23
О. Е. Финогентова
ПОНЯТИЕ И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ВЗЯТКУ ПО УЛОЖЕНИЮ О НАКАЗАНИЯХ
УГОЛОВНЫХ И ИСПРАВИТЕЛЬНЫХ 1845 ГОДА И УГОЛОВНОМУ УЛОЖЕНИЮ 1903 ГОДА
Проводится анализ статей Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. и Уголовного уложения 1903 г., направленных на борьбу со взяточничеством.
Ключевые слова: коррупция, взяточничество, лиходатель, взятка, лихоимство, мздоимство.
Key words: corruption, corrupt practices, briber, bribery, extortion.
На протяжении всей многовековой истории российской государственности власти безуспешно боролись с таким видом должностных преступлений, как взяточничество. Но даже введение смертной казни за взятки не помогло решить эту проблему, поскольку в России взятка
© Финогентова О. Е., 2015
Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. 2015. Вып. 9. С. 23-29.
далеко не всегда считалась преступлением, длительный период времени она была «освящена обычаем и терпима правительством» .
Поэтому сложившаяся в Российской империи в середине XIX в. система злоупотреблений стала итогом многочисленных исконных проблем русской жизни: гражданские служащие формировались в основном из малообеспеченных и малообразованных слоев населения; крайне низкий уровень оплаты труда чиновников, традиции кормления должностных лиц, которая пусть и в видоизмененной форме просуществовала на всем протяжении истории Российской империи и развращала администрацию; терпимое отношение общества к взяточникам; система коллективных злоупотреблений, вседозволенность высших слоев общества.
В период правления императора Александра I ситуация не претерпела существенных изменений. Был издан указ (11 октября 1801 г.), по которому губернаторам воспрещалось принимать в дар приносимые вещи, угощения, делаемые за счет общественных доходов . Далее в указе от 18 ноября 1802 г. особо подчеркивалось то, что существующие в империи лихоимство и взятки особенно распространены среди тех должностных лиц, «которые гнушаться ими и всемерно пресекать их долженствовали» .
Единого кодифицированного законодательства, посвященного борьбе со взятками, не существовало, что крайне негативно сказывалось на правоприменительной деятельности. Попытки упорядочить действовавшее законодательство предпринимались не однократно, но их результат был неудовлетворительным. Н. С. Таганцев по этому поводу указывал: «…законодательство все продолжало развиваться путем сепаратных указов, внося хаос и неурядицу в судебную практику, служа главной опорой лихоимству и неправосудию» .
В 1845 г. принимается Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, в котором было изменено и дополнено законодательство об ответственности за взяточничество. Ответственность за данное преступление предусматривалась главой XI пятого раздела Уложения «О мздоимстве и лихоимстве». В нем предусматривалась ответственность за мздоимство и лихоимство (мздоимство — принятие взятки для дела законного, лихоимство — для дела незаконного).
Закон устанавливал три вида лихоимства:
1) незаконные поборы (под видом государственных податей), под которыми закон понимал:
а) всякий сбор деньгами и вещами, неопределенный законом;
б) всякий излишек в казенной подати или повинности;
в) наряд уездных обывателей на работу для частной выгоды и под видом казенной или земской повинности (ст. 309);
2) вымогательство вещами, деньгами или припасами, под которыми понимается «всякая выгода, вынужденная по делам службы страхом притеснения в делах» (ст. 310);
3) взятки с просителей по делам исполнительным и судебным, под которыми подразумеваются «всякого рода подарки, делаемые чиновникам для ослабления силы закона» (ст. 311) .
В законе указывалось что «существо взяток (ст. 312) не изменяется и тяжесть преступления не уменьшается, если деньги, припасы, товары или вещи были только обещаны чиновнику как посулы; но надлежит брать в уважение только то, последовало ли в деле послабление закона или нет и взятки ли служили побуждением к тому; 2) когда сумма денег или количество припасов, товаров и вещей, подаренных или обещанных была незначительна; 3) когда взятки переданы чиновнику не прямо, но через другого, под предлогом продажи, мены и другой какой либо благовидной сделки».
Таким образом, под общим наименованием лихоимства объединялись три деяния: лихоимство как взимание недолжного, «лиха», излишка, вымогательство и взяточничество. Взяточничество понималось как подкуп и признавалось наказуемым при наличности последующего «послабления закона». Так что принятие подарков в качестве вознаграждения за уже оказанные услуги независимо от их характера, то есть сопровождались или не сопровождались они послаблением закона, и если при допущении послабления закона не имелось в виду получение вознаграждения, не считалось преступным.
Зато принятие подарка или только его обещание «для послабления силы закона» в будущем независимо от размера и свойства подарка, независимо от принятия его самим чиновником или через подставных лиц, явно или в скрытой форм продажи, мены или иной сделки считалось преступным.
Однако как лихоимство, так и вымогательство и взяточничество имели в виду получение материальной выгоды, на что четко указывал текст закона, перечисляя в этом качестве: сбор деньгами или вещами, излишки в казенной подати, наряде на работу под видом повинности (ст. 309) и т. д.
Как на возможных виновников лихоимства во всех его видах закон указывал на чиновников, но при этом специально обозначались лица местного сельского и волостного самоуправления: удельные приказные головы и сельские старшины, в качестве меры наказания к которым за взятки «и всякое лихоимство» применялась отдача «немедленно в рекруты, а в случае их неспособности к военной служб отсылаются в крепостные рабочие команды» (ст. 315).
Соучастниками лихоимца признавались лица, принявшие взятку на имя чиновника без его ведома (ст. 313), лиходатели и лица, причастные к лихоимству (ст. 316) независимо от того, состояли ли они на службе или нет. Следовательно, в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных лиходательство сливается со взяточничеством в одно деяние, отсюда и отсутствие в тексте закона специальных статей, посвященных взяточничеству.
Объектом указанного выше состава преступления стала чистота служебных действий. Лихоимство считалось умышленным преступлением, оконченным в зависимости от способа его осуществления: с момента проведенного в различной форме незаконного побора, с момента притеснения, с момента принятия подарка или обещания его.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
Закон требовал наказания преступника, «несмотря ни на чины и достоинства, ни на прежние заслуги» (ст. 313). В качестве меры наказания в зависимости от степени тяжести преступления и последовавших от него последствий назначались лишение всех прав состояния, отдача в солдаты или ссылка на поселение или на каторжные работы. Лица, подлежащие телесному наказанию, пред ссылкой наказывались битьем кнутом или плетьми (ст. 314).
Удельные приказные головы и сельские старшины наказывались мягче: «за взятки и всякое лихоимство они отдаются немедленно в рекруты, а в случае неспособности к военной службе отсылаются в крепостные рабочие команды» (ст. 315). О размерах ответственности соучаст-26 ников лихоимства в законе не указывалось, что позволяет сделать вывод о том, что при их наказании применялись общие правила «о мере вины по мере участия в преступлении» (ст. 118, 119), по которым наибольшей мере ответственности подлежали зачинщики или главные виновники преступления, а так называемые «пущие» участники преступления карались слабее. .
В главе XI пятого раздела Уложения о наказаниях уголовных и исправительных «О мздоимстве и лихоимстве» (ст. 372 — 382). Под лихоимством понимается принятие чиновником или иным лицом, состоящим на службе государственной или общественной, по делу или действию, входящему в круг его обязанности по службе, подарка, состоящего в деньгах или в чем бы то ни было ином, при этом закон различал, соединялось ли это принятие подарка с нарушением обязанностей службы (ст. 373) или нет (ст. 372). В первом случае имеет место лихоимство в собственном смысле слова, во втором, то есть когда получение вознаграждения не связано с нарушением обязанностей службы, мздоимство, в этом и заключалось — по толкованию русской судебной практики — различие между лихоимством и мздоимством.
Уложение о наказаниях выделяет несколько видов лихоимства и мздоимства и различает их по тяжести. Так, в отношении мздоимства важную роль играл тот факт, предшествовало ли принятие подарка совершению какого-либо действия или, наоборот, следовало за ним. По отношению к лихоимству этого различия сделано не было.
По степени тяжести все предусмотренные уложением о наказаниях преступления распределялись следующим образом:
1) принятие подарка за действие, уже совершенное, не сопровождавшееся нарушением обязанностей (ст. 372, ч. 1 — мздоимство);
2) принятие подарка до выполнения какого-либо законом разрешенного действия по службе (ст. 372, ч. 2 — мздоимство);
3) принятие подарка для совершения или допущения чего-либо противоречащего служебным обязанностям службы (лихоимство — ст. 373 — 376).
При этом не имели значения как время получения подарка (до или после совершения нарушения служебных обязанностей), так и способ его получения (посредственный или непосредственный). К принятию подарка законом так же приравнивалось возвращение принятого без предварительного на то согласия подарка, немедленно или, по крайней мере, в течение трех дней (ст. 372).
Соответственно приемам законодательной техники первой половины XIX в. Уложение о наказаниях содержало подробный перечень обстоятельств, которые так или иначе влияли на размер ответственности виновных.
Обстоятельством, смягчающим ответственность, служили обращение к начальству с раскаянием о получении взятки (ст. 373, ч. 2). Обстоятельствами, усиливающими ответственность, были соединение вымогательства с истязаниями или иным явным насилием (ст. 378, ч. 2), совершение или допущение вследствие полученной взятки нарушения обязанностей службы (ст. 375). Включив это понятие в законодательство, составители уложения расширили область наказуемого взяточничества, при этом принятие неустановленного приношения уже после совершения действия именовали «извинительным видом мздоимства». Эти изменения существенно расширили понятие взяточничества, которое ранее понималось только как подкуп, заимствованным из германского законодательства понятием взяточничества — вознаграждения. Таким образом, понятие взяточничества в действующем русском праве складывалось из трех деяний: мздоимства, лихоимства и вымогательства. В апреле 1881 г. создается Комитет для выработки проекта нового уголовного Уложения. Вопрос об ответственности за взяточничество в 1893 г. очень активно обсуждался Редакционной комиссией. Было предложено ввести ответственность должностного лица за получение взятки за действия, совершенные путем злоупотребления служебными полномочиями (ст. 35). Статьей 36 за получение взятки была установлена уголовная ответственность в виде тюремного заключение сроком не менее шести месяцев за уже совершенные в интересах взяткодателя злоупотребления служебными полномочиями . В полном объеме Уголовное уложение так в силу и не вступило, поэтому ответственность за взяточничество продолжала назначаться в соответствии со статьями Уложения о наказаниях уголовных и исправительных в редакции 1845 г.
Следует обратить внимание на то, что готовившая проект нового Уголовного уложения редакционная комиссия исходила из того, что лиходательство является delictum sui generis, именно поэтому оно было отнесено к преступлениям против порядка управления . Так как, по мнению комиссии, подкуп следовало отнести к такому злоупотреблению по службе, который являлся преступлением, заслуживающим наказания, поскольку виновное в его совершении лицо» не только вредит правильным действиям государственного организма, через порчу или развращение его агентов, но и прямо причиняет вред юридическим интересам, охраняемым государственными законами, вредит им, благодаря тем преступным деяниям, которые учинены подкупленным» .
Это положение в дальнейшем было развито в Уголовном уложении 1903 г. в ст. 149 главы VI «Неповиновение власти», в которой вводится ответственность за дачу взятки, за склонение или попытку склонения
служащего к совершению преступления, а ст. 150 вводила ответственность за попытку склонить члена сословного или общественного собрания к подаче голоса в свою пользу или пользу другого лица.
Уголовное уложение 1903 г. обособляло понятия взяточничества от понятия лихоимства (ст. 664, 665). Согласно уложению «лихоимство есть захват имущества под предлогом закономерности поступления, а взяточничество составляет захват или приобретение имущества заведомо для обеих сторон незаконное» . Статьями, направленными на борьбу со взяточничеством, преследовалось преступное обогащение путем нарушения начала безвозмездности деятельности служащих по отношению к частным лицам, которое было одним из важнейших и существенных условий государственной и общественной службы. По новому уложению под взяточничеством понималось получение служащим взятки, добровольно ему предложенной самим лихо-дателем, уголовное уложение признавало простое взяточничество:
1) если взятка принята за совершенное служащим действие, входящее в круг его служебных обязанностей по службе (ч. 1 ст. 656);
2) для побуждения к совершению такого действия (ч. 3 ст. 656).
Взяточничество признавалось тяжким:
1) если взятка была принята за совершение преступного деяния по службе или за служебный проступок;
2) для побуждения к совершению такого деяния или проступка (ч. 2 ст. 656).
Вымогательство по уголовному уложению считалась квалифицированным видом взяточничества, которое заключалось в требовании служащим взятки, причем тяжесть деяния зависела от того:
1) была ли взятка получена за совершенное действие, входящее в круг обязанностей служащего, или ввиду совершения такого действия (ч. 1 ст. 657);
2) была ли получена взятка за совершенные по службе преступные действия или служебный проступок (ч. 2 ст. 657).
Наиболее тяжким видом вымогательства считалось принуждение к взятке посредством притеснения по службе или посредством угрозы таким притеснением, за совершенное уже служебное действие или в виду его совершения (независимо от характера этого действия) (ч. 3 ст. 657).
Особо не обособляя случаев судебного взяточничества, уголовное уложение оговаривает только взяточничество и вымогательство присяжных заседателей, принимающих предложенную или вытребованную взятку заведомо, что она дана по делу, могущему подлежать их рассмотрению (ст. 659). Кроме того, в качестве особого деяния вводится «взимание незаконных в свою пользу поборов», различая простой их вид (ч. 1. ст. 657) и более тяжкий, когда поборы вымогаются посредством притеснения по службе или посредством угрозы таких притеснений (ч. 2 ст. 658).
В качестве самостоятельного деяния предусматривается содействие взяточничеству, выражающееся в передаче взятки, принятии ее или ином посредничестве; виновный в этих действиях карался как пособник взяточничества (ст. 660).
К взяточничеству же уголовное уложение относило и случаи присвоения служащим дара, данного для передачи или полученного им под предлогом передачи другому служащему, и случаи принятия с целью присвоения взятки под видом другого служащего (ст. 661). В качестве наказания предусматривались конфискация дара или его стоимости; только дар вынужденный возвращался обратно хозяину; если даром была уступка права по имуществу, то такая уступка признавалась недействительной (ст. 662).
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
В качестве субъекта преступления уголовное уложение указывало служащих. Виновником содействия взяточничеству мог быть только служащий в том же месте либо в том же ведомстве или, по крайней мере, исполняющий ту же служебную обязанность либо поручение, что и взяточник.
Однако принятие новых норм мало повлияло на ситуацию с коррупцией в стране, российское чиновничество превратилось в отдельное сословие, неуязвимое и сознающее свою силу.
Список литературы
2. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ). Собр. 1. Т. 26. №20030: «О запрещении Начальникам Губерний принимать от гражданских людей подарки». СПб., 1830.
3. ПСЗРИ. Собр. 1. Т. 27. № 20516: «Об искоренении лихоимства». СПб., 1830.
4. Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. Т. 1. М., 1994.
6. Уголовное уложение: Проект редакционной комиссии и объяснения к нему : в 8 т. СПб., 1897. Т. 8.
8. Новое уголовное уложение, Высочайше утвержденное 22 марта 1903 года. СПб., 1903.
Ефименко Илья Алексеевич
соискатель кафедры теории и истории государства и права Кубанского государственного аграрного университета
(тел.: 88612583596)
Составы политических преступлений в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.
Аннотация
В статье анализируется состав государственных преступлений, которым посвящен III раздел Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.
Ключевые слова: систематизация, Свод законов, бунт, измена, император, соучастники, вред, тяжкие преступления, самодержавие.
Key words: the systematization, Code of the laws, riot, treason, emperor, ac-cessories, harm, felonies, autocracy.
Систематизация российского законодательства, проведенная при Николае I, в области уголовного права пошла дальше, чем в других отраслях права, и завершилась изданием Уложения о наказаниях уголовных и исправительных в 1845 г. Этот документ, в свою очередь, был составлен на основе уголовно-правовых положений, которые впервые были систематизированы в Своде законов Российской империи, в котором уголовному праву посвящен преимущественно том XV. Определяя систему преступлений, Свод законов поставил на первое место преступления против веры, на второе — преступления государственные, на третье -преступления «против правительства». Далее следовали преступления чиновников по службе; преступления против безопасности, жизни и прав общественного состояния лиц; преступления против уставов о повинностях, уставов казенного управления и благоустрой-ства; преступления против прав семейственного состояния; специальные разделы определяли наказание «за противозаконное удовлетворение плотских страстей», за преступления против прав на имущества, за лживые поступки .
Собственно государственным преступлениям
посвящен Раздел III Уложения. Он заменил собой раздел третий т. XV Свода законов Российской империи «О преступлениях государственных по первым двум пунктам: 1) злоумышление против священной особы императорского величества и членов императорского дома и поношение императорского величества злыми и вредитель-ными словами; 2) бунт и измена противу государя и государства». Составители Уложения отказались от архаичных формулировок Свода законов и попытались более современно сформулировать основные составы государственных преступлений, представлявшие действия (или бездействие), направленные как непосредственно против императора — главы государства, так и против государства — на ниспровержение или подрыв существовавшего политического строя. И тем не менее в формулировках Уложе-ния весьма заметно влияние предшествующего законодательства, и не только Свода, но и Соборного уложения 1649 года, Артикула воинского и др.
В Главе I определяется ответственность за умышленные деяния, объект посягательства которых — жизнь, здоровье, честь императора, его положе-ние и прерогативы. Речь идет и об обнаружении умысла свергнуть императора с престола, лишить его свободы, власти или ограничить
последнюю либо совершить над ним какое-либо насилие. Формулировка статьи 263 Уложения напоминает арт. 19 Артикула воинского, но содержит и новые весьма существенные дополнения о лишении власти верховной или ограничении ее. Состав преступления определен крайне нечетко, недостаточно четко обозначен объект посягательства. Как представляется, причина скрыта не в низком уровне законодательной техники, а в стремлении обеспечить в случае необходимости широту и свободу судебно-админист-ративных репрессий. Статья 264 устанавливает наказание не только за оконченное преступление, но и за все более ранние стадии совершения указанного предыдущей статьей пре-ступного деяния. Статья дает основание полагать, что ответственность устанавливается и за так называемый голый умысел, характерный для прежнего законодательства и оставшийся в Уложении, но в более замаскированной форме. Статья 265 наказывает равно с главными виновными всех соучастников совершения государственного преступления и прикосновенных лиц (недоносителей), а ст. 266 к тому же наказанию требует приговаривать тех же лиц и за деяния (предусмотренные ст. 263), совершенные относительно наследника престола, супруги государя и других членов императорского дома. Статья 267 определяет ответственность за новый состав государственного преступления -составление и распространение печатных сочинений или изображений с умыслом возбудить неуважение к императору как главе государства или к его личным качествам, возбудить недовольство системой управления в стране. Закон предусматривает ответственность не только за оконченное преступление, но и за приготовление к нему. Все соучастники наказывались одинаково — лишением всех прав состояния и каторгой. Виновные только в составлении сочинений или изображений либо только в хранении их наказывались значительно мягче (вплоть до применения к ним ареста от семи дней до трех месяцев и последующего полицейского надзора). Статьи 268-269 рассматривают такое государственное преступление как словесное оскорбление императора. Этот состав был известен и ранее, например в арт. 20 Артикула воинского. Есть и новый состав — повреждение портре-тов и других изображений императора. Ответственности подлежат и прикосновенные лица — попустители и недоносители. Пьяное состояние преступника (если он действовал без умысла) являлось обстоятельством, смягчающим наказание. Статья 270 наказывает за те же деяния, что и ст. 267, но со-вершенные против на-
следника престола, супруги императора и членов императорского дома.
В Главе II Уложения статья 271 чрезвычайно схожа со ст. ст. 19, 20 главы II Соборного уложения, арт. 19, 137 Артикула воинского. Она предусматривает ответственность за многие деяния, рассматриваемые законодателем как тяжкие государственные преступления, — восстание против государя, заговор, намерение свергнуть его с престола, изменить образ правления, установленный порядок передачи престола по наследству. Так же как и Свод законов (ст. 223 тома XV), под бунтом против власти Уложение пони-мает восстание скопом (т.е. выступление многих людей, подданных государства), подготовленное тайно, заговорщически и сопряженное с насильственными действиями. Виновными признавались как те, кто стоял во главе организации заговора, так и принявшие в нем участие, оказавшие помощь заговорщикам в любой форме, не донесшие о заговоре. Но при общем сходстве с предшествовавшим законодательством статья имеет и существенные особенности: она указывает на такие преступные действия, как намерение изменить форму правления или изменить порядок передачи престола по наследству. Статья была отредактирована с учетом событий в России в декабре 1825 года и закона, принятого в июле 1826 года. Статья 273 имеет сходство со ст. 267. Но объект посягательства здесь иной -политический строй. Виновные в подготовке и распространении печатных или письменных материалов, возбуждавших к бунту, неповиновению государственной власти, наказывались лишением прав состояния и каторгой. Закон требует наказания и за приготовление и покушение к возбуждению бунта. Для всех соучастников устанавливается равное наказание. Часть 2 данной статьи содержит чрезвычайно важное новое положение: устанавливается равная ответственность за письменную и устную антиправительственную пропаганду. Состав преступления определен здесь более современно по сравнению со ст. 267 и с учетом развивающегося революционного движения в России. Печатным изданиям царское правительство в это время уделяло много внимания. Начиная с 1828 года была введена цензура Третьего отделения над всеми издаваемыми в России газетами, журналами и другими печатными изданиями. Речь шла и о борьбе с распространением демократической печати, издаваемой русскими эмигрантами на Западе, с распространением сочинений, прокламаций, подготовленных в тайных кружках. Статья 273, так же как и ст. 267, устанавливает диф-
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2010 • № 4 (31)
ференцированно наказания в зависимости от различных конкретных обстоятельств дела. В отличие от предыдущей статьи в статье 274 пропаганда не содержит призыва к восстанию, а ограничивается лишь критикой существующего строя. Статьи 275, 276, 278-282 рассматривают государственную измену и преступления против государственного суверенитета России. Ответственность за измену была известна предшествовавшему законодательству. Соборное уложение 1649 года, Артикул воинский понимали под изменой, главным образом, действия, выражавшиеся в оказании помощи неприятелю (в условиях военных действий), и разглашение военной тайны. Свод законов (т. XV) в ст. 226 определял государственную измену значительно подробнее, но тоже как изменнические действия, совершенные во время войны. Так, ответственность устанавливалась за обнаружение умысла: предать государство или передать часть его внешнему неприятелю, спровоцировать войну, сообщить неприятелю сведения о состоянии армии, внутреннем положении государства, вести тайную переписку с неприятелем, сотрудничать с неприятельскими шпионами, сдать город, крепость, порт, корабли и т. п. неприятелю, перейти на сторону неприятеля, распространять манифесты и объявления неприятеля. При этом Свод законов делал ссылки на Соборное уложение, Артикул воинский, Полевое уложение 1812 года и некоторые другие акты.
Уложение 1845 года следует в основном этому же направлению и предусматривает ответственность за различные случаи содействия неприятелю. Так, значительная часть важнейшей ст. 275 посвящена изменническим действиям, совершенным в условиях войны. Но в отличие от предшествующего законодательства ответственность устанавливается теперь и за действия, совершенные в мирное время (ст. 275, пп. 1, 2, 4, 5; ст. 278; ст. ст. 281, 282). От-ветственность за шпионаж предусматривается только в условиях воины. (Такая же ответственность, но за шпионаж в мирное время, была установлена только в 1892 году). Статья 276 является продолжением ст. 275 и устанавливает наивысшую меру наказания за государственную измену — лишение всех прав состояния и смертную казнь. Ее дополняет ст. 277, относящаяся ко многим составам государственных преступлений, дававшая право дополнительно применять к лицам, виновным в совершении государственной измены, конфискацию родового и благоприобретенного имущества. Статья 278 определяет (в отличие от ст. 275, п. 3) ответственность за передачу государственной тайны иностранным государствам не в условиях
войны. Статьи 279, 280 говорят об ответственности за тайную переписку с правительствами иностранных государств и с подданными государств, не состоящих в военных действиях с Россией, но находящихся в неприязненных с ней отношениях. Речь идет об ответственности за действия, совершенные без цели причинить вред государству и его интересам, при этом ст. 280 допускает неосторожную вину. Статьи 281, 282 предусматривают (впервые в истории российского законодательства) ответственность за действия, которые могли привести к разрыву отношений с дружественным государством или осложнению дипломатических отношений с ним.
Следует отметить, что в Уложении государственные преступления, в том числе объединенные в комментируемых статьях, не получили достаточно четкого юридического определения. Установленные тяжкие наказания не всегда соответствовали тяжести содеянного и мере участия отдельных лиц в совершении преступления. Кроме того, составители Уложения попытались объединить все составы государственных преступлений в один раздел. Но в полной мере им это не удалось. Характерно также отсутствие достаточно четкого разграничения уголовной, административной и дисциплинарной ответственности. И это закономерно, так как в первой половине XIX века суд в России не был отделен от администрации, широкие судебные полномочия имели органы полиции и политического сыска. Многие составы преступлений, вошедшие в Уложение, в Своде законов были помещены в Полицейском уставе о предупреждении и пресечении преступлений (т. XIV). Однако при всех недостатках Уложения его принятие имело большое значение для дальнейшего развития уголовного законодательства России, для развития уголовно-правовых теорий, для подготовки и проведения в последующем судебной реформы, принятия Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.
Нельзя также не отметить и того, что в Уложении посредством включения норм об ответственности за государственные преступления самодержавие довольно четко определило соответствующую уголовную политику, и прежде всего в части борьбы с инакомыслием, поскольку именно инакомыслие, как показывал опыт процесса на теми же декабристами, являлось основой для многих политических преступлений.
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
А. А. Егоров*
Система религиозных преступлений по Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года
Аннотация. В статье исследуется система религиозных преступлений в контексте Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. как памятника права, знаменующего процесс развития законодательства и правоприменительной практики досоветского этапа развития нашего государства. Выделяются отличия данной группы деяний от посягательств на веру, закрепленных в Соборном Уложении 1649 г. и Артикуле воинском 1715 г., формулируются обобщающие выводы.
Ключевые слова: религиозные преступления, богохульство, порицание веры, отступление от церкви, ереси, расколы, оскорбление святыни, святотатство, лжеприсяга.
РО! 10.17803/1994-1471.2017.74.1.055-062
Преступления против веры были известны нашему законодательству еще со времен крещения Руси. Однако долгое время они регулировались церковными уставами и влекли за собой применение церковных наказаний. Вместе с тем ход мировой истории свидетельствует о том, что любая верховная власть в той или иной мере нуждается в поддержки церкви. Данное обстоятельство повлекло за собой необходимость централизованного и легального регулирования посягательств на интересы веры. Применительно к российскому государству наиболее последовательное изложение системы деяний, посягающих на интересы веры, предлагает Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (далее — Уложение о наказаниях).
Продолжая традицию, заложенную Соборным Уложением 1649 г. и Артикулом воинским 1715 г., Уложение о наказаниях на первое место ставит преступления против веры. Вместе с
тем, необходимо отметить, что это не просто дань традиции и компиляция нормативного материала предшествующих памятников российского права. Законодатель, отражая потребности общественно — политического развития России, выходит на значительно более высокий уровень регулирования данных деяний, что подтверждается не только колоссальным увеличением числа соответствующих норм права, но и расширением сферы правового регулирования, совершенствованием уже известных правовых конструкций.
Первую группу преступлений против веры составляли богохульство и порицание веры. Такое деяние как богохульство было известно и ранее, однако Уложение о наказаниях совершенствует данную группу деяний. Во-первых, уточняется объект богохульства. Хула может возлагаться не только на Господа Бога и спаса нашего Иисуса Христа и святых угодников, но и на их изображения (ст. 182)1. Во-вторых, уточ-
1 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. СПб., 1845. С. 69.
© Егоров А. А., 2017
* Егоров Александр Александрович, аспирант кафедры теория государства и права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА). Egorov.a90@mail.ru
125993, Россия, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, д. 9
няются обстоятельства совершения богохульства. Данное деяние могло быть совершено в церкви, не в церкви, но в публичном месте или при собрании более или менее многолюдном (ст. 182) или не в публичном собрании, но при свидетелях (ст. 184)2. Таким образом, законодатель отдельно охраняет изображения святых и значительно развивает систему обстоятельств совершения богохульства, что в свою очередь влияло на назначение наказания.
Как и Артикул воинский 1715 г. Уложение о наказаниях вводит ответственность за недонесение о богохульстве (ст. 185)3. Вместе с тем, если Артикул воинский 1715 г. говорит просто о необходимости подать в надлежащем месте извет, то содержание вышеуказанной статьи Уложения о наказаниях четко оговаривает, что привлечение к ответственности было возможно только в случае, когда богохульство совершалось в публичном месте и с умыслом. Данное нововведение не только свидетельствовало о более высоком уровне законодательства и правоприменительной практики, но и снижало возможности для огульных обвинений, ограничивая масштаб судебно — административных репрессий. Артикул воинский 1715 г. в качестве смягчающего обстоятельства богохульства выделял легкомыслие (арТ. 6)4. Категория «легкомыслие» представляется слишком широкой и даже абстрактной. Уложение о наказаниях расширяет перечень смягчающих вину обстоятельств и говорит о совершении богохульства по неразумию, невежеству или пьянству (ст. 186)5. Хотя данные характеристики вряд ли можно считать исчерпывающими, но они видятся более определенными на практике. Та -ким образом, законодатель расширяет объект богохульства, определяет тяжесть наказания в зависимости от обстоятельств его совершения
и справедливо расширяет перечень смягчающих вину обстоятельств в случае совершения богохульства без умысла.
В данную группу преступных деяний добавляются новые составы, которые не были известны ни Соборному Уложению 1649 г. ни Артикулу воинскому 1715 г. Так, статья 187 Уложения о наказаниях закрепляет положение, согласно которому богохульство могло совершаться посредством распространения печатных или письменных сочинений6. К новеллам относятся язвительные насмешки, выражающие явное неуважение к церкви и ее обрядам, а также распространение с целью поколебать уважение к святыни, сделанных в соблазнительном виде икон и других изображений предметов, относящихся к вере и богослужению (ст. 188, 189)7. Необходимо отметить, что, несмотря на более высокий уровень регулирования данной группы деяний, в Уложении о наказаниях достаточно часто используются оценочные и не совсем определенные категории: «собрание более или менее многолюдное», «с умыслом поколебать уважение к святыни», «язвительные насмешки, доказывающие явное неуважение к правилам или обрядам церкви Православной» и т.д.
Уложение о наказаниях существенно расширяет регулирование деяний, представляющих собой отступление от церкви и ее постановлений. Переход из православия в нехристианскую веру считался наиболее тяжким преступлением8. Если Соборное Уложение только упоминает о совращении православных в нехристианскую веру и рассматривает это деяние отдельно от группы религиозных преступлений, то теперь законодатель не только рассматривает это деяние как преступление против веры, но и существенно развивает его квалифицирующи-
2 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 70.
3 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 70—71.
4 Артикул воинский с кратким толкованием и с процессами. СПб, 1777. С. 6.
5 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 71.
6 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 71, 72.
7 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 72, 73.
8 Андрусенко О. В. Очерки по истории систематизации уголовного законодательства Российской империи первой половины XIX века : монография. Екатеринбург, 2010. С. 104.
ми признаками. Так, отвлечение православного в нехристианскую веру могло совершаться путем уговоров, обольщений или иными средствами. Применение к православному насилия для отступления от христианской веры следует рассматривать в качестве квалифицирующего признака, увеличивавшего наказание (ст. 190)9. Важно отметить, что законодатель устанавливал ответственность не только за отвлечение православного в нехристианскую веру, но и за совращение православного в иное христианское вероисповедание, аналогично рассматривая применение насилия в этом случае в качестве квалифицирующего признака.
Важно отметить, что законодатель не исчерпывал способы склонения к иной вере уговорами, обольщением или насилием. Статья 197 устанавливает ответственность за привлечение и совращение православных в иную веру через проповеди или сочинения10. Особая опасность данного состава видится в том, что проповедь или сочинение были адресованы неопределенному кругу лиц и могли привести к массовым волнениям среди населения. Вероятно, по этой причине Уложение о наказаниях запрещало и неприличные споры, распри и брань в общенародных собраниях по вопросам различных вероисповеданий.
Таким образом, можно отметить, что Уложение о наказаниях запрещало православным переходить не только в нехристианскую веру, но и в иное христианское вероисповедание, а также в еретические секты и раскольнические толки. Уложение о наказаниях карало не только отвлечение от веры путем уговоров, обольщений или насилия, но и запрещало пре-пятствование кому-либо добровольно присоединиться к церкви Православной. При этом квалифицирующим признаком данного вида преступного деяния было применение не толь-
ко насилия, но и угрозы или притеснения (ст. 199)11. Подлежали ответственности также лица, которые знали и не приняли мер для того, чтобы отговорить от отступления от православной веры своих жен, детей или лиц, находящихся у них под наблюдением или опекой (ст. 200)12. К данной группе деяний близко примыкают ереси и расколы.
Уложение о наказаниях достаточно подробно регламентировало группу преступлений против веры, посвященную ересям и расколам. Как справедливо отмечает О. В. Андрусенко: «Уложение не содержало никаких определений о том, что такое ересь, раскол, старообрядчество, приверженцам которых запрещалось публичное отправление богослужений и постройка церквей»13. Однако, несмотря на этот очевидный недостаток, данная группа деяний не получила легального закрепления в предшествующем законодательстве. Следовательно, такие категории как «ересь» и «раскол» требуют некоторого пояснения.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
Раскол в Русской православной церкви возникает в середине XVII в. Неслучайно Артикул воинский 1715 г. упоминает в своем тексте о чародеях и волшебниках. Борьба государства с ересями и расколами в различные исторические периоды отличалась то усилением, то ослаблением гонений. Придя к власти, Николай I усиливает гонения на ереси и расколы. Само понятие ересь и раскол не получили единого толкования.
Так, П. Д. Калмыков пишет: «»Под сим разумеется учение о вере, уклоняющееся от учения православной греко-кафолической церкви. Названия «ереси» и «расколы» одинаковы; первое из них есть слово греческое, а другое русское»14. Современный исследователь Л. Д. Башкатов отмечает, что в Уложении 1845 г. ересь трактуется «как проповедование,
9 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 73, 74.
10 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 76, 77.
11 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 77, 78.
12 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 78.
13 Андрусенко О.В. Указ. соч. С. 103.
14 Калмыков П.Д. Учебник уголовного права. СПб.: Типография Товарищества Общественная польза, 1866. С. 485.
или отвлечение иным путем, иной, нехристианской, во всяком случае, неправославной, веры в массовом масштабе, а раскол как публичная пропаганда своего вероучения и иные формы массового отвлечения… от христианской, прежде всего, православной, веры»15. При этом большинство исследователей Уложения о наказаниях считают, что ересь и раскол не имеют единообразного толкования.
Распространение ереси и раскола было запрещено. Ответственность увеличивалась за применение насилия (ст. 210)16. Уложение о наказаниях предусматривало уголовную ответственность за сам факт принадлежности к изуверским сектам, проповедовавшим посягательство на свою жизнь или жизнь других, членовредительство, явно безнравственные действия. В случае совершения смертоубийства или покушения на совершение убийства по мотивам такого фанатизма данное деяний расценивалось как убийство с заранее обдуманным намерением.
Уложение о наказаниях не только закрепляло ответственность за богохульство, порицание веры и распространение ересей и расколов, Т. Е. за активные противоправные действия, но знало также случаи неисполнения обязанностей, которые выражались в уклонении от исполнения постановлений церкви. К данной группе деяний относятся неисполнение уставов церкви, уклонение от исповеди, погребение без совершения христианских обрядов. Важным преступлением с точки зрения общественной нравственности является хождение без особого надлежащего дозволения с образами, свечами или книгами для сбора на церковные строения, монастыри или другие богоугодные заведения (ст. 221)17.
Отдельная группа преступлений против веры регламентировала посягательства на свя-
тыню и нарушение церковного благочиния во время священной службы и вне церкви. Уложение о наказания закрепляет уже известные предшествующему законодательству составы преступных деяний — срыв богослужения, непристойные обращения к священнослужителям. Вместе с тем, прослеживаются определенные новации.
Так, Уложение о наказаниях предусматривает намеренный срыв богослужения, сопряженный с побоями или другими насильственными действиями в отношении священнослужителей. Вместе с тем, совершение такого деяния в состоянии опьянения смягчало вину (ст. 224)18. Соборное Уложение 1649 г. регламентировало случаи причинения смерти или нанесения увечий кому — либо в стенах церкви и рассматривало место совершения преступления в качестве квалифицирующего признака. Уложение о наказаниях отдельно оговаривает случаи умышленного убийства священнослужителя, а также причинения ему увечья или ран. Несомненной качественной новацией является появления такого состава преступления как истребление или повреждение находящихся в публичных местах предметов культа (ст. 230)19. Данное деяние не только умаляло авторитет веры, но и, несомненно, нарушало общественный порядок. Говоря о посягательствах на порядок богослужения в церкви, следует отметить, что законодатель отдельно оговаривает такие посягательства как занятие места, предусмотренного для священнослужителя, а также занятие места, предусмотренного для императорской фамилии.
Посягательства на благочиние во время богослужения вне церкви включали в себя совершение бесчинства близ церкви, а также открытие торговой лавки до окончания литургии или во время крестного хода (ст. 237, 238)20. Наибо-
15 Башкатов Л.Д. Религиозная преступность: уголовно- правовые и криминологические проблемы. дис. … канд. юрид. наук. М. 2001. С. 37.
16 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 81, 82.
17 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 85, 86.
18 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 87, 88.
19 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 90.
20 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 92, 93.
лее многочисленная группа преступлений против веры регламентирует святотатство, разрытие могил и ограбление мертвых тел.
Анализ предшествующего законодательства однозначно свидетельствует о том, что хотя законодатель и подразумевал под святотатством религиозный характер, но рассматривал данное деяние как квалифицированный вид кражи. Впервые в Уложении о наказаниях, по предложению М. М. Сперанского, оно стало религиозным преступлением.
Под святотатством понималось «всякое похищение церковных вещей и денег, как из самих церквей, так и из часовен, ризниц и других постоянных и временных церковных хранилищ» (ст. 241)21. Важной новацией законодателя является указание на то, что святотатство не ограничивается похищением вещей и денег только из самих церквей. В этом смысле преодолевается непоследовательность, известная еще Соборному Уложению 1649 г., которое рассматривало кражу церковных вещей вне времени богослужений отдельно от группы религиозных преступлений. С другой стороны, Уложение о наказаниях никак не раскрывает перечень предметов, относящихся к церковным вещам, что можно объяснить недостаточным уровнем развития общественных отношений и юридической техники. Важно отметить, что, несмотря на то, что святотатство становится религиозным преступлением, его двойственная природа сохраняется. Оно не только оскорбляет чувства верующих, но и сохраняет свою имущественную окраску. Как справедливо отмечает Н. Н. Помогалова: «Святотатство, как имущественное посягательство, направленное на священные или освященные предметы, заключает в себе два момента: корыстную цель, свойственную имущественным посягательствам вообще, и оскорбление религиозного чувства верующих»22. Наказание
за святотатство увеличивалось, если оно было сопряжено с оскорблением святыни, насильственными действиями или со взломом. Уло -жение о наказаниях отдельно оговаривает случай насильственного ограбления часовни, которое не было сопряжено со смертоубийством и нанесением увечий (ст. 242)23.
Уложение о наказаниях регламентирует также хищение со взломом из самой церкви (ст. 243), из другого церковного хранилища (ст. 245-246), совершение похищения из церкви без взлома и обдуманного намерения (ст. 247) и т.д. Данный способ изложения нормативного материала ведет к нагромождению сходных по составу статей и, с точки зрения современной юридической науки, представляет собой квалифицированные составы. Такое обилие статей можно объяснить стремлением законодателя охватить нормами Уложения о наказаниях как можно большее число преступлений против веры и неразвитостью юридической техники. Уложение о наказаниях справедливо увеличивает наказание за святотатство, учиненное тем лицом или лицами, которым было поручено хранение похищенных предметов, вещей или денег (ст. 250)24.
Разрытие могил и ограбление мертвых тел представляет собой новацию, неизвестную предшествующему законодательству. Данный вид деяний, как правило, совершался с целью ограбления мертвых тел и поругания над погребенными. Смягчало вину совершение данного деяния для каких-либо суеверных действий. Наиболее мягкое наказание за данное деяние назначалось в случае его совершения по шалости или в пьянстве (ст. 256)25. Совершение данных деяний по шалости представляет собой достаточно неопределенную юридическую конструкцию, так как сама категория «шалость» не имеет какого — то определенного толкования и носит скорее нравственный,
21 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 94.
23 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 94.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
24 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 99.
25 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 102.
а не правовой характер. Смягчение наказания здесь можно связать с отсутствием умысла на совершение данных деяний.
Истребление, повреждение надгробных памятников возлагало на виновного обязанность исправить их за свой счет, а похищение надгробного памятника или его наружных украшений квалифицировалось как воровство-кражА. Представляется, что разрытие могил и ограбление мертвых тел следует рассматривать как посягательство на общественную нравственность. С точки зрения современного законодателя данные деяния посягают на общественную нравственность и отчасти на отношения собственности, так как речь идет об ограблении мертвых тел и похищении надгробных памятников.
Преступлением против веры признавалась и лжеприсяга, которая могла быть совершена как с обдуманным намерением или с умыслом, так и по замешательству в трудных обстоятельствах (ст. 258, 260)26. Законодатель того времени признавал святость присяги, однако, данное преступление нельзя однозначно отнести к посягательствам на веру. Важно отметить, что Уложение о наказаниях отдельно оговаривает случай намеренного принесения лжеприсяги, приводящий к несправедливому применению уголовного наказания в отношении обвиняемого (ст. 259)27. Данный запрет, безусловно, коррелируется с веяниями современной юридической науки, которая однозначно запрещает привлечение невиновного к какому — либо виду юридической ответственности. Данное достижение законодателя нивелируется тем, что привлечение заведомо невиновного к ответственности и назначение ему наказания вряд ли можно квалифицировать в качестве религиозного преступления.
Подводя итог рассмотрению системы религиозных преступлений, закрепленной в Уложении о наказаниях, нельзя ни сделать некоторые обобщающие выводы, которые заключаются в позитивных и негативных характеристиках данной системы.
Несомненные достижения законодателя видятся в следующем: во-первых, это расширение объекта богохульства и обстоятельств его совершения. Во-вторых, достаточно четкое нормативное изложение случаев отступления от веры и совращения в нехристианскую веру. Также Уложение о наказаниях акцентирует внимание на религиозной природе святотатства, которое сохраняет свою имущественную составляющую, но не сводится к квалифицированному виду кражи. Вместе с тем, нормы Уло -жения о наказаниях имеют и явные недостатки: отсутствие определений «ереси» и «раскола», объекта святотатства, под которым понимались церковные вещи, но не приводилось их перечня. Включение в группу религиозных преступлений деяний, которые не носят религиозного характера: издание старопечатных книг не в Московской типографии, разрытие могил и ограбление мертвых тел, лжеприсяга и др. Недостатком системы религиозных преступлений является и сохранение непомерно суровых наказаний, что, несомненно, является архаизмом, заимствованным из предшествующего законодательства. Так, кража любой вещи у нищего наказывалась просто тюрьмой без ограничения прав. В свою очередь, кража любого церковного имущества влекла лишение прав всех состояний и ссылку на каторжные работы .
Несомненным недостатком следует признать «нагромождение» нормативного материала. Так, в случае святотатства законодатель выделяет в отдельные составы множество сходных деяний, которые следует рассматривать в качестве квалифицирующих признаков.
Вместе с тем, Уложение о наказаниях знаменует завершение этапа досоветского развития нашего государства. Несмотря на неоднозначную оценку, система религиозных преступлений выглядит более совершенной и последовательной по сравнению с Соборным Уложением 1649 г. и Артикулом воинским 1715 г. В дальнейшем возникает советское государство, которое принято считать государством воин-
26 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 103, 104.
27 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. С. 103—104.
ствующего атеизма и отношение к институту церкви в целом кардинально меняется.
Необходимо также отметить, что сегодня Российская Федерация и на уровне государственной политики и на уровне правового регулирования терпимо относится ко всем вероисповеданиям, что соответствует позиции подавляющего большинства цивилизованных государств современного мира. Важной тенденцией данного процесса следует признать проецирование принципов светского государства на систему образовательного процесса. Как
справедливо отмечает И. А. Пибаев: «Одним из принципов государственной политики и правового регулирования отношений в сфере российского образования является принцип светского характера образования в государственных, муниципальных учреждениях, осуществляющих образовательную деятельность»28.
Данный принцип, несомненно, будет способствовать не только повышению религиозной грамотности населения и веротерпимости, но и прогрессивному развитию российского общества и государства.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Андрусенко О. В. Очерки по истории систематизации уголовного законодательства Российской империи первой половины XIX века : монография. — Екатеринбург, 2010.
Артикул воинский с кратким толкованием и с процессами. — СПб., 1777.
2. Башкатов Л. Д. Религиозная преступность: уголовно-правовые и криминологические проблемы : дис. . канд. юрид. наук. — М. 2001
3. Калмыков П. Д. Учебник уголовного права. — СПб. : Типография Товарищества «Общественная польза», 1866.
4. Пибаев И. А. Право на религиозное образование в светском государстве (на примере Российской Федерации и Италии) // Актуальные проблемы российского права. — 2015. — № 9 (58). — С. 52—59.
6. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. — СПб., 1845.
Материал поступил в редакцию 08 августа 2016 г.
THE SYSTEM OF RELIGIOUS CRIMES UNDER THE CODE OF PENAL AND CORRECTIONAL PUNISHMENTS OF 1845
125993, Russia, Moscow, ul.Sadovaya-Kudrinskaya, d.9
28 Пибаев И. А. Право на религиозное образование в светском государстве (на примере Российской Федерации и Италии) // Актуальные проблемы российского права. 2015. № 9 (58). С. 52.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
REFERENCES (TRANSLITERATION)
Artikul voinskij s kratkim tolkovaniem i s processami. — SPb., 1777.
2. Bashkatov L. D. Religioznaja prestupnost’: ugolovno-pravovye i kriminologicheskie problemy : dis. … kand. jurid. nauk. — M. 2001
3. Kalmykov P. D. Uchebnik ugolovnogo prava. — SPb. : Tipografija Tovarishhestva «Obshhestvennaja pol’za», 1866.