Том II * Том III * Том IV
От редакции Соловецкий монастырь в XV – начале XX в Соловецкий лагерь особого назначения М. Е. Бабичева. Один из самых «загадочных» мемуаристов СЛОНа (А. Клингер) А. Клингер. Соловецкая каторга. Записки бежавшего О.В. Бочкарева. Воспоминания И.А. Ермолаева И.А. Ермолаев. «Власть Советам!..»: о событиях в Кронштадте 1–18 марта 1921 г М.В. Шульгина. Воспоминания Б.М. Сапира Б.М. Сапир. Путешествие в Северные лагеря И.А. Флиге. Судьба меньшевика Б.М. Сапир. Наш соловецкий староста А.А. Головкова. Воспоминания «эсера» Эсер. Соловецкая трагедия A. Гуллотта. Воспоминания В.О. Рубинштейна B.О. Рубинштейн. Из воспоминаний Б.Н. Ширяев. Неугасимая лампада М.Д. Яндиева. Воспоминания Мальсагова – первое полное и вполне достоверное описание жизни в большевистских лагерях C.А. Мальсагов. Адский остров: советская тюрьма на далеком севере Е.Г. Сойни. Побег в Финляндию Юрия Бессонова Ю.Д. Бессонов. Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков А.Ю. Даниэль. «Я прожил счастливую жизнь…» Д.М. Бацер. Соловецкий исход А.А. Сошина. Воспоминания Е.А. Олицкой Е.Л. Олицкая. Мои воспоминания М.Н. Супрун. Воспоминания М. Леонардовича М. Леонардович. На островах пыток и смерти. Воспоминания с Соловков Вячеслав Умнягин, иерей. Арнольд Шауфельбергер и его рукопись A.С.Л . Шауфельбергер. Соловки С.В. Волков. Воспоминания Б.Л. Седерхольма Б.Л. Седерхольм. В разбойном стане: Три года в стране концессий и «Чеки» (1923–1926) B. П. Чехранов. Воспоминания о. Павла Чехранова Павел Чехранов, священник. Две тюремные Пасхи. Из воспоминаний Топографический указатель Именной указатель Список сокращений и терминов
Соловецкие острова. Величественная красота и глубокое духовное наследие Соловецкого архипелага сегодня привлекают многочисленных туристов из разных уголков Земли.
Соловки. Трагическая история жизни и смерти целого поколения наших соотечественников.
Одна земля, а вобрала в себя столь разную силу.
О силе духа, силе жизни, силе памяти человеческой – книга «Воспоминания соловецких узников 1923–1939 гг.». В те годы Соловки были местом ужаса, трагедии, боли. Местом абсолютного бессилия заключенных и полного духовного разложения палачей.
Духовное возрождение Соловецкого монастыря невозможно без увековечения его истории, в том числе и страниц, полных скорби. Это издание является воплощением нашей памяти, отданием чести мученикам соловецких лагерей.
Губернатор Архангельской области И. А. Орлов
Соловецкие лагеря особого назначения, Соловецкая тюрьма – самая печальная страница истории Соловецких островов XX века.
Соловки были самыми известными и страшными лагерями страны Советов, где отрабатывались технологии будущего ГУЛАГА.
Соловки являлись своеобразным «государством в государстве». Встреча новоприбывших заключенных всегда начиналась с речи: «Имейте в виду, здесь нет Советской власти. Здесь власть – соловецкая».
Книга «Воспоминания соловецких узников 1923 – 1939 гг.» пронизана болью, ужасом и абсолютно полным бесправием заключенных. Трагические события прошлого века навсегда останутся в памяти современников.
Возрождение православной святыни России – Соловецкого архипелага, является долгом чести нашего многонационального народа.
Заместитель Губернатора Архангельской области по развитию Соловецкого архипелага Р. В. Балашов
История Соловков в минувшем веке с предельной ясностью свидетельствует о том, каких страшных масштабов может достигать зло, прорывающееся в мир через людей, сердца которых отпали от Бога. И та же история доносит до нас неопровержимый факт: зло бессильно перед твердым стоянием в правде. Мужество тех, кто перед лицом мучителей и самой смерти сумел сохранить внутреннюю свободу и человеческое достоинство, выводит исторический опыт Соловков далеко за рамки национальной истории России, вписывает драгоценную страницу в летопись человеческого духа.
Наряду с добропобедными мучениками первохристианской эпохи, мы почитаем новомучеников и исповедников Российских – по историческим меркам, наших современников и родственников. Их подвиг дает нам силы. Он освещает евангельским светом нашу жизнь, ясно раскрывая ее подлинный смысл.
Зло нередко прячется в красивые одежды, тем самым, стремясь быть неузнанным. Чтобы понять его гибельную суть, его надо увидеть обнаженным и безобразным. Именно таким оно предстает в воспоминаниях людей, прошедших «красные Соловки» и другие большевистские лагеря и тюрьмы. Авторы этих воспоминаний – люди разные по возрасту, жизненному опыту, образованию, национальности, религиозности. И пишут они о своем времени по-разному. Но в их воспоминаниях открывается целостная картина добра и зла, подвига и предательства, жизни и смерти.
Книга, которую читатель держит в руках, – непростое чтение. Оно требует от ума, сердца и души большого напряжения и отклика в личном покаянии, изменения убеждений, чувств, поступков. Надеемся, что погружение в историю поможет современнику лучше понять свое время и обрести в нем спасительные евангельские пути.
Архимандрит Порфирий,
наместник Спасо-Преображенского Соловецкого ставропигиального мужского монастыря
В Норильске открылась экспозиция «Евфросиния Керсновская. Сколько стоит человек», посвященная жизни в системе лагерей ГУЛАГ. Главный экспонат тут — альбомы Керсновской, депортированной из Бессарабии и отбывавшей срок в лагерях по придуманному следователем обвинению. В них она скрупулезно зарисовывала детали лагерной жизни и описывала происходившие с ней события. «Лента.ру» рассказывает о жизненном пути Евфросинии Керсновской.
Евфросиния Керсновская
Впервые вся страна увидела эти рисунки в 1989 году, когда их опубликовал журнал «Огонек». До этого они ходили исключительно в самиздате — аккуратные зарисовки с сопроводительным текстом. Тут вся повседневная жизнь главной героини Евфросинии Керсновской — если не присматриваться, вполне обычная. Но стоит взглянуть повнимательнее, начать переворачивать страницу за страницей, понимаешь: хотя речь действительно идет о повседневности, но это повседневность лагерная, гулаговская.
Это не просто сухое историческое свидетельство тех лет — дневники Керсновской наполнены человеческими эмоциями и субъективным восприятием того мира, в котором ей пришлось существовать. Она приступила к этому дневнику в 1964 году. Керсновская жила тогда в Ессентуках с матерью, которая и попросила ее записать свою историю. Евфросиния занималась этим долгие годы, уже после смерти матери, скрупулезно документируя увиденное в лагерях.
Результатом этого труда стал альбом из 680 рисунков и 2,2 миллиона знаков рукописного текста, комментирующего изображения. Это произведение, стоящее в том же ряду, что и «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына и «Колымские рассказы» Варлама Шаламова.
На поселения
Евфросиния Керсновская родилась в 1906 году в Одессе и жила там с родителями до 1919-го, когда ее отца, юриста-криминолога, арестовали и чуть было не расстреляли чекисты. Керсновские бежали к родственникам в Бессарабию, в то время входившую в Румынию. С 1812 по 1917 год эта территория принадлежала Российской империи. После революции Бессарабия смогла выбрать свой парламент и отделиться от России, после чего была занята румынскими войсками и вскоре присоединена к Румынии.
Там Керсновская получила образование и после смерти отца унаследовала фамильное хозяйство: растила виноград и злаки и продавала урожай на экспорт. Помимо поместья, Керсновской достались долги ее папы, и по ним нужно было платить.
Ее размеренная и предсказуемая жизнь закончилась в 1940 году, когда после непродолжительной военной кампании Бессарабия, как и часть других румынских территорий, отошла к Советскому Союзу и попала в Молдавскую ССР. Поскольку Евфросиния владела поместьем, а значит, была помещицей, новая власть с ней особо не церемонилась — сначала у нее конфисковали имущество, а потом выселили из дома. Керсновская отправила мать к родственникам в Румынию, а сама решила обустраиваться в новой советской республике. Однако, поскольку Евфросиния была признана бывшей помещицей, она была поражена в правах, и работу найти было практически невозможно.
Керсновская, не имевшая советского паспорта, работала по частному найму. Спала там, где придется, не желая обременять собой других людей. Когда в 1941 году началась массовая депортация бессарабского населения, она не стала прятаться от НКВД и последовала в ссылку вместе с остальными.
По альбомам Евфросинии видно, что взгляды на действительность у нее были идеалистическими: не столкнувшись с очередной несправедливостью, она, похоже, не могла себе и представить, что так бывает. Убедившись воочию, что еще как бывает, она тут же пыталась исправить ситуацию собственными силами, которых, разумеется, не хватало, а люди вокруг вовсе не спешили возмущаться сложившимся порядком, поддерживая кажущийся уже естественным ход вещей.
У Керсновской во время этапирования была возможность остаться в одном из приобских колхозов, но она пошла дальше со всеми, считая, что на лесозаготовках больше заработает, да и с топором она управляться умела. Однако ни о каких деньгах речи не шло. Ссыльные трудились по 12 часов в день, ничего за это не получая — иногда даже пайка.
1/1Заключенные ГУЛАГаФото: ТАСС
Евфросиния всегда считала необходимым защищать права тех, кого унижали представители администрации леспромхозов. Она не терпела несправедливости и в результате нажила себе врага в лице руководителя одного из леспромхозов по фамилии Хохрин, любившего издеваться над людьми и писать доносы.
В конце концов Керсновская бежала, причем совершенно к этому не готовясь. Она собиралась зарубить Хохрина топором, но в последний момент не смогла поднять руку на человека и ушла в тайгу, практически ничего с собой не взяв. Во время ее скитаний ее несколько раз ловили представители властей, но отпускали.
В лагеря
Увы, удача не улыбалась ей бесконечно, и в августе 1942 года Евфросинию вновь задержали. На допросе она правдиво рассказала о том, откуда пришла, и о причине побега. Однако следователь, видимо, желая выслужиться, обвинил ее в шпионаже. Керсновскую пытали, надеясь выбить у нее признательные показания, которые она так и не дала. Но это было и не нужно — выездная сессия судебной коллегии Нарымского окружного суда Новосибирской области признала ее виновной в побеге из места обязательного поселения и клевете на жизнь трудящихся в СССР, приговорив к расстрелу. От помилования Керсновская отказалась, но расстрельный приговор заменили на 10 лет исправительно-трудовых лагерей.
В заключении Евфросинии пришлось пережить многое. Когда везло, работала в медсанчасти, в морге, приходилось трудиться и в забое. Ей продлевали срок за тягу к справедливости, желание говорить правду и защищать других заключенных. В 1944 году ее перевели в Норильлаг. Вместе с другими заключенными туда ее доставили на теплоходе. Освободилась она в 1952 году, досрочно.
Но на этом ее жизнь в лагере не закончилась. Керсновская была поражена в правах сроком на пять лет и осталась работать в шахте — теперь уже за небольшой оклад. Вскоре она, с отличием окончив курсы горных мастеров, стала помощником начальника участка. На «материк» из норильского лагеря Керсновская попала уже после смерти Сталина, в 1956-м, а двумя годами позже разыскала мать, которую давно считала умершей.
Альбомы Евфросинии Керсоновской выглядят немного наивно, однако не позволяют усомниться в том, что все это было. Если с холодными сводками и цифрами могут спорить специалисты, то, глядя на эти рисунки и читая текст, сразу чувствуешь эмоции автора. Нет, Керсоновская не обличает, не рассказывает только об ужасах. Ее работы отражают странный статус-кво, в котором ей приходилось существовать. И хорошо бы, чтобы больше никогда, никому не потребовалось писать такие мемуары.