете. С 1963 по 1993 год он также был членом Колледжа Всех Душ, а в 1993 году был избран его почётным членом. В течение более чем пятидесяти лет он проводил исследования малочисленных религиозных движений в Британии, Соединённых Штатах, Гане, Кении, Бельгии, Японии и в других странах. Доктор Уилсон получил докторскую степень по социологии в Лондонской школе экономики в 1955 году. Он был автором десятков статей, а также написал или отредактировал десятки книг, в том числе: Sects and Society: The Sociology of Three Religious Groups in Britain (1961); Patterns of Sectarianism (редактор, 1967); Religious Sects (1970, также опубликовано на французском, немецком, испанском, шведском и японском); Magic and the Millennium (1973); Contemporary Transformations of Religion (1976, также опубликовано на итальянском и японском); The Social Impact of the New Religious Movements (редактор, 1981); Religion in Sociological Perspective (1982); The Social Dimensions of Sectarianism (1990) и A Time to Chant: the Soka Gakkai Buddhists in Britain (1994). В 1984 году Оксфордский университет высоко оценил одну из его опубликованных работ и присудил ему степень доктора литературы. В 1992 году Католический университет Лувена в Бельгии присвоил ему степень почётного доктора. В 1994 году Брайан Рональд Уилсон был избран членом Британской академии.

ВЕРОТЕРПИМОСТЬ – признание за каждым гражданином права исповедовать любую религию, терпимое отношение к религиозному инакомыслию. Веротерпимость является исторически ранним проявлением толерантности, умения признавать и уважать чужую точку зрения. Она может иметь избирательный характер и распространяться не на все, а только на некоторые религии, тогда как по отношению к другим, а также по отношению к атеизму или иным формам не-религиозного сознания будет сохранять нетерпимость. В языческих культурах, когда каждый народ поклонялся «своим» богам, сферой проявления веротерпимости было отношение к «чужим» богам. Примером такой веротерпимости в античном мире может служить Римская империя, в которой по политическим соображениям государство позволяло покоренным народам сохранять свои культы (и даже не препятствовало их распространению), хотя возникавшее христианство оставалось исключением из этого правила и, опять-таки по политическим мотивам, было религией запрещенной. Миланский эдикт 313 г. распространил принцип терпимости, которой пользовались старые культы, и на христианство. Однако стремление обеспечить единство распадающейся империи с помощью единой и для всех подданных обязательной христианской религии вскоре привело к запрещению языческих культов. Христианские схизматики и еретики также стали преследоваться законом. Абсолютистские притязания христианской церкви основывались на представлении, что истинной может быть только одна вера, что всякое отступление от того, чему учит церковь, ересь и безбожие, делают спасение души невозможным. Христианскому средневековью идея веротерпимости была чужда. Союз «алтаря и трона» означал, что ересь должна рассматриваться как государственное преступление. Преследования религиозного инакомыслия со стороны светских и церковных властей в свою очередь разжигали фанатизм среди гонимых за веру, сеяли религиозную рознь и нетерпимость. К идее веротерпимости христианство вернулось в эпоху Реформации. Борьбу за церковные преобразования реформаторы вели под лозунгом религиозной свободы, права личности на религиозное самоопределение. М.Лютер отверг мысль о ереси как «убийстве души» и лишил оправдания принуждение в делах веры, насилие над совестью. Однако содержавшийся в христианстве исходный пункт идеи веротерпимости, а именно: возвещенная в Новом Завете заповедь любви к ближнему, даже к врагу, в историко-политическом пространстве не дала всходов. Со временем даже сами реформаторы вернулись к принуждению в делах веры. Не только Ж.Кальвин, но также Лютер и Ф.Меланхтон в последний период своей деятельности требовали от светской власти казни еретиков и вольнодумцев, которых обвиняли в богохульстве. Защита веротерпимости к исходу Реформации осталась делом гонимых за веру и имела на пороге Нового времени антиклерикальный характер. Особую актуальность она приобрела в Европе в связи с религиозными войнами 16–17 вв., с жестокостями католических и протестантских инквизиторов. В «Письмах о веротерпимости» (1689) Д.Локк обосновывал необходимость полного разделения государства и церкви: гражданские и политические права не должны зависеть от принадлежности человека к той или иной церкви (правда, Локк еще не распространял этот принцип на католиков и атеистов). Религия как частное дело человека была отнесена к той сфере его жизни, где он самостоятелен и наделен от рождения «естественными правами», на которые не вправе посягать власти.

Современное понятие веротерпимости коренится в представлениях Просвещения 18 в., провозгласившего идею толерантности (Ф.М.Вольтер, опубликовавший в 1763 свой трактат о толерантности, французские энциклопедисты, круг Д.Дидро и Д’Аламбера, Лессинг в Германии и др.): после веков духовной несвободы, подчинения разума вере человек осознает свою автономию в качестве мыслящего и действующего существа. Просвещение одержало победу над клерикализмом, что обозначило начало Нового времени, того цивилизационного процесса, завершением и результатом которого является наша современность. Веротерпимость означает теперь признание права каждого человека свободно выбирать и высказывать свои убеждения. Духовная свобода основывается на признании существования Другого, умении слышать и воспринимать чужое, отличное от собственного мнение; на освобождении от слепого следования авторитету, безусловного подчинения традиции. В этом смысле веротерпимость является одной из предпосылок духовного освобождения личности, а в политическом плане – плюралистического демократического общества. Фактически, как в истории, так и в современном обществе веротерпимость осуществляется лишь ограниченным образом. В 20 в. наблюдался весь спектр возможных отношений к религии со стороны государства или общества, а также отношений между религиями: от религиозной нетерпимости, обусловленной межрелигиозными, политическими, идеологическими конфликтами, до ограниченной и относительной веротерпимости в тех многоконфессиональных обществах, где существует де-юре или де-факто государственная религия, и до религиозной свободы в демократических обществах, в ситуации религиозного плюрализма, порождающей такой феномен, как «гражданская религия». Существо этого феномена заключается в том, что государство и общество (напр., в США) поддерживают, считая их полезными, основные религиозные принципы (веру в бога, в бессмертие души, провидение), не связывая их с какими-либо конкретными церквами и историческими формами религии и практикуя религиозную терпимость. Веротерпимость подвергается теологической (со стороны фундаменталистов) и философской критике (Ницше, Маркузе). Эта критика способствует пониманию того, что веротерпимость, и терпимость в более широком плане, не может быть самоцелью. Однако, она не может опровергнуть того, что толерантность является условием сосуществования и взаимопонимания в мире, разделенном многочисленными социальными, культурными, религиозными перегородками. По словам Гёте, толерантность должна быть, собственно, только предваряющей посылкой, ведущей к взаимопризнанию.

Литература:

1. Вульфиус А.Г. Очерки по истории идеи веротерпимости и религиозной свободы в XVIII веке. СПб., 1911;

Протоиерей Владислав Цыпин. Фото: Авдей Правдолюбов / Православие.Ru

Среди самых повторяемых, кстати и некстати, паролей нашего времени – пресловутая «толерантность», или, по-русски, «терпимость». В прошлом это слово употреблялось либо в сочетании со словом «дом», либо в трансформированном виде, с уточняющим это понятие значением, в контексте темы правового статуса религиозных меньшинств – «веротерпимость». Очевидно, что в государстве, где, как в современной Российской Федерации, Франции или Соединенных Штатах, нет господствующей или государственной религии, где гарантируется свобода вероисповедания и равенство граждан независимо от их религиозной принадлежности, понятие «веротерпимость» утрачивает свою актуальность. Новейшая семантическая эволюция слова «толерантность» расширила его смысловое поле, сблизив его с модным неологизмом «политкорректность» и поместив его в область взаимоотношений между расами, этносами, культурами, цивилизациями. Приверженность принципу толерантности и политкорректности стала своего рода пропуском в «приличное общество», вроде смокинга или галстука.

Расовая или национальная толерантность скрывает латентный расизм

Между тем употребление этого своеобразного термина применительно к взаимоотношениям между людьми, принадлежащими к разным расам, выявляет в человеке, который декларирует свою толерантность, латентного расиста. Чтобы пояснить это заключение, могущее показаться абсурдным, достаточно привести пример с веротерпимостью в государстве, где существует государственная религия. Веротерпимость в таком случае – это цивилизованное отношение к религиозным меньшинствам со стороны государства и лиц, принадлежащих к господствующей или государственной религии, не ставящее под вопрос статусный приоритет господствующего вероисповедания. Или еще одна бытовая аналогия, иллюстрирующая парадокс, связанный с употреблением слова «терпимость»: рассказывают, что пылкие американские дамы из числа феминисток, исполненные чувства гендерного достоинства, весьма бурно реагируют на попытки услужливых кавалеров, пытающихся помочь им спуститься по крутой лестнице или перенести чрезмерно тяжелый саквояж, подозревая в галантном встречном гендерного расиста, в любом случае трактуя подобную услужливость как злостное унижение и оскорбление. Подобным образом нередко реагируют в наше время на терпимость и политкорректность по отношению к ним со стороны «бледнолицых» европейцев или американцев лица, принадлежащие к расам, которые в минувшую эпоху обозначались как «цветные» и считались на Западе неполноценными.

Толерантность во взаимоотношениях с людьми разных рас, этносов и культур в России, в традициях нашего народа неуместна потому, что столь характерное для самооценки западных европейцев или северных американцев – ради вящей политкорректности скажем: в недавнем прошлом – сознание превосходства белой расы над расами цветными в России не привилось, а если и проявлялось в иных случаях в виде эксцессов, то определенно относится к явлениям маргинальным, чуждым мировоззрению русских людей, и это наблюдение относится ко всем периодам нашей истории. Можно назвать разные причины этого обстоятельства, но главная заключается в том, что евангельское учение о всеобщем человеческом братстве, а также о том, что во Христе «нет ни еллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного» (Кол. 3: 11), было принято нашими предками со всей искренностью и усвоено глубоко, настолько, что даже у людей, утративших православную веру, но выросших в среде, этос которой пропитан христианской традицией, и в ту пору, когда на уровне официальной идеологии христианство и всякая вообще религия дискредитировались и отвергались, сохранялось живое чувство равенства людей разных рас и национальностей. Поэтому рассуждения о толерантности по отношению к расовым и национальным меньшинствам теряют у нас почву за ненадобностью. На этом фоне хулиганские либо прямо криминальные выходки скинхедов воспринимаются как явление микроскопическое по масштабам, вполне карикатурное, абсолютно чуждое традиции и инородное, подражательное, что видно уже из их самоназвания, для которого в русском языке не нашлось приемлемого слова. В российском обществе они опоры не имеют, а потому и не заслуживают серьезного обсуждения вне рамок социальной психотерапии. Медийный шум по поводу их одиозных выходок представляется поэтому контрпродуктивным.

Коллекция засушенных голов новозеландцев племени маори, собранная британским офицером Горацио Робли. Фото 1895 г.

Россия, равно как и другие страны православной традиции, насколько они не заражены бациллами заимствованных на стороне расизма, ксенофобии и шовинизма, радикально отличается в этом от Запада, который столь недавно еще в своих отношениях с остальным миром был насквозь пропитан идеей превосходства сахиба над туземцами, в более филантропической версии – сознанием «бремени ответственности белого человека». В замаскированном виде разве не то же самое «бремя» подталкивает одну из сверхдержав наших дней навязывать свои ценности народам, которые еще не до конца забыли о цивилизаторских подвигах сахибов ушедшей эпохи, хотя на уровне публичной риторики ныне никто уже всерьез не пытается выступать в роли апологета одиозного расизма?

К навязываемым миру моральным ценностям современных цивилизаторов относится «толерантность» в новой и совершенно оригинальной интерпретации. Когда в наше время укоряют оппонентов в отсутствии толерантности, то в качестве нормы выставляют уже в основном не толерантность по отношению к расовым, национальным или религиозным меньшинствам, но к меньшинствам иного рода, к тем, кто выбирает образ жизни, который в прошлом представлялся порочным и скандальным, иными словами – речь идет о толерантности по отношению к греху.

Но христианин по совести своей не может выполнить подобное требование, потому что всерьез принимает предостережение апостола Павла: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6: 9–10). Апостол учит христиан не толерантности, но как раз наоборот – нетерпимости к греху. При этом мы призываемся обнаруживать ее, прежде всего, в отношении самих себя, ибо Господь призывает нас: «Не судите, да не судимы будете… И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?» (Мф. 7: 1, 3). Но этот призыв не высматривать сучков в глазах ближних при наличии бревна в собственном глазе не подразумевает совершенной слепоты в отношении очевидных грехов наших братьев. Господь говорил Своим ученикам: «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним: если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово. Если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф. 18: 15–17), иными словами, неисправимый грешник подлежит отлучению от Церкви.

Важно только, чтобы, обличая явного грешника, мы делали это без фарисейского превозношения, со смирением, сознавая собственную греховность, и с любовью к ближнему, с искренней надеждой на его покаяние и перемену жизни. Апостол, перечисливший грехи, запирающие тем, кто им привержен, вхождение в Царство Небесное, затем добавляет в своем Послании к коринфским христианам: «Такими были некоторые из вас; но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего» (1 Кор. 6: 11).

Неверно считать, что нетерпимость к греху – дело сугубо личное и не имеет политического и юридического аспектов

Значит ли все сказанное, что заповеданная Господом нетерпимость, нетолерантность ко греху относится к области самоукорения и покаяния, к межличностным отношениям, затрагивает исключительно внутрицерковную жизнь и не содержит в себе общественно значимого, политического и юридического аспекта? Подобное предположение неверно. Христиане не эскаписты и не анархисты. Даже во времена гонений на Церковь в Римской империи они сознавали себя ее верными гражданами, что замечательно выражено, например, в «Апологии» святого Иустина Философа, адресованной императору Антонину Пию. Христиане не считали зазорной и несовместимой с их верой службу в легионах языческого Рима. Православная Церковь почитает в сонме святых угодников убиенных за веру в Спасителя при чистке армии от христиан воинов, военачальников и полководцев, таких как великомученики Георгий Победоносец, Димитрий Солунский, Феодор Стратилат. Участие христиан в государственных делах и заботах стало несравненно более весомым после того, как святой Константин даровал христианам свободу вероисповедания.

Когда же христиане составили большинство граждан, законодательство Римского государства – знаменитое римское право – подверглось существенной трансформации под влиянием евангельского учения, под влиянием христианских нравственных норм. В частности, в уголовном праве иначе, чем прежде, проведена была граница между теми пороками, которые не подлежат карательной санкции, и уголовно наказуемыми проявлениями человеческой греховности. Эту черту проводили и корректировали христиане не в качестве частных лиц или чад церковных, а как граждане или также как чиновники, призванные к участию в подготовке законодательных актов, либо, когда благочестивые христиане становились носителями верховной власти, императорами, они издавали законы, руководствуясь своей христианской совестью. Подобные уроки можно извлечь и из истории Российского государства в его взаимоотношениях с Церковью, из истории российского права, основанного на христианских нравственных ценностях.

Очевидно, что не частные общества, но государство решает, где лежит граница между ненаказуемыми грехами и криминальными деяниями. Но для нас, христиан, отнюдь не безразлично, какие именно при этом принимаются решения. В любом случае православные христиане, верные евангельскому учению во всей его полноте, в своей гражданской жизни призываются быть на стороне нравственно охранительных политических сил и партий, а не тех, которые проповедуют толерантность ко греху или вовсе зачеркивают самое понятие греха, то есть, по существу дела, склоняются к отрицанию различения добра и зла. Поэтому, делая тот или иной политический выбор, христианин во главу угла ставит позицию избираемых по вопросам общественной морали, его намерение своим участием в законодательной, административной или судебной деятельности содействовать охранению или разрушению фундаментальных нравственных норм, укреплять или подрывать общественные устои. Понятно, что судить о заявленных намерениях нужно не по словам только, но главным образом по делам. Особая ответственность пред Богом за противодействие очевидному злу лежит при этом на тех православных христианах, которые являются участниками законодательного процесса или обладают властными управленческими полномочиями.

Что такое толерантность?

• | Печать |

Я не согласен с тем, что вы говорите, но
пожертвую своей жизнью, защищая ваше
право высказывать собственное мнение.

Вольтер

Владеть собой настолько, чтобы уважать других,
как самого себя, и поступать с ними так, как мы желаем,
чтобы с нами поступали, — вот что можно назвать человеколюбием.

Конфуций

Толерантность означает терпимость к иному образу жизни, поведению, обычаям, чувствам, мнениям, идеям, верованиям. Таким образом, она связана со свободой инакомыслия в широком смысле этого слова, близка к понятиям милосердия и снисхождения.

Важность этого феномена в современной жизни столь сильна, что в 1995 г. ЮНЕСКО была принята Декларация принципов толерантности, включающих уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, наших форм самовыражения и способов проявлений человеческой индивидуальности, гармонию в многообразии, направленность на достижение мира и содействие замене культуры войны культурой мира.

Толерантность выражает способность установить и сохранить общность с людьми, отличающимися от нас в каком-либо отношении. При этом надо иметь в виду, что существуют границы терпимости, т.е. наличие неких моральных пределов, позволяющих не смешивать толерантные отношения с вседозволенностью и безразличием к ценностям, питающим убеждения. В противном случае пришлось бы согласиться с определением Г.К.Честертона: «Толерантность – это добродетель людей, которые ни во что не верят».

Толерантность часто сопряжена с религиозным или нравственным подвижничеством. В этом плане толерантность есть свидетельство благородства человека, его высокой нравственной культуры, гуманности и цивилизованности общества.

Во всех великих религиозно-этических системах тема толерантности занимает важное место. В буддизме она включена в учение и практику ахимсы, т. е. отказа от нанесения вред, а кому бы то ни было. В христианстве толерантность конкретизируется через понятия смирение и милосердие. В заповеди Иисуса Христа «Не судите, да не судимы будете» содержится не только призыв к толерантности, но и подразумевается ее духовное основание — существование Высшего суда, выносящего окончательный и самый справедливый приговор каждому человеку. Христианство пропагандирует этническую толерантность: перед Богом все народы равны. В исламе особо подчеркивается веротерпимость.

Мы живем в Чувашской Республике, которая стала домом для людей более 100 национальностей. И как же взаимодействовать стольким разным представителям? Вспоминается рассказ Вольтера из повести «Задиг, или Судьба», где множество людей из разных стран, собравшись за одним столом начали спорить, сами того не замечая, что говорили об одном и том же, только разными словами. Где же это заветное место, в котором учат понимать друг друга? Семья, безусловно, как один из основных институтов обучает наших будущих приемников. Так же школа, берущая на себя все больше и больше обязанностей, из-за того что дети проводят много времени именно в ней. Но не стоит забывать про библиотеку. Настоящее хранилище, откуда читатели черпают знания, синтезируют их и преподносят новые, и так продолжается бесконечная циркуляция потока знаний.

Однако каким образом к библиотеке относится толерантность? Ответ прост, библиотека — есть Центр толерантности. Сюда приходят разные люди, разных социальных групп, национальностей, и именно здесь они объединяются в особую группу. Библиотека способствует формированию толерантных межличностных отношений в поликультурной среде республики, а также:

— формированию этнокультурной компетентности, навыков межкультурного взаимопонимания; — формирование фонда по проблемам толерантности; — информационная культурно-просветительская работа среди населения посредством проведения тематических вечеров, конференций, лекций и т.п.; — координация работы с организациями, занятыми проблемами формирования толерантного сознания в обществе.

В отдел литературы на языках народов мира могут обращаться представители всех национально-культурных объединений Чувашской Республики. Не зря же здесь проходят просветительские, досуговые, образовательные мероприятия, способствующие расширению межнациональных отношений и диалогу культур, размещается информация о деятельности в средствах массовой информации и многое-многое другое. Более подробно вы можете узнать в стенах Национальной библиотеки.

Приглашаем жителей города, студентов, учащихся на мероприятия.

С 15 по 20 ноября в выставочном зале (каб.217) пройдет выставка-просмотр «Индекс толерантности». Литература, представленная на выставке, поможет каждому ответить на вопрос «что такое толерантность?». Монографии и сборники, журнальные и газетные статьи, превосходные художественные альбомы расскажут своим читателям об уникальной культуре, традициях и праздниках народов мира; пополнят знания по вопросам этнографии, страноведения, религии.