Вильгельму Кюхельбекеру в жизни крупно повезло один только раз, когда в 1811 году он стал лицеистом, одноклассником Пушкина. Вся его последующая жизнь – череда поражений, неудач, физических и душевных страданий.
В Лицее над ним издевались. Нескладная внешность: высокий рост, худоба, длинный нос, тугоухость; несуразный характер: простодушие и вспыльчивость; неуклюжие стихи: очень уж высокопарные и тяжеловесные – все это высмеивалось самым безжалостным образом. Вильгельма снабжают шлейфом обидных прозвищ: Кюхля, Кюхель, Гезель, Бехеркюхель. И довели его до того, что неуклюжий долговязый Вильгельм попытался утопиться в царскосельском пруду. Насилу вытащили – мокрого, несчастного, облепленного вонючей тиной. Однако и не любили лицеисты никого так, как Вильгельма. Пущин и Пушкин стали его друзьями.
При выпуске из Лицея Кюхельбекер получает чин титулярного советника, серебряную медаль и завидный аттестат. Вместе с Пушкиным и будущим канцлером князем Горчаковым он становится чиновником российского внешнеполитического ведомства. В Париже Кюхельбекер выступает с лекциями о русском языке: «История русского языка, быть может, раскроет перед вами характер народа, говорящего на нем. Свободный, сильный, богатый, он возник раньше, чем установилось крепостное рабство и деспотизм, и впоследствии представлял собою постоянное противоядие пагубному действию угнетения и феодализма».
Вольные слова были замечены «кем надо», Кюхельбекера отозвали в Россию. Он возвращается на службу, оказывается у генерала Ермолова на Кавказе, знакомится там с Грибоедовым, успевает стреляться на дуэли… Ах, недаром писал о нем лицейский наставник: «Гневен, вспыльчив и легкомыслен; не плавно выражается и странен в обращении…».
Радикальное настроение сблизило Кюхельбекера с некоторыми участниками Северного Общества, но членом его Кюхельбекер не был и в дело 14 декабря замешался случайно, «охмелел в чужом пиру», как выразился Пушкин.
За короткое время Кюхельбекер совершил головокружительный бросок в несчастье. Чувствуя, как сплетается судьба Вильгельма в единый роковой узел с российской историей, Пушкин написал в 1825 году провидчески-тревожное послание, почти молитву:

«Да сохранит тебя твой добрый гений
Под бурями и в тишине».

14 декабря 1825 года Вильгельм Кюхельбекер – на Сенатской площади. Он пытается стрелять в Великого Князя Михаила Павловича, но пистолет дважды дает осечку. Будь пистолет исправен, висеть Кюхельбекеру 13 июля 1826 года на кронверке Петропавловки – шестым. Он бежал и, намереваясь скрыться за границу, прибыл в Варшаву, где был узнан по приметам, сообщенным его бывшим другом — Булгариным. Приговоренный к смертной казни, он был помилован, по просьбе великого кн. Михаила Павловича, и осужден на вечные каторжные работы, замененные одиночным заключением в крепости. Последовали десять мучительных лет в каменных мешках. Затем – поселение в Сибири. Тяжелейший удар – известие о гибели Пушкина:

Гордись! Никто тебе не равен,
Никто из сверстников-певцов.
Не смеркнешь ты во мгле веков…,
– писал после смерти друга безутешный Кюхельбекер.

В 1837 году Вильгельм Карлович женился на Дросиде Ивановне Артеневой, дочери баргузинского почтмейстера. Их семейная жизнь не была счастливой: первенец родился мертвым, душила нужда, изводило вымогательство тестя. В 1845 году Кюхельбекер ослеп. Умер он в Тобольске, 11 августа 1846 года.
Литературное наследие Кюхельбекера огромно, но почти не востребовано потомками. Очарование же его личности несомненно. Неуравновешенный, чувствительный, вечно восторженный, Кюхельбекер был образцом романтика в жизни и в литературе. Пушкин отозвался о нем: «человек дельный с пером в руках, хоть и сумасброд». Основные черты его творчества – идеализм и благочестие с мистическим оттенком.
Среди основных тем поэзии Кюхельбекера, как впрочем и большинства декабристов, существенное место занимала религия. Разработка библейских мотивов была очень важна для их романтических устремлений. Примечательно, что страницы Ветхого Завета вдохновляли их чаще, чем образы Евангелия, особенно до 14 декабря. Ведь эти книги почитаются не только христианами, но и представителями других религий.

Егова, случай ли, Ормузд или Зевес
Царя небес
Святое имя? — Но вовеки
Всему начало он, всему конец, —
писал Кюхельбекер в юношеском стихотворении «Бессмертие есть цель жизни человеческой». Идея веротерпимости вообще входила в этическую и политическую программу декабристов.

Как и другие поэты складывающегося романтизма, они видели в Библии источник высоких тем и образов, близких их идеалам, и в то же время – памятник архаичной эпохи, чью культуру отличают простота и естественность.
Именно с этих позиций в начале 1820-х гг. обращается к изучению Библии Кюхельбекер. Плодом этого изучения явился ряд библейских стилизаций Кюхельбекера («Пятая заповедь», «Упование на Бога» и др.). Следует отметить два момента. В Библии Кюхельбекера привлекали образы пророков, провозвестников слова Божия. Он видел в них идеальную ипостась поэта, который «вещает правду и суд промысла, торжествует о величии родимого края, мечет перуны в супостатов, блажит праведника, клянет изверга». Особенно дорог ему был образ псалмопевца Давида. Вторая особенность в интерпретации Библии Кюхельбекером — стремление воспроизвести исторический и национальный колорит древнего памятника. Этому служил намеренно архаизированный язык, который и отражал дух изображаемой эпохи. Архаизмы употреблялись не для придания языку традиционной высокости, а для стилизации.
Хотя ревнители «новой поэзии» увидели в этом возврат к старым языковым нормам и, не почувствовав языкового эксперимента, осудили Кюхельбекера за его пристрастие к архаизмам, позднее русские поэты воспользовались результатами этого эксперимента и широко использовали архаизмы.
Известно, что время заключения было в творчестве Кюхельбекера наиболее плодотворным. Он писал во всех жанрах: лирические стихи, поэмы, драмы, художественную прозу и литературную критику. Произведения на религиозные темы занимают в творчестве этого периода большое место. Это и поэмы на библейские сюжеты («Давид», «Семь спящих отроков»), и лирические стихотворения, написанные в форме непосредственных обращений к Богу или связанных с церковными праздниками. Религиозное чувство в той или иной степени пронизывает все творчество Кюхельбекера тюремного периода, хотя чувство это отнюдь не становится ортодоксально церковным.
Будучи лютеранином по своему вероисповеданию, Кюхельбекер отличался широкой веротерпимостью и в конце жизни, в ссылке, посещал православную церковь, женившись на православной. Религиозные настроения Кюхельбекера после 14 декабря, видимо, прошли ту же эволюцию, что и у других декабристов: колебания между отчаянием и надеждой в период следствия, состояние глубокой душевной депрессии в первые годы заключения и возрождение к новой жизни, новое обретение себя и своей связи с миром. Кюхельбекеру помогло в этом его творчество.
Поэзия Кюхельбекера проникнута состоянием покинутости и отчаяния, но благодаря обострению религиозного чувства оно преображается в ощущение единения со всей вселенной. Бог — податель вдохновения — спасает узника от нравственной гибели. Душа человеческая как бы растворяется во вселенной, роднится с ней. Этот примиряющий и возвышающий мотив очень характерен для Кюхельбекера и возникает не только в религиозном оформлении.

Один из вещих гулов я
Рыданий плача мирового,
— говорит он в одном из своих стихов. Это ощущение своего родства с миром ярко выражено в одном из лучших стихотворений Кюхельбекера «Поминки». Подзаголовок его «Свеаборгская крепость. 29 сентября 1833 года» — подчеркивает лирическое, автобиографическое начало стихотворения. Чувство любви ко всем, кого мы знали, но кого уже нет с нами, как и к тем, кто идет за нами следом,— главный пафос этого стихотворения, написанного необычайно проникновенно. Напевность интонации, метр, напоминающий народных стих, простота лексики, четкое ритмическое построение придают «Поминкам» какую-то наивность, народный, фольклорный отсвет, хотя в стихотворении нет и намека на стилизацию:

Помянем же родимых,
Ушедших в мир иной,
Возлюбленных, незримых,
Вкушающих покой!
Для них уж нет печали,
Заботы нет для них
Мы только — мы отстали
От спутников своих.…
Еще мы не в пустыне…
Умолк не всех же глас…
Не все друзья поныне
Опередили нас…
Не огорчим ни словом,
Ни взглядом остальных:
Ты, Боже, будь покровом
И мертвых, и живых!

Этот мотив бессмертия и единения со всеми, жившими и оставившими этот мир, – характерный христианский мотив. В творчестве заключенных и сосланных декабристов он получил новую силу.
Для Кюхельбекера характерен подход к народному мировосприятию как мировосприятию прежде всею христианскому, православному, для которого очень значимы идеи смирения и покаяния. Это ярко проявилось в его опытах по созданию больших проблемных произведений, насыщенных философским содержанием. Можно сказать, что все творчество Кюхельбекера 1830–1840-х гг. проникнуто в той или иной мере религиозным мироощущением.
В отличие от Бестужева или Одоевского, он был изолирован и от друзей декабристов и от внешнего мира, проведя в одиночном заключении десять лет. Его творчество питалось в основном чтением книг и журналов, разными путями попадавших к узнику. Большинство его поэм написано на историческом материале. Часть их воплощает историю религии: библейские мифы, легенды о первых христианах, евангельские предания («Давид», «Зоровавель», «Семь спящих отроков», «Агасвер»). Эти произведения отражают как религиозные устремления Кюхельбекера, так и его общефилософские интересы, трактовку им исторического процесса. Особенно относится это к поэме «Агасвер» («Вечный жид»).
В основу поэмы положено предание об иерусалимском сапожнике Агасвере, оттолкнувшем Христа, который по дороге на Голгофу остановился передохнуть у порога его дома. За это Агасвер был наказан вечным скитанием по земле. Такой сюжет позволил Кюхельбекеру изобразить различные моменты мировой истории от времен Христа до XIX в. Поэма состоит из семи отдельных отрывков, каждый из которых посвящен драматическим событиям истории, так или иначе связанных с противоборством между последователями Христа и его противниками. В основе ее – противопоставление двух отношений к миру, два понятия об истине и смысле жизни. В первом «отрывке» Агасвер, бунтарь, погруженный в мирские дела и политическую борьбу, мечтает об освобождении Иудеи из-под владычества римлян. Он идет за Христом с надеждой, что тот осуществит это освобождение. Христос же посвятил себя вечному. Социальное угнетение, национальные проблемы не волнуют его:

Нет, и не мыслит возвратить свободу
Спаситель всех Адамовых сынов
Не терпящему временных оков,
Но к вечным равнодушному народу!

Убедившись в этом, Агасвер покидает Христа и становится его врагом. Эта дилемма: мирское—небесное, временное — вечное — рассматривается во всех последующих отрывках на различном историческом материале. Духовное превосходство последователей чистой веры, пусть даже преследуемых и гонимых, везде подчеркивается Кюхельбекером.
Вместе с тем поэма содержит и социальные мотивировки целого ряда исторических событий, показывает закономерность их возникновения. Показав первый этап Французской революции как широкое движение народных масс, Кюхельбекер делает вывод, что якобинский террор стал гибелью идеалов революции. Якобинцы показаны им как душители свободы, жестокие лицемеры, меньше всего на деле обеспокоенные действительным положением народа.
И наоборот, католические священники, бывшие до революции оплотом несправедливой власти, через страдания и гибель искупают свои грехи и погибают за веру, духовно преображенные. Тема искупления грехов страданием вообще характерна для последекабрьского творчества Кюхельбекера и встречается в ряде его произведений.
С наибольшей последовательностью сказалась она в мистерии «Ижорский», центральной вещи Кюхельбекера, которой было отдано много сил и много лет работы. Главный герой драмы «богатый русский дворянин» Лев Петрович Ижорский — пресытившийся жизнью и ее наслаждениями, разочарованный и циничный молодой человек.
В «Ижорском», как и в «Фаусте» Гете, героя сопровождает бес, который в обмен на душу его, исполняет все желания и прихоти этого рано соскучившегося человека. Кюхельбекер проводит своего героя через разные этапы греха. Обозначив свое драматическое произведение как мистерию, он хотел подчеркнуть связь ее со средневековыми драмами религиозного характера и показать мытарства грешной души, ведомой дьяволом.
Первая часть произведения изображает «землю», вторая — «ад», и третья – «рай». Три части «Ижорского» — это три разных стадии состояния души героя, которые можно условно обозначить как «сомнение», «падение» и «возрождение». Поэт приходит к заключению, что только искренняя религиозность является залогом духовного воскрешения.

Повсюду вижу Бога моего,
Он чад своих отец – и не покинет,
Нет, не отвергнет никогда того,
В ком вера в Милосердного не стынет.
Господь, мой Бог – на суше, на водах,
И в шумном множестве, в мирском волненьи,
И в хижине, и в пышных теремах,
И в пристани души – в уединеньи…
Нет места, коего лучом Своим
Не озарял бы Он, повсюду-сущий;
Нет мрака, нет затменья перед Ним:
Всем близок Благостный и Всемогущий.

Биография

Окончил Царскосельский лицей (1817), где началась его дружба с А. С. Пушкиным, А. А. Дельвигом. Служил в Коллегии иностранных дел; преподавал русский и латинский языки. В 1820-21 был в заграничном путешествии; читал в Париже публичные лекции о русской литературе, в которых обосновывал необходимость политических преобразований в России (лекции были прерваны по приказу русского посольства). В 1822 Кюхельбекер служил на Кавказе чиновником особых поручений при А. П. Ермолове. В ноябре 1825 был принят К. Ф. Рылеевым в Северное общество декабристов. Во время восстания декабристов 14 декабря 1825 в Петербурге стрелял в великого князя Михаила Павловича, пытался построить солдат для контратаки. После подавления восстания пытался бежать за границу, но был арестован в Варшаве, приговорён к смертной казни, замененной каторгой, которую отбывал в Динабургской, Свеаборгской и др. крепостях. С 1836 на поселении в Сибири.

Ранние стихи Кюхельбекера (начал печататься в 1815) следовали традиции элегической поэзии В. А. Жуковского. В начале 20-х гг. Кюхельбекер активно выступил против сентиментализма с позиций возглавленного П. А. Катениным одного из течений декабристского романтизма: программная статья «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие» (опубликовал в 1824 в альманахе «Мнемозина», который Кюхельбекер издавал вместе с В. Ф. Одоевским), тираноборческая трагедия «Аргивяне» (1822-25), стихотворение «К Ахатесу» (1821), «К друзьям на Рейне» (1821) и др., противостоявшие камерной лирике своей открытой гражданственностью. Творчество Кюхельбекера периода заточения и ссылки свидетельствует о его верности прежним идеалам (стихотворение «Элегия», 1832, «На смерть Якубовича», 1846, и др.), хотя в нём усиливаются и мотивы одиночества, обречённости (стихотворение «19 октября», 1838, «Участь русских поэтов», 1845, и др.; трагедия «Прокофий Ляпунов», 1834). Мистическая идея предопределённости трагической судьбы нашла отражение и в наиболее значительном прозаическом произведения Кюхельбекера — романе «Последний Колонна» (1832-42).

Большая заслуга в собирании и издании сочинений Кюхельбекера принадлежит Ю. Н. Тынянову (автору романа «Кюхля», 1925) и др. советским литературоведам.

Сочинения: Полное собрание стихотворений, М., 1908; Последний Колонна, Л., 1937; Избранные произведения, т. 1-2, М.-Л., 1967.

КЮХЕЛЬБЕКЕР, Вильгельм Карлович — русский поэт, критик, переводчик. Родился в дворянской семье обрусевших немцев. Учился в Царскосельском лицее, где началась его дружба с А. С. Пушкиным, А. А. Дельвигом. Пушкин до конца жизни любил Кюхельбекера и в трудное время стремился ему помочь. Окончив лицей, Кюхельбекер недолго служил в Коллегии иностранных дел и преподавал русский и латинский языки в Благородном пансионе. В это же время он входит в «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств», а затем в «Вольное общество любителей российской словесности», в изданиях которых печатает свои стихи. В 1820 уехал в заграничное путешествие секретарем А. Л. Нарышкина. Освободительное движение в Италии и Греции произвело сильное впечатление на Кюхельбекера и укрепило его вольнолюбивые стремления, возникшие после войны 1812. В 1820 Кюхельбекер имел несколько встреч с В. Гёте. В Париже в 1821 он прочёл цикл публичных лекций по русской литературе, в которых сказались его вольнолюбивые взгляды, но получил от русского посольства приказ прекратить лекции и немедленно вернуться в Россию. В 1822 выехал на Кавказ чиновником особых поручений при А. П. Ермолове; здесь сблизился с А. С. Грибоедовым. В 1824-25 выпустил в Москве вместе с В. Ф. Одоевским 4 книги альманаха «Мнемозина», имевшие большой успех у читателей. Во 2-й книге (1824) опубликована программная статья Кюхельбекера «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие». В июне 1825 Кюхельбекер переехал в Петербург, работал в журнале «Сын отечества». Незадолго до восстания декабристов вступил в члены Северного общества. 14 декабря 1825 принял активное участие в восстании, затем пытался бежать за границу, но был опознан и арестован в Варшаве. Приговорён к смертной казни, замененной по распоряжению Николая I заключением в крепости. В 1835 выслан на поселение в Восточную Сибирь, в 1844 переведен в Западную Сибирь. В 1846 больной чахоткой, ослепший Кюхельбекер получил разрешение переехать в Тобольск, где вскоре скончался.

Первые стихи («Бессмертный дух» и др.) Кюхельбекер опубликовал в 1815 в журнале «Амфион», затем печатался в журналах «Сын отечества», «Благонамеренный», «Соревнователь просвещения и благотворения» и в альманахе «Мнемозина». В начале 20-х гг. поэзия Кюхельбекера освобождается от воздействий карамзинизма. Он примыкает к литературной группе, борющейся с сентиментализмом. Сам Кюхельбекер называл себя «романтиком в классицизме». Его поэтический стиль можно определить как неоклассицизм, в котором органически сплавлены классицизм и романтизм, что сближало Кюхельбекера с Грибоедовым и П. А. Катениным. Этот стиль культивировал высокие жанры: трагедию, поэму, сагу, а в лирике — оду, послание — жанры, которые своей гражданской тематикой, патетической манерой противостояли камерной лирике карамзинистов, против которой Кюхельбекер выступал в критических статьях, особенно в статье «О направлении нашей поэзии…». Основной образ, запечатлённый в декабристской лирике и поэмах Кюхельбекера, — это образ поэта-борца с самовластием, исполненный высоких гражданских чувств, вольнолюбивого патриотизма, готовности отдать жизнь за свободу отечества («К Ахатесу», 1821, «К друзьям на Рейне», 1821). Поэт — это «пророк свободы», возвещающий «глагол господень», но совершенно в романтическом духе отверженный, непризнанный людьми («К Евгению», 1820, «Пророчество», 1822, «Участь поэтов», 1823, «Жребий поэта», 1824). Отвергнутые современниками, поэты будут оправданы и отомщены потомками:

Потомство вспомнит их бессмертную обиду И призовёт на прах их Немезиду («Участь поэтов»).

Трагедия Кюхельбекера «Аргивяне» (1822-25) была новым словом в русской драматургии начала 20-х гг. Новым и смелым было её тираноборческое содержание. Кюхельбекер переносит действие в античную Грецию, в обстановку вольного Коринфа, где граждане имеют «свободу на торжище сбираться и судить». Этим он вводит идею вольнолюбия в высокую историческую трагедию, героизирует борьбу против тиранов, захвативших власть над народом. Новым словом было и нарушение правил классицизма, царивших в трагедии. Опережая Пушкина («Борис Годунов»), Кюхельбекер отошёл от единства времени и места, от 6-стопного рифмованного ямба, заменив его 5-стоп-ным, преимущественно белым. Язык поэзии Кюхельбекера до 1825 в соответствии с воплощёнными в ней высокими гражданскими стремлениями имел торжественный, одический характер, часто приближался к манере ораторской речи, тяготел к архаичному славянскому колориту, что объяснялось своеобразно понятой патриотической задачей создать самобытный язык национальной поэзии, свободный от чужеземных влияний. Свою стилистику Кюхельбекер противопоставлял стилистике поэтов-карамзинистов, которые «из слова же русского, богатого и мощного, силятся извлечь небольшой, благопристойный, приторный, искусственно тощий, приспособленный для немногих язык…» («О направлении нашей поэзии…»).

В годы заточения и ссылки Кюхельбекер не изменил прежним идеалам. Он горд тем, что «поэта и в цепях ещё свободен дух» («Элегия», 1832), с любовью вспоминает о «стае той орлиной, которой ведь и я принадлежал» («На смерть Якубовича», 1846), скорбит о гибели славных («Плач Давида», 1829). Однако в стихах Кюхельбекера усиливаются мотивы одиночества и обречённости («19 октября», 1838, «Участь русских поэтов», 1845, и др.). Чем благородней идеалы, тем скорее их носитель становится жертвой коварства и предательства. Такова судьба героя трагедии «Прокофий Ляпунов» (1834), написанной в шиллеровском духе. В стихах Кюхельбекера яснее проступают мистические элементы, ранее мало заметные. Мистический мотив предопределения проходит через роман «Последний Колонна» (1832-42) — наиболее значительное прозаическое произведение Кюхельбекера. В крепости и в ссылке Кюхельбекер работал над романтической драмой «Ижорский»; две первые части (1829 и 1835) напечатаны стараниями Пушкина в 1835, 3-я часть написана в 1840-41 не без влияния «Героя нашего времени», высоко оцененного Кюхельбекером. В ряде произведений Кюхельбекер ориентируется на русский фольклор (сказка «Пахом Степанов», 1832, драматическая сказка «Иван, купецкий сын», 1832-1842, и др.). Реалистические тенденции наиболее отчётливо выражены в стихотворной повести «Сирота» (1833) с ее опрощённой, житейской тематикой. Поэма посвящена А. С. Пушкину и, возможно, навеяна его «Домиком в Коломне».

Трагическая судьба Кюхельбекера сказалась на судьбе его литературных творений. Разбросанные по периодическим изданиям до восстания 1825, запрещённые и появлявшиеся только изредка после него, не собранные даже, когда запрет был снят, они фактически оставались неизвестными читателю. Тепло отозвался о Кюхельбекере и был озабочен его литературным наследием Л. Н. Толстой. Произведения Кюхельбекера собраны и изданы Ю. Н. Тыняновым (автором романа «Кюхля», 1925) и другими советскими литературоведами.

Д. И. Бернштейн

Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. — Т. 3. — М.: Советская энциклопедия, 1966

КЮХЕЛЬБЕКЕР Вильгельм Карлович — русский поэт из обрусевших немцев, мелкопоместных дворян. Учился в Царскосельском лицее вместе с Пушкиным. Позднее тесно сошёлся с Грибоедовым. Уехав секретарём обер-камергера Нарышкина за границу, читал в Париже в 1821 лекции по русской литературе, прекращённые вследствие их «вольнолюбия» по требованию русского посольства. Стихи начал писать и печатать ещё на лицейской скамье . В 1824-1825 издавал вместе с В. Ф. Одоевским альманах «Мнемозину». За две недели до 14 декабря 1825 был введён Рылеевым в «Северное общество». Был на Сенатской площади с восставшими, покушался на брата царя. Предпринял побег за границу, но был опознан и арестован в Варшаве. Провёл десять лет в заключении в крепостях, затем был сослан на поселение в Сибирь, где ослеп и умер от чахотки.

Высокая гражданская настроенность и националистические тенденции, свойственные некоторым декабристским кругам, понуждают Кюхельбекера — сперва ученика Жуковского и представителя «германического направления» в поэзии — выступить в начале 20-х гг. с требованием «сбросить поносные цепи немецкие». Кюхельбекер выдвигает лозунг «высокого искусства»; от «карамзинистов» — Пушкина и его друзей — уходит к классикам — «в дружину славян», определяя свою позицию в качестве «романтика в классицизме». Культ Германии и Жуковского сменяется в Кюхельбекере культом Державина. В противовес основному лирическому жанру эпохи — «изнеженной, бесцветной» элегии — Кюхельбекер призывает возродить «высокую» оду (статья «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие», «Мнемозина», ч. 2), «искусственно-тощему», европеизированному «жаргону» карамзинистов противопоставляет «варварский», но «богатый и мощный» «славяно-русский» язык классиков; героям байронических поэм, «слабым, отжившим для всего брюзгам» — носителей «силы» и «славы», героев трагедии. В своих «Аргивянах» Кюхельбекер дал образец высокой, «гражданской» трагедии, политически направленной на борьбу с «тираном». Литературная деятельность Кюхельбекера имела главным образом теоретическое значение. Художественная его практика неизменно, начиная с лицея, служила мишенью для насмешек, не всегда справедливых: кое-что из «попыток» Кюхельбекера вошло в литературу (так, он первый употребил в трагедии белый пятистопный ямб, которым написан пушкинский «Борис Годунов», и т. д.). Несомненный интерес представляет дневник Кюхельбекера, в котором, по справедливому выражению новейшего исследователя, «законсервирована литературная атмосфера 20-х гг.». Незадачливая судьба Кюхельбекера, созданного по меткому наблюдению Баратынского «для любви к славе и для несчастия», послужила для Ю. Н. Тынянова предметом художественной обработки («»Кюхля», повесть о декабристе», Л., 1925).

III. Ченцов Н. М., Восстание декабристов, Библиография, редакция В. К. Пиксанова, Гиз, М. — Л., 1929.

Д. Благой

Литературная энциклопедия: В 11 т. — , 1929-1939

Кюхельбекер (Вильгельм Карлович) — известный писатель (1797 — 1846).

Кюхельбекер учился в царскосельском лицее, где был товарищем Пушкина; дружба не мешала последнему преследовать эпиграммами поэтические упражнения Кюхельбекера. С 1815 г. стихотворения Кюхельбекера стали появляться в «Вестнике Европы» (за подписью Вильгельм), «Сыне Отечества», «Благонамеренном».

В 1817 — 20 гг. Кюхельбекер служил в министерстве иностранных дел. В 1820 г. он поехал за границу и читал в парижском Атенее лекции о славянской литературе, приостановленные по требованию русского посольства, как слишком либеральные.

В 1822 Кюхельбекер служил на Кавказе, при Ермолове; близко сошёлся там с Грибоедовым.

В 1823 — 1825 гг. он жил в Москве, где, вместе с кн. Одоевским, издал четыре книжки сборника: «Мнемозина».

Кюхельбекер участвовал в заговоре декабристов и стрелял, на Сенатской площади, в вел. кн. Михаила Павловича; затем он бежал и, намереваясь скрыться за границу, прибыл в Варшаву, где был узнан по приметам, сообщённым его бывшим другом — Булгариным. Приговорённый к смертной казни, он был помилован, по просьбе вел. кн. Михаила Павловича, и осуждён на вечные каторжные работы, заменённые одиночным заключением в Шлиссельбурге и Кексгольме.

Материально Кюхельбекер не особенно нуждался, получал книги и только не мог печатать своих произведений, не смотря на заступничество Жуковского. Незадолго до смерти, Кюхельбекер, по свидетельству Греча, был перевезён в имение своей сестры, где и умер.

Кюхельбекер, не выделяясь талантом, не мог выбиться из оков старой школы: произведения его писаны тяжёлым языком и испещрены массою славянизмов. В роли политического деятеля, которую он надеялся сыграть, он был совершенно искренен, хотя сильно увлекался, за что Пушкин сравнивал его с Анахарсисом Клоотсом. Отдельно Кюхельбекер напечатал: «Смерть Байрона» (1824); «Шекспировы духи», драматическая шутка (1825); «Ижорский», мистерия (1825). В «Русской Старине» (1875 и 1878 гг. напечатаны извлечения из его дневника и поэма, писанная им в 1842, г.: «Вечный жид».

КЮХЕЛЬБЕКЕР В. К. (статья из «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона», 1890 – 1907)

Сейчас я продолжаю заниматься своей докторской диссертацией по теме «романтизм в русской поэзии второй половины ХХ — начала XXI вв.».
В первых главах мне необходимо показать как понимали содержание концепта «романтизм» в разные времена, в том числе как понимали это содержание свидетели и представители исторического романтизма.
И я наткнулся на прелюбопытнейший парадокс…
Вот — два литератора-декабриста — Кюхельбекер и Рылеев.
Кюхельбекера как только не называли — и «младоклассицистом», и «младшим архаиком». И в учебнике «История русской журналистики» под ред. Западова чёрным по белому написано, что у декабристов было два эстетических направления — романтики и класссицисты, а Кюхельбекер — лидер последних. Между тем, Кюхельбекер всегда идентифицирует себя с романтизмом, и «романтизм» для него — неизменно положительное понятие. Просто Кюхельбекер капитально урезает романтизм (выводя из него Жуковского и проч.).
Рылеев же в советской филологии — не только центральная фигура в «декабристском романтизме», но и центральная фигура в русском романтизме вообще. Что такое «русский романтизм в изводе советской науки»? Ранний Пушкин, Лермонтов, отчасти Гоголь и, разумеется, Рылеев-Рылеев-Рылеев (и Жуковский, и поздние романтики типа Полевого и Бенедиктова — на третьем плане).. Но Рылеев никогда не идентифицировал себя с романтизмом и «романтизм» для него — это пустой звук.
Я думаю, что спор Кюхельбекера с Жуковским — это спор ВНУТРИ романтизма. Это — спор «русского Гейдельберга» с «русской Иеной». Почти все декабристы — и «романтики» (типа Сомова и А. Бестужева) и «архаики» (типа Кюхельбекера) — ориентировались на «немецкий националистический романтизм гейдельбергского извода» в духе Ахена фон Арнима. Просто «архаики» были радикальнее в своём романтическом национализме и потому считали необходимым бороться с «русской Иеной».
Что касается Рылеева, он ориентировался не на немецкую парадигму, а на французскую парадигму, притом доромантическую — на «революционный классицизм» («якобинский классицизм») в духе Мари-Жозефа Шенье и Понса-Дени Лебрена.
Потому Кюхельбекер — романтик, а Рылеев — не романтик. Он — поздний классицист. И его высказывание о том, что нет ни романтизма, ни классицизма, а любая хорошая поэзия — одновременно романтическая и классическая — в 1825-ом году (!), разумеется, работало на классицизм и реанимировало его.
Кстати, если рассматривать поэзию Кюхельбекера и Рылеева с точки зрения романтического конфликта «Я» и «Не-Я»… У Кюхельбекера он налицо (чего стоит только «Кассандра»). А где этот конфликт у Рылеева?

КЮХЕЛЬБЕКЕР ВИЛЬГЕЛЬМ КАРЛОВИЧ — русский писатель, критик.

Сын сак­сон­ско­го дво­ря­ни­на. Дет­ст­во про­вёл в Эст­лян­дии — в от­цов­ском име­нии Ави­норм и (с 1808 года) в ча­ст­ном пан­сио­не в городе Вер­ро. В 1811 году по­сту­пил в Цар­ско­сель­ский ли­цей, где бли­жай­ши­ми его друзь­я­ми ста­ли А.С. Пуш­кин и А.А. Дель­виг. С 1815 года по­ме­щал свои сти­хо­тво­ре­ния в жур­на­лах «Ам­фи­он» и «Сын оте­че­ст­ва». Окон­чив ли­цей с се­реб­ря­ной ме­далью (1817 год), по­сту­пил на служ­бу в Главный ар­хив Иностранной кол­ле­гии, пре­по­да­вал в Бла­го­род­ном пан­сио­не при Главном пе­да­гогическом институте в Санкт-Пе­тер­бур­ге. Про­ник­шись ли­бе­раль­ным умо­на­строе­ни­ем, че­рез сво­его род­ст­вен­ни­ка Ф.Н. Глин­ку сбли­зил­ся с бу­ду­щи­ми де­каб­ри­ста­ми, в 1819 году стал чле­ном свя­зан­ной с ни­ми ма­сон­ской ло­жи «Из­бран­ный Ми­ха­ил» и Воль­но­го об­ще­ст­ва лю­би­те­лей рос­сий­ской сло­вес­но­сти. На ссыл­ку Пуш­ки­на в 1820 году от­клик­нул­ся стихотворением «По­эты», вы­ра­зив­шим воль­но­лю­би­вые уст­рем­ле­ния дру­же­ско­го «сою­за по­этов» (в ко­то­рый, кро­ме Кюхельбекера, вхо­ди­ли Пуш­кин, Дель­виг, Е.А. Бо­ра­тын­ский). В 1820-1821 годах пу­те­ше­ст­во­вал по Ев­ро­пе (Гер­ма­ния, Фран­ция, Ита­лия); в Па­ри­же в ап­ре­ле-мае 1821 года чи­тал лек­ции о русском язы­ке и ли­те­ра­ту­ре в ан­ти­мо­нар­хическом обществе «Ате­ней», по­сле че­го российским по­соль­ст­вом ему бы­ло ре­ко­мен­до­ва­но вер­нуть­ся на ро­ди­ну.

Осе­нью 1821 — вес­ной 1822 годов Кюхельбекер слу­жил на Кав­ка­зе чи­нов­ни­ком осо­бых по­ру­чений при А.П. Ер­мо­ло­ве, под­ру­жил­ся с А.С. Гри­бое­до­вым, под влия­ни­ем ко­то­ро­го стал убе­ж­дён­ным «ар­хаи­стом», сто­рон­ни­ком вы­со­ко­го сла­вя­ни­зи­ро­ван­но­го сти­ля в по­эзии, со­от­вет­ст­вую­ще­го вы­со­кой гражданской или ре­лигиозной те­ма­ти­ке. В сво­их про­грамм­ных сти­хо­тво­ре­ни­ях — «Про­ро­че­ст­во» (1822 год), «Смерть Бай­ро­на» (1824 год) и др. — Кюхельбекер пы­тал­ся об­но­вить жанр оды, вер­нуть ему бы­лую ак­ту­аль­ность, со­еди­няя биб­лей­скую об­раз­ность и ар­хаи­че­ский слог со зло­бо­днев­ной по­ли­тич. про­бле­ма­ти­кой (вой­на гре­ков за не­за­ви­си­мость и др.). По­се­лив­шись в Мо­ск­ве, Кюхельбекер в 1823-1825 годах вме­сте с В.Ф. Одо­ев­ским из­да­вал альманах «Мне­мо­зи­на» (все­го вы­шло 4 час­ти). Здесь опуб­ли­ко­ва­ны по­вес­ти Кюхельбекера «Адо» и «Зем­ля без­глав­цев», цикл пи­сем о ев­ропейских впе­чат­ле­ни­ях «Пу­те­ше­ст­вие» и др. Ста­тья «О на­прав­ле­нии на­шей по­эзии, осо­бен­но ли­ри­че­ской, в по­след­нее де­сяти­ле­тие» (1824 год), в ко­то­рой Кюхельбекер вы­сту­пил с кри­ти­кой «эле­ги­че­ской шко­лы» и апо­ло­ги­ей оди­че­ской по­эзии как ис­тин­но ро­ман­ти­че­ской, ста­ла зна­чительным со­бы­ти­ем в литературной жиз­ни.

Ра­ди­каль­ные по­ли­тические убе­ж­де­ния Кюхельбекера это­го вре­ме­ни, от­ра­зив­шие­ся, в ча­ст­но­сти, в ти­ра­но­бор­че­ской тра­ге­дии на ан­тич­ный сю­жет «Ар­ги­вя­не» (1-я редакция — 1822-1823 годы, опубликована в 1967 году; 2-я редакция — 1825 год, пол­но­стью опубликована в 1939 году), обу­сло­ви­ли его уча­стие в вос­ста­нии де­каб­ри­стов 14(26) декабря 1825 года (не­за­дол­го до это­го Кюхельбекер был при­нят К.Ф. Ры­лее­вым в чле­ны Северного общества). На Се­нат­ской площади Кюхельбекер пы­тал­ся стре­лять в великого князя Ми­хаи­ла Пав­ло­ви­ча и генерала А.Л. Вои­но­ва (оба раза пис­то­лет дал осеч­ку). По­сле вос­ста­ния бе­жал из Санкт-Пе­тер­бур­га, был пой­ман в Вар­ша­ве и дос­тав­лен в Пе­тро­пав­лов­скую кре­пость. Осу­ж­дён по 1-му раз­ря­ду (смерт­ная казнь за­ме­не­на на 15 лет оди­ноч­но­го за­клю­че­ния и по­жиз­нен­ную ссыл­ку в Си­бирь). С ию­ля 1826 года по декабрь 1835 года на­хо­дил­ся в кре­по­стях Кекс­гольм, Шлис­сель­бург, Ди­на­бург, Ре­вель, Свеа­борг. С января 1836 года на по­се­ле­нии в Си­би­ри (в городе Бар­гу­зин Ир­кут­ской губернии, с 1839 года — в ста­ни­це Ак­ша, с 1844 года — в городе Кур­ган, по­след­ние пол­го­да — в То­боль­ске).

Твор­че­ст­во Кюхельбекера в за­клю­че­нии и ссыл­ке от­ли­ча­лось не­обык­но­вен­ной ин­тен­сив­но­стью. С 1831 года поч­ти до кон­ца дней он вёл «Днев­ник» (опубликован с ку­пю­ра­ми в 1929 году, пол­но­стью в 1979 году) — сви­де­тель­ст­во на­пря­жён­ной ду­хов­ной жиз­ни уз­ни­ка, вклю­чаю­щее мо­лит­вен­ные воз­зва­ния к Бо­гу, су­ж­де­ния о ли­те­ра­ту­ре и язы­ке и др. В позд­ней ли­ри­ке Кюхельбекер пре­об­ла­да­ют хри­сти­ан­ские мо­ти­вы са­мо­от­ре­че­ния, сми­ре­ния и по­кая­ния, па­ра­док­саль­но со­че­таю­щие­ся с ут­вер­жде­ни­ем ге­ро­ической мис­сии по­эта в ми­ре, соб­ст­вен­ной пра­во­ты и вер­но­сти преж­ним идеа­лам; вос­по­ми­на­ния об умер­ших друзь­ях со­сед­ст­ву­ют с жа­ло­ба­ми на бы­то­вые тя­го­ты, фи­зичкую не­мощь и др. В по­эмах и дра­мах Кюхельбекер так­же пре­об­ла­да­ет ре­лигиозно-фи­лософская про­бле­ма­ти­ка, ино­гда ос­лож­нён­ная са­ти­рическими бы­то­пи­са­тель­ны­ми и ав­то­био­гра­фическими эле­мен­та­ми. По­эма «Да­вид» (1826-1829 годы; опубликована не пол­но­стью в 1939 и 1967 годах) — ре­лигиозная эпо­пея в 10 кни­гах (пес­нях), по­этическое из­ло­же­ние ис­то­рии вет­хо­за­вет­но­го ца­ря и про­ро­ка. На биб­лей­ский сю­жет на­пи­са­на по­эма «Зо­ро­ва­вель» (1831 год; опубликована в 1836 году), на ос­но­ве хри­сти­ан­ской ле­ген­ды — по­эма «Семь спя­щих от­ро­ков» (начало 1830-х годов), на сю­жет древнерусской «По­вес­ти о Твер­ском От­ро­че мо­на­сты­ре» — по­эма «Юрий и Ксе­ния» (1832-1835 годы, пол­но­стью опубликована в 1939 году). Жиз­ни про­винциального ме­щан­ст­ва и не­бо­га­тых дво­рян по­свя­ще­на бы­то­пи­са­тель­ная, по­лу­шу­точ­ная по­эма «Си­ро­та» (1833-1834 годы, пол­но­стью опубликована в 1939 году). По­след­няя и важ­ней­шая по­эма Кюхельбекера — «Агас­вер» («Веч­ный жид») (1832-1846 годы, опубликована в 1878 году) по­ве­ст­ву­ет о клю­че­вых мо­мен­тах ис­то­рии хри­сти­ан­ст­ва и про­ни­за­на эс­ха­то­ло­гичесими мо­ти­ва­ми.

В тра­ге­дии «Про­ко­фий Ля­пу­нов» (1834 год, опубликована в 1938 году) о со­бы­ти­ях Смут­но­го вре­ме­ни и в дра­ма­тической сказ­ке «Иван, ку­пец­кий сын» (1832-1842 годы, опубликована в 1939 году) о нра­вах и суе­ве­ри­ях русского про­сто­на­ро­дья Кюхельбекер по­пы­тал­ся ос­мыс­лить про­бле­мы национальной ис­то­рии и ха­рак­те­ра. В дра­ме о древнегреческом по­эте «Ар­хи­лох» (1845-1846 годы, не окон­че­на; опубликована в 1939 году) от­ра­зились судь­ба и пси­хический склад са­мо­го Кюхельбекера. Круп­ней­шее дра­ма­тическое про­из­ве­де­ние Кюхельбекера — мис­те­рия «Ижор­ский» (части 1-2 опубликованы в 1835 году; часть 3 на­пи­са­на в 1841 году, опубликована в 1939 году), итог раз­мыш­ле­ний пи­са­те­ля о ро­ман­тическом ге­рое, мя­теж­ные по­ры­вы ко­то­ро­го сме­ня­ют­ся ох­ла­ж­де­ни­ем и ску­кой. По­ле­ми­зи­руя с ев­ропейской и русской ли­те­ра­тур­ной тра­ди­ци­ей (от Дж. Бай­ро­на и А.С. Пуш­ки­на до «Ге­роя на­ше­го вре­ме­ни» М.Ю. Лер­мон­то­ва), Кюхельбекер трак­ту­ет ду­шев­ную жизнь современного че­ло­ве­ка, его «реф­лек­сию» как борь­бу в нём Бо­же­ст­вен­но­го и дья­воль­ско­го на­чал, ис­ход ко­то­рой за­ви­сит не столь­ко от соз­на­тель­ных уси­лий са­мо­го че­ло­ве­ка, сколь­ко от его го­тов­но­сти бе­зо­го­во­роч­но при­нять спа­се­ние из рук Ис­ку­пи­те­ля-Хри­ста. Те же идеи по-ино­му от­ра­зи­лись в ро­ман­тической «фи­ло­соф­ской» по­вес­ти Кюхельбекера «По­след­ний Ко­лон­на» (1832-1845 годы, опубликована в 1937 году) — наи­бо­лее зна­чи­тель­ном его про­за­ическом со­чи­не­нии. Про­из­ве­де­ния Кюхельбекера, на­пи­сан­ные пос­ле 1825 года, при жиз­ни ав­то­ра поч­ти не из­да­ва­лись; бо́ль­шая их часть со­б­ра­на и из­да­на Ю.Н. Ты­ня­но­вым.

Сочинения:

Со­чи­не­ния: В 2 т. Л., 1939;

Избр. про­из­ве­де­ния: В 2 т. М.;

Пу­те­ше­ст­вие. Днев­ник. Ста­тьи. Л., 1979; Со­чи­не­ния. Л., 1989.

Вильгельм Кюхельбекер прожил жизнь, наполненную нищетой и страданиями. Прототип Ленского и Чацкого, литератор и декабрист, ученическое прозвище которого стало названием романа Юрия Тынянова, сполна испил горькую чашу российского поэта.

Портрет Вильгельма Кюхельбекера

В июне 1797 года у бывшего городского головы Павловска Карла Кюхельбекера родился сын, которого назвали Вильгельм Людвиг. Мать будущего декабриста, Юстина, была немолода для родов даже по современным российским меркам – ей исполнилось 42 года; отец приближался к полувековому юбилею. Однако через год семья пополнилась еще одним юным членом – на свет появился брат Вильгельма Михаил. У мальчиков имелись две старшие сестры – Устинья и Ульяна.

До 6 лет будущий поэт, утверждавший, что является немцем только по крови, не знал по-русски ни слова. Детство Вильгельма прошло на берегу Рижского залива, в местечке, ныне носящем название Авинурме. В 9 лет мальчик перенес отит и оглох на одно ухо. Частичная глухота сделала прежде жизнерадостного ребенка раздражительным и обидчивым.

Лицеисты Вильгельм Кюхельбекер, Антон Дельвиг, Иван Пущин, Александр Пушкин

Благодаря родству с полководцем Михаилом Барклай-де-Толли, юный Кюхельбекер поступил сначала в частный пансион, а затем в лицей, расположенный в пригороде Санкт-Петербурга — Царском Селе. Оба учебных заведения Вильгельм закончил с серебряными медалями. В лицее юноша получил прозвище Кюхля и обрел друзей – Александра Пушкина, перед гением которого преклонялся всю жизнь, честного и благородного Ивана Пущина и такого же обрусевшего немца, как и сам Вилли — Дельвига.

Нескладная фигура, избыточная эмоциональность натуры и тяжеловесность сочиняемых стихов делали Кюхлю объектом насмешек. Долговязый лицеист, рост которого в современных единицах измерения составлял приблизительно 185 см, пытался утопиться в пруду. Однако товарищи постепенно разглядели в Вильгельме прямодушие, эрудицию и готовность помочь и полюбили талантливого юношу.

Карьера

После окончания лицея 20-летнего Вильгельма приписали к Коллегии иностранных дел, но молодой человек, не склонный к «придворному расшаркиванию», 3 года преподавал языки в пансионе, обучая русскому и латыни дворянских мальчиков, в том числе младшего брата Пушкина Левушку и будущего композитора Мишу Глинку.

Вильгельм Кюхельбекер в молодости

В 1820 году Кюхельбекер по протекции Антона Дельвига уехал во Францию в качестве секретаря бывшего директора Императорских театров, известного бонвивана Александра Нарышкина. Во время европейского турне юноша встретился с сокурсником отца, великим немецким поэтом Гете. В Париже Вильгельм читал лекции по русской филологии, диссидентский характер которых привел к отзыву Кюхли из Франции и принудительному возвращению в Россию.

В начале 1822 года Кюхельбекер проходил службу при миссии генерала Ермолова на Кавказе, давшего юноше еще одно прозвище Хлебопекарь. На этом этапе биографии Кюхля познакомился и подружился с еще одним Александром Сергеевичем – дипломатом и литератором Грибоедовым.

Александр Чацкий, персонаж комедии «Горе от ума»

По мнению Юрия Тынянова, нескладный и вспыльчивый молодой человек стал одним из прототипов вольнодумца Чацкого в «Горе от ума». Вскоре Вильгельм не поладил с родственником Ермолова, дал ему оплеуху и, разрушив карьеру, вышел в отставку. После этого жил в Москве, в Смоленской губернии у сестры, и в Санкт-Петербурге у брата, зарабатывая на жизнь преподаванием.

Восстание декабристов и ссылка

В Тайное общество Кюхельбекер вступил за 2 недели до восстания на Сенатской площади и, по мнению Александра Пушкина, в рядах декабристов оказался случайно. Однако молодой человек и до этого имел склонность к диссидентству – состоял в тайной организации «Священная артель» и «масонской великой ложе «Астрея”» вплоть до их закрытия. Действия Кюхли во время восстания свелись к неудавшимся попыткам стрельбы по генералу Александру Воинову и брату императора Михаилу Павловичу (интересный факт: мать Вильгельма была воспитательницей Миши Романова в детстве).

Восстание декабристов на Сенатской площади

Во время следствия Кюхельбекер утверждал, что стрелял в великого князя понарошку, специально используя отсыревший пистолет. Поняв, что восстание проиграно, мятежник вместе со слугой Семеном Балашовым предпринял попытку бегства, но в январе 1826 года в Праге вольнодумца опознал и арестовал унтер-офицер Григорьев.

Вильгельма Кюхельбекера приговорили к 20 годам каторги, и до того, как суровое наказание было заменено ссылкой в Сибирь, свободолюбивый экс-лицеист познал заключение во многих крепостях, в том числе в Шлиссельбурге, Ревеле и Свеаборге. В 1827 году, во время этапирования из одной крепости в другую, Кюхля последний раз увиделся с Александром Пушкиным. Одноклассники смогли разомкнуть объятия только после вмешательства жандармов.

Прощание Вильгельма Кюхельбекера и Александра Пушкина

Через 10 лет после восстания бывшего лицеиста перевели на поселение в город Баргузин недалеко от Иркутска, в котором уже 4 года проживал брат Михаил, также осужденный за участие в декабрьском путче. В отличие от брата и таких ссыльных декабристов, как Сергей Волконский, Вильгельм не сумел адаптироваться к жизни сибирского поселенца.

Литератор писал стихи и этнографические очерки, обменивался письмами с матерью, сестрами и Пушкиным, преподавал в школе, открытой в Баргузине Кюхельбекером-младшим и по мере сил участвовал в агрономических экспериментах брата, но дела, приносящего доход, Кюхля так и не нашел. Поэт отправлял в столицу прошение об издании его книг, но царские чиновники ответили отказом.

Творчество

Творчество немецкого романтика, писавшего на русском языке, осталось в тени гениального Пушкина и более удачливого стихотворца Дельвига. Поэзия Кюхли, избыточно пафосная и обремененная тяжеловесными конструкциями, высмеивалась однокурсниками. Из-за пушкинской эпиграммы со знаменитыми словами «и кюхельбекерно, и тошно» Вильгельм вызвал великого друга на дуэль. Александр Сергеевич принял вызов, но, явившись на поединок, демонстративно бросил пистолет на землю. Друзья-противники заключили друг друга в объятия.

Декабрист страстно любил и тонко чувствовал литературу и сумел оставить в русской словесности свой след. Кюхля стал адресатом первого напечатанного произведения Пушкина «К другу–стихотворцу» и одним из прототипов поэта Владимира Ленского. Переписка с ссыльным Кюхельбекером способствовала упоминанию «диких тунгусов» в пушкинском «Памятнике».

Валерий Баринов читает стихотворение Вильгельма Кюхельбекера «На воскресение Христа»

Стихи декабриста высоко ценил Корней Чуковский, считавший, что у Кюхли есть строки пушкинского уровня. Стихотворение «Рождество» перекликается с «мириадами звезд», описанными Ломоносовым.

В творчестве Кюхельбекера заметно влияние таких поэтов, как Державин и Жуковский, возможно, если бы Вильгельм обладал большей покладистостью, он достиг бы такого же прижизненного признания, как эти поэты-царедворцы. Судьба свободолюбивых русских стихотворцев описана бывшим лицеистом в стихотворении «Участь русских поэтов».

Личная жизнь

Личная жизнь нескладного друга Пушкина, предстающего на портрете пучеглазым и горбоносым, не была счастливой. Кюхельбекер, будучи поэтом по своей сути, идеализировал любимых женщин. Кюхля влюбился в однофамилицу великого поэта по имени Авдотья, венчание с которой многократно переносилось из-за бедности и неустроенности Вильгельма.

Портрет Вильгельма Кюхельбекера

В 1832 году, находясь в заключении, в письме к родным декабрист освободил девушку от данного ею слова, но в душе надеялся, что любимая разделит его судьбу. Дусю Пушкину участь декабристки не прельщала, и в Сибирь она не поехала.

В январе 1837 года Вильгельм женился на дочке баргузинского почтового чиновника Дросиде Артеновой, успев перед свадьбой описать ее Пушкину в самых возвышенных выражениях. Жена была младше ссыльного декабриста на 20 лет, до замужества не умела читать и не понимала увлеченность Кюхли поэзией. У супругов родились четверо детей, из которых только двое – Михаил и Устинья – не умерли в младенчестве. В результате амнистии 1856 года отпрыскам Кюхельбекера, как и другим детям декабристов, рожденным в Сибири, вернули дворянский статус.

Смерть

Уставший от жизни, нищий, ослепший Кюхельбекер ждал смерти как избавления. Последнее произведение поэта «Слепота» наполнено горечью и отчаянием.

Могила Вильгельма Кюхельбекера

В марте 1846 года Вильгельм прибыл в Тобольск, где, в отличие от Баргузина, имелись врачи. Однако в августе того же года «печальный рыцарь» русской поэзии скончался, не дожив до 50 лет. Причиной смерти стала чахотка.

Цитаты

«Сердце заныло во мне, средь тягостных дум я забылся:
Спит на гробах человек и видит тяжелые грезы;
Спит — и только изредка скорбь и тоска прилетают
Душу будить!»
(«Зима») «Горька судьба поэтов всех племен;
Тяжеле всех судьба казнит Россию»
(«Участь русских поэтов») «Без отчизны, одинокий,
Без любезной и друзей,
Я грущу в стране далекой
Среди вражеских полей!»
(«Тоска по родине») «Все одето в ночь унылую,
Все часы мои темны,
Дал господь жену мне милую,
Но не вижу я жены»
(«Слепота»)

Библиография

• 1824 — «Смерть Байрона»
• 1822-1825 — «Аргивяне»
• 1827 — «Тень Рылеева»
• 1834 — «Прокофий Ляпунов»
• 1835 — «Ижорский»
• 1832-1843 — «Последний Колонна»
• 1878 — «Вечный жид»
• «Дневник»