Духовное наследие, оставленное Византией, и поныне поражает своим богатством. В средние века Византия была своего рода наставницей славянского мира: южные и восточные славяне унаследовали от нее письменность, политические и богословские идеи, моральные нормы, у византийских мастеров они учились строить храмы и писать иконы. Пользовалась плодами византийской культуры и Западная Европа, правда, в меньшей степени.
Еще в 313 г. христианство было признано одной из официальных религий Римской империи. Но вплоть до начала VI в. Византия во многом оставалась полуязыческой страной. Отправление языческих культов на бытовом уровне не было запрещено. А в 361-363 гг. император Юлиан Отступник даже восстановил язычество, но его преемники вернулись к христианству.
Распространение новой религии сопровождалось жесткими мерами в отношении язычества. В 415 г. в Александрии был разрушен Сералеум — центр языческого культа, фанатичная толпа сожгла знаменитую библиотеку и растерзала женщину-философа Ипатию. Языческие храмы не только закрывались, но нередко и уничтожались, а их имущество отбиралось в пользу казны. Впрочем, процесс отмирания языческого сознания носил объективный характер, а гонения и запреты только ускоряли его.
Но победа христианства не означала разрыва с наследием, оставленным античной культурой. В Византии высоко ценили знания, включая античную философию, литературу, естественные науки. Идея преемственности, прямой связи Византии с греко-римским миром не была поколеблена торжеством христианства. Даже представители византийской церкви относились к античным философам и писателям довольно мягко, правда, истолковывали их идеи в духе христианства.
Важно и то, что школа в Византии в отличие от западной не была подчинена церкви. В ней изучались отдельные церковные дисциплины, но в целом она оставалась светской, а сама система образования была довольно близка к античной. Поэтому постепенное исчезновение языческих верований не привело к гибели традиций античной литературы и философии. Пройдя сквозь века, эти традиции дошли и до нашего времени.
В Византии, как и в Западной Европе, церковь вела борьбу с еретиками, которые отстаивали право на свое, особое понимание христианства. Превыше всего и христианские богословы и еретики почитали Священное Писание, но трактовали его по-своему. В средние века люди нередко готовы были отдать жизнь, защищая свою трактовку той или иной фразы (порой даже слова!) из Библии. Особые споры были связаны с вопросом о природе Иисуса Христа: кем же он был — Богом или человеком?
Людям нашего времени, особенно атеистам, трудно понять, почему это так волновало византийцев, казалось бы, отягощенных множеством более насущных проблем. Дело в том, что Христос для ромеев был не только Спасителем человечества, но и посредником, связующим звеном между небесным и земным миром. Христианская церковь утверждала, что Христос совмещает в себе Божественную и человеческую сущность. Христиане видели в этой идее надежду на грядущее спасение человечества: ведь Христос, оставаясь человеком, способным испытывать страдания, одновременно был и Богом. Поэтому спор о сущности Христа был не просто богословской дискуссией, а проблемой, касающейся каждого средневекового человека, жаждущего открыть в себе Божественное начало.
Человек средневековья тонко чувствовал красоту мира, умел восхищаться ею, но земная красота была для него лишь ступенью на пути к высшей, небесной красоте. Христианство разрушило привычный идеал гармонической личности, сочетавший в себе внешнюю (физическую) и духовную красоту. Оказалось, что внутренняя красота может таиться под внешним безобразием, и наоборот. Христианские святые нередко были уродливы внешне, и авторы житий (биографий духовных и светских лиц, канонизированных церковью) ярко и натуралистично описывали тела аскетов, покрытые язвами и ранами или иссохшие от поста. Видимо, нарочитость такой антиэстетичности облика была связана с желанием подчеркнуть красоту духовную, которая становилась все более ценной в глазах человека средневековья. В те времена плотское и вообще земное, как правило, ассоциировалось с греховным, со всем, что отделяет человека от небесной благодати. Впрочем, христианство отнюдь не отвергало полностью все материальное, физическое, стараясь сгладить противоречия между ним и духовным.
Еретики же, считая землю обителью зла, отвергали плоть и материю, а также не признавали «греховную», по их мнению, церковь посредницей между Богом и людьми. Они призывали к отказу от всего земного, от собственности, проповедуя святую бедность, аскетизм, т.е. фактически отрицали ценность земного мира. Преследования и жестокие расправы не могли остановить распространение ересей, ибо страдания, лишения и даже насильственная смерть не страшили еретиков. Их идеи оказали заметное влияние на религиозную жизнь не только Византии, но и Западной Европы.
Уже в IV-V вв. возникли расхождения между Западной (католической) и Восточной (православной) церквами. Одновременно обострялась борьба за политическое и религиозное первенство, за сферы влияния между папой римским и константинопольским патриархом. Формально же споры шли вокруг точности трактовки ряда христианских догматов. Каждая из двух церквей считала единственно верной собственную позицию (в самом термине «православие» звучит заявка на монопольное право толковать Божественные истины).
В результате в 1054 г. произошел раскол (схизма) христианской церкви на католическую и православную. Раскол на долгие века предопределил отъединенность от западного христианства вначале Византии, а затем и ее духовной преемницы — России. Суть раскола была значительно глубже расхождений в трактовке тех или иных догматов. В культурно-религиозной жизни Византии и Западной Европы существовали значительные различия, касавшиеся прежде всего системы ценностей, утвердившейся в каждом из регионов. Католическая церковь обладала абсолютным авторитетом во всем, что касалось посмертной судьбы человека, своей властью решая вопрос о его спасении. Именно церковь давала отпущение грехов, оценивала добродетели и недостатки, наставляла на путь истинный и отвращала от грехов. Этические нормы, разработанные католической церковью, охватывали буквально все стороны жизни человека. А это, в свою очередь, формировало у людей внутреннюю и внешнюю дисциплину, ответственность перед Богом и церковью за поступки и даже помыслы.
В принципе такую ответственность и дисциплину подразумевало и православие, однако оно допускало и иной путь к Богу и спасению — без посреднического участия церкви. Это был индивидуальный, личностный путь, который обычно осуществлялся через особый тип молитвы, приводившей к мистическому слиянию с Богом. И если в Византии это мистическое направление было официально признано церковью, то на Западе оно не слишком поощрялось (правда, и не запрещалось прямо).
Признавая право человека на личностный путь. Восточная церковь предоставляла ему довольно большую внутреннюю свободу: личное спасение, таким образом, зависело от самого человека, от его способности к нравственному очищению и преодолению низменных инстинктов. Поэтому в Византии формировался совершенно особый, отличный от западноевропейского идеал личности и ее поведения.