Переписка герцогини Курляндской Анны Ивановны

Герцогиня Анна Ивановна — государыне Екатерине Алексеевне

Из Митавы. 26 февраля 1720 года

«Государыня моя тетушка и матушка, царица Екатерина Алексеевна! Здравствуй, государыня моя, на многая лета с государем моим дядюшкой и батюшкой и государынями моими сестрицами.

Сего числа приехал сюда из Петербурга посланный человек от камердинера моего Питера, который не малое время был в Петербурге, а письма ко мне от государыни моей матушки не привез никакого, да и от почты уже я давно писем не вижу; но только изволила с ним со многим гневом ко мне приказывать: для чего я в Петербург не прошусь, или для чего я матушку к себе не зову? Также и многая смутки, как я слышала, и всякими образами матушку на гнев приводят: Василий Салтыков, Василий Юшков и жена его Татьяна, и кривая Воейкова и Василий Еропкин, которых поступками, как я, так и сестрица моя — весьма сокрушены. А для чего я в Петербург не прошусь, о том, матушка моя, давно ваше величество известны: не токмо там, и здесь заочно от противников моих сокрушена. Хотя к матушке своей о том писать я стану и проситься к ним, однакож, матушка моя, дорогая тетушка, по прежнему моему прошению до времени меня здесь додержать соизволите. А другого я, свет мой тетушка, писать опасаюсь; а ежели возможно вашему величеству, матушка моя, Маврина прислать на час в Ригу, чрез котораго бы я могла словами к вашему величеству донести. А я, свет мой, дорогая тетушка, слышала, что Василию Салтыкову при после польском быть; и я чаю: и там мне тайно пакости делать в моем деле станет. Прошу, матушка моя, на меня не прогневаться, что я ваше величество утруждаю моими письмами. Ей, ей, матушка моя, дорогая тетушка! кроме Бога и дядюшки и тебя, свет мой, не имею на свете радости в моих печалях.

При сем племянница ваша Анна кланяюсь».

Из Митавы. 30 апреля 1720 года

«Государыня моя тетушка и матушка, царица Екатерина Алексеевна! Здравствуй, матушка моя, на многая лета, вкупе с государем моим дядюшкой-батюшкой и с государынями моими сестрицами. Вашего величества за милостивое писание, свет мой, государыня тетушка, всепокорно благодарствую, в котором изволили меня милостиво обнадежить — противностей наших к нам не допустить, и о болезни сестрицы моей меня уведомить приказала: понеже я о том ни о чем здесь не ведаю и ко мне уже великое время от государыни моей матушки писем нет. А как я слышу, что государыня матушка на меня больше гневается по наношению Василья Салтыкова и непрестанно на гнев приводит. Истинно, государыня матушка-тетушка! что я животу своему не рада и себя сокрушила; лучше б я на свете не была, или б услышала, что его, Василья Салтыкова, при матушке не было. Во всем отдаю себя в милостивую вашу, государыня матушка-тетушка, волю, чтоб больше от них не была опечалена, и всепокорно прошу, матушка моя, дорогая тетушка, нас сирых содержать не в отменной вашей милостивой материнской протекции; а у нас, свет мой, по Бозе только надежды, что на вашу высокую милость: тем и веселимся.

При сем племянница ваша Анна кланяюсь».

Из Митавы. 21 июня 1720 года

Государыня моя тетушка, матушка царица Екатерина Алексеевна! Здравствуй, матушка моя, на многая лета, вкупе с государем моим дядюшкой-батюшкой и с государынями моими сестрицами. Пред сим просила я у вашего величества, государыня тетушка-матушка, что посол польский ищет у министров вашего величества, чтоб меня отселя отозвать и впредь сюда не ездить. Того ради паки прошу у вашего величества, государыня матушка-тетушка, показать ко мне вашего величества высокую милость и попросить милости милостиваго государя дядюшки и батюшки, чтоб до такой печали меня допустить не приказал. А я здесь больше ни от кого ничего не требовала и не требую, как питаюсь по вашей милости от данных мне деревень; и драгун больше роты я здесь не требую, которых на своем провианте держать буду. Вашему величеству, государыня тетушка-матушка, известно, какие мне там есть злодеи, которые меня до смерти сокрушить могут. Прошу, матушка моя, слезно милости до того меня бедную не допустить. Также я велела другое вашему величеству словами доносить к моей пользе Бестужеву сыну; изволишь, матушка моя государыня тетушка, у него выслушать. Не погневайся, матушка моя, дорогая тетушка, на меня, что утруждаю ваше величество моею докукою; кроме Бога и вашего величества, надежды не имею в моих печалях.

При сем племянница ваша Анна кланяюсь.

Петр I — герцогине Анне Ивановне

1720 г. августа 5

Любезнейшая племянница! Понеже посол польский уже отсель поехал, того для надобно вам ехать немедленно в Ригу и тут побыть до времени, пока мы к тебе отпишем. Того для писали мы к генерал-губернатору князю Репнину, дабы он заранее приготовил вам в Риге квартиру.

Петр I — князю Репнину

1720 г. августа 5

Писали мы к племяннице нашей царевне Анне, чтоб она приезжала в Ригу и была б тут до некотораго времени, пока мы к ней отпишем. Того для заранее приготовь ей в Риге квартиру и вели скорей собрать подводы, на чем ей от Митавы до Риги ехать.

Герцог, иня Анна Ивановна — государ. Екатерине Алексеевне

Из Риги. 20 августа 1720 года

«Государыня моя тетушка, матушка царица Екатерина Алексеевна! Вашего величества, матушка моя тетушка, за милостивое писание, пущенное июля 29 дня, и за показанную вашего величества милость, что не изволили допустить меня до дальней печали и впредь милостиво обещать изволили до того не допускать, всепокорно, дорогая тетушка-матушка, благодарствую и прошу вашего величества, свет мой, милости и впредь меня не допустить моим злодеям в поругание, о которых ваше величество известно. И ежели б прошение от государыни моей матушки, или б по указу ея, государыни, и я просилась, чтоб мне отселя ехать, до того меня допустить не изволь, матушка моя государыня тетушка дорогая, дабы мои неприятели, о которых вашему величеству известно, моей печали не порадовались. Да и по здешнему состоянию и ныне все курляндцы вашего величества доброжелатели; при отъезде моем из Митавы в Ригу слезно меня просили, дабы я у вашего величества просила, чтоб мне далее не отлучаться и в удобное время опять в Курляндию на мои маетности въехать. А понеже противные великие слухи разглашают, яко б мое дело все и вовсе изпровергнуть в Польше хотят, повторно прошу, матушка моя государыня тетушка дорогая, попросить милости милостиваго государя батюшки-дядюшки, чтоб показал ко мне отеческую милость и до такого моего великаго несчастия допустить не изволил, дабы я вовсе в несчастие не пришла. Истинно, свет мой тетушка-матушка! не жалея себя о том сокрушаюсь, и о чем вашему величеству станет доносить Бестужев, что всего на письме вашему величеству донести невозможно. Не погневайся, матушка моя дорогая тетушка, что я вашему величеству и часто труждаю; понеже я другого прибежища и по Бозе помощи и надежды не имею, кроме вашего величества, и самая моя крайняя нужда до того меня принуждает.

При сем племянница ваша Анна кланяюсь.

Из Митавы. 27 марта 1722 г.

«Всемилостивейшая государыня тетушка-матушка! Здравствуй, матушка моя, на многая лета, купно с государем моим дядюшкой-батюшкой и с государынями моими сестрицами. Вашему императорскому величеству, государыня моя матушка-тетушка, поздравляю высоким днем рождения вашего величества и желаю от всего моего сердца, матушка моя дорогая тетушка: да умножит Бог лет во здравии и счастьи, по желанию вашего величества, и с дорогим государем моим батюшкой-дядюшкой и с дорогими государынями моими сестрицами. При сем я поспала, матушка моя тетушка, до вашего величества штоф, о котором прошу милостиво принять и носить на здоровье. Истинно, матушка моя, лучше здесь, чтоб было послать до вашего величества можно, не сыскала.

При сем Вашего императорскаго величества племянница Анна».

Государ. Екатерина Алексеевна — герцогине Анне Ивановне

12 мая 1722 г.

Государыня царевна и герцогиня Анна Ивановна.

Объявляем вам, что я с дражайшим вашим дядюшкой и с детьми нашими, слава Богу, в добром здравии обретаемся. Благодарствуем вас за ваши писания. Любезнейшая ваша матушка хотя пред несколькими днями гораздо была больна, однакож ныне нечто есть получше. Впрочем на обстоятельное уведомление ссылаемся на сего нашего посланнаго.

Герцогиня Анна Ивановна — государ. Екатерине Алексеевне

Из Митавы. 18 октября 1723 года

«Всемилостивейшая государыня матушка-тетушка! Получила я письмо от государыни матушки, в котором изволит ко мне писать, что очень она, государыня моя матушка, недомогает, и ежели я в чем перед нею, государынею-матушкою, погрешила — для вашего величества милости меня изволит прощать, за которую вашего величества милость, матушка государыня тетушка, всенижайше благодарствую. И о болезни государыни моей матушки весьма печалюсь и покорно прошу ваше величество: ежели ей, государыне матушке моей, облегчения нет, повелите мне приехать видеть матушку мою.

При сем вашего императорскаго величества племянница Анна».

Из Митавы. 2 ноября 172Згода

Всемилостивейшая государыня матушка-тетушка! Вашего величества писание получила о кончине государыни матушки моей, и что я не видала ея, государыни матушки, кончины, которая печаль весьма меня болезненно опечалила, по только моего разсуждения в надежде на милость государя батюшки-дядюшки и вашего величества государыни матушки-тетушки. И всепокорно прошу вашего величества государыни матушки-тетушки не оставить меня в прежней вашего величества неотменной милости, в которой милости остаюся с надеждою до моей смерти.

Вашего императорскаго величества «племянница Анна».

Герцогиня Анна Ивановна — Петру I 1724 г. 20 октября

Всемилостивейший государь батюшка-дядюшка! Известно вашему величеству, что я в Митаву с собою ничего не привезла, а в Митаве ничего ж не получила и стояла в пустом мещанском дворе; того ради что надлежит в хоромы, до двора, поварни, кареты и лошади и прочее, все покупано и делано вновь.

А приход мой с данных мне в 1716 году деревень деньгами и припасами — всего 12 680 талеров; из того числа в расходе в год по самой крайней нужде к столу, поварне, конюшне, на жалование и на либирею служителям, и на содержание драгунской роты — всего 12 254 талера, а в остатке только 426 талеров.

И таким остатком как себя платьем, бельем, кружевами и по возможности алмазами и серебром, лашадьми, так и прочим в новом и пустом дворе, не только по моей чести, но и против прежних курляндских вдовствующих герцогинь — весьма содержать себя не могу. Также и партикулярный шляхетския жены ювели и прочие уборы имеют неубогие, из чего мне в здешних краях не безподозрительно есть.

И хотя я по милости вашего величества пожалованными мне в прошлом 1721 году деньгами и управила некоторые самые нужные домовые и на себя уборы; однако еще имею на себе долгу за крест и складень бриллиантовый, за серебро и за убор камор и за нынешнее черное платье 10 000 талеров, которых мне ни по которому образу заплатить невозможно. И впредь для всегдашних нужных потреб принуждена в долг больше входить; а не имея чем платить, и кредиту нигде не буду иметь.

А ныне есть в Курляндии выкупныя ампты, за которыя из казны вашего величества заплачено 87 370 талеров, которыя по контрактам отданы от 1722 года июля месяца в аренду за 14 612 талеров в год и имеют окупиться в шесть лет.

Я всепокорнейше прошу ваше величество сотворить со мною милость: на оплату вышеписанных долгов и на исправление домовых нужд пожаловать вышеписанныя выкупныя ампты мне в диспозицию на десять лет, в которые годы я в казну вашего величества заплачу все выданныя за них деньги погодно; а мне будет на вышеписанныя мои нужды оставаться 5875 талеров на год.

«Вашего императорскаго величества племянница Анна»;

Царевны Екатерина Ивановна, Анна Ивановна и Прасковья Ивановна царю Петру Алексеевичу

(Без означения года, месяца и числа)

Батюшка наш государь, дядюшка царь Петр Алексеевич! Здравствуй, радость наша и батюшка и душатушка наш, на множество лет; и желаем тебе, государь дядюшка, всякаго от Бога блага и трудам твоим совершения добраго. По сем, батюшка и дядюшка, и свет и радость наша, здравствуй. Племянницы твои Катерина, Анна, Прасковья, припадая к твоим дорогим ножкам, и целуем твои перстики намерением сердечным, и премного челом бьем.

Примечание: На обороте адрес: «Государю дядюшке царю Петру Алексеевичу».

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

В последние годы появились многочисленные публикации, в которых затрагивается тема пророчеств монаха Авеля, сделанных в царствование императора Павла I, и описывается посещение императором Николаем II Гатчинского дворца в марте 1901 года1. Причем, сведения, сообщаемые всеми современными авторами, основаны на книге известного духовного писателя Сергея Александровича Нилуса (1862 – 1929) «На берегу Божьей реки»2, а также на «историческом сказании» «Вещий инок» другого писателя П.Н. Шабельского-Борк (1896 – 1952), писавшего под псевдонимами Кирибеевич и Старый Кирибей.3
Обратимся, прежде всего, к книге С.А. Нилуса, который писал: «При особе Ее Императорского Величества, Государыни Императрицы Александры Феодоровны состояла на должности обер-камерфрау, Мария Феодоровна Герингер, урожденная Аделунг, внучка генерала Аделунг, воспитателя Императора Александра II во время его детских и отроческих лет. По должности своей, как некогда при царицах были «спальные боярыни», ей была близко известна сама интимная сторона царской семейной жизни, и потому представляет чрезвычайно ценным то, что мне известно от уст этой достойной женщины.
В Гатчинском дворце, постоянном местопребывании Императора Павла I, когда он был наследником, в анфиладе зал была одна небольшая зала, и в ней посредине на пьедестале стоял довольно большой узорчатый ларец с затейливыми украшениями. Ларец был заперт на ключ и опечатан. Вокруг ларца, на четырех столбиках, на кольцах, был протянут толстый, красный шелковый шнур, преграждавший к нему доступ зрителю. Было известно, что в этом ларце хранится нечто, что было положено вдовой Павла I, императрицей Марией Феодоровной, и что ею было завещано открыть ларец и вынуть в нем хранящееся только тогда, когда исполнится сто лет со дня кончины Императора Павла I и притом только тому, кто в тот год будет занимать царский престол России. Павел Петрович скончался в ночь с 11-го на 12-е марта 1801-го года. Государю Николаю Александровичу и выпал, таким образом, жребий вскрыть таинственный ларец и узнать, что в нем столь тщательно и таинственно охранялось от всяких, не исключая и царственных взоров.
«В утро 12-го марта 1901-го года, — сказывала Мария Феодоровна Герингер, — и Государь и Государыня были очень оживлены, веселы, собираясь из Царского Александровского дворца ехать в Гатчино вскрывать вековую тайну. К этой поездке они готовились, как к праздничной интересной прогулке, обещавшей им доставить незаурядное развлечение. Поехали они веселые, но возвратились задумчивые и печальные, и о том, что обрели они в том ларце, то никому, даже мне, с которой имели привычку делиться своими впечатлениями, ничего не сказали. После этой поездки я заметила, что при случае, Государь стал поминать о 1918-ом годе, как о роковом годе и для него лично, и для династии»4.
П.Н. Шабельский-Борк расцвечивает сообщение С.А. Нилуса красочными подробностями. По его утверждению император Павел I распорядился доставить Авеля в Гатчинский дворец. После беседы с ним Павел Петрович сказал: «Почитаю и я за благо о всем, что ныне прорек мне о потомке моем Николае Втором, предварить его, дабы перед ним открылась Книга судеб. Да ведает праправнук свой крестный путь, славу страстей и долготерпения своего…
Запечатлей же, преподобный отец, реченное тобою, изложи все письменно, я же вложу предсказание твое в нарочитый ларец, положу мою печать, и до праправнука моего писание твое будет нерушимо храниться здесь, в кабинете Гатчинского дворца моего. Иди, Авель, и молись неустанно в келье своей обо мне, Роде моем и счастье нашей Державы.
И, вложив представленное писание Авелево в конверт, на оном собственноручно начертать соизволил: «Вскрыть Потомку Нашему в столетний день моей кончины». Далее П.Н. Шабельский-Борк пишет: «11 марта 1901 года, в столетнюю годовщину мученической кончины державного прапрадеда своего, блаженной памяти Императора Павла Петровича, после заупокойной литургии в Петропавловском соборе у его гробницы, Государь Император Николай Александрович в сопровождении министра Императорского двора генерал-адъютанта барона Фредерикса (вскоре пожалованного графским титулом) и других лиц Свиты, изволил прибыть в Гатчинский дворец для исполнения воли своего в Бозе почивающего предка.
Умилительна была панихида. Петропавловский собор был полон молящихся. Не только сверкало здесь шитье мундиров, присутствовали не только сановные лица. Тут были во множестве и мужицкие сермяги, и простые платки, а гробница Императора Павла Петровича была вся в свечах и живых цветах. Эти свечи, эти цветы были от верующих в чудесную помощь и предстательство почившего Царя за потомков своих и весь народ русский. Воочию сбылось предсказание вещего Авеля, что народ будет особо чтить память Царя-Мученика и притекать будет к Гробнице Его, прося заступничества, прося о смягчении сердец неправедных и жестоких.
Государь Император вскрыл ларец и несколько раз прочитал сказание Авеля Вещего о судьбе своей и России. Он уже знал свою терновую судьбу, знал, что недаром родился в день Иова Многострадального. Знал, как много придется ему вынести на своих державных плечах, знал про близ грядущие кровавые войны, смуту и великие потрясения Государства Российского. Его сердце чуяло и тот проклятый черный год, когда он будет обманут, предан и оставлен всеми…»5
Таким образом, если суммировать приведенные выше сообщения, выявляется следующая картина: то ли 11, то ли 12 марта 1901 г. в Гатчинский дворец то ли из Александровского дворца, то ли из Петропавловской крепости приехал император Николай II, где познакомился с пророчеством монаха Авеля, которое было положено в ларец то ли императором Павлом I, то ли его вдовой императрицей Марией Федоровной. Легко заметить, что, совпадая в главном (посещении Николаем II Гатчинского дворца), в деталях С.А. Нилус и П.Н. Шабельский-Борк сильно расходятся. Отметим также, что все современные авторы, писавшие на эту тему в последнее десятилетие, либо цитируют, либо пересказывают информацию С.А. Нилуса и П.Н. Шабельского-Борк, не внося ничего нового. Причем, некоторые авторы, дословно списывая текст С.А. Нилуса, ссылаются на мемуары М.Ф. Герингер, хотя на самом деле, у С.А. Нилуса речь идет об ее устном рассказе.
Для того чтобы проверить приведенные высказывания обратимся, прежде всего, к официальным документам: камер-фурьерским журналам за 1901 г. Запись за 11 марта гласит:
«11 марта. Воскресенье.
Присутствие Их Величеств в Александровском Царскосельском дворце.
По утру Государь Император прогуливался в саду.
? 11 часа утра в присутствии Их Величеств, великой княжны Ольги Александровны и сменившегося флигель-адъютанта великого князя Сергея Михайловича совершалась литургия в походной церкви, поставленной в угловой гостиной Александровского дворца.
По окончании богослужения Его Величество принимал принца Константина Петровича Ольденбургского.
В 12 час К завтраку Их Величеств в 12 ч. приглашались великий князь Сергей Михайлович, великая княжна Ольга Александровна, статс дама княгиня Голицина, фрейлина кн. Орбелиани, в. д. шталмейстера Жуковский, протопресвитер Янышев, дежурный флигель-адъютант гр. Шереметев6
В 4 часу Их Величества катались в экипажах и затем прогуливались в саду.
В 8 часов за обеденным столом и Их Величеств кушали Государь Наследник, великая княгиня Ольга Александровна, принц Петр Александрович, дежурный флигель-адъютант гр. Шереметев».
Обращает на себя внимание заметка на полях страницы журнала:
«Столетие со дня кончины в Бозе почивающего Императора Павла I. Никаких распоряжений со стороны Высочайшего двора не было и повесток о панихиде не рассылалось.
При литургии присутствовали свитские дамы Ее Величества, проживающие в Царском Селе и дежурный флигель-адъютант»7.
Запись за 12 марта также весьма лаконична:
«12 марта. Понедельник.
Его Величество изволил принимать с докладами в 10 часов утра дворцового коменданта генерал-адъютанта Гессе, а по возвращении с прогулки Его Высочество генерал-адъютанта великого князя Алексея Александровича с управляющим морским министерством Тыртовым, министра земледелия и государственных имуществ Ермолова и великого князя Николая Николаевича.
В 11-м часу Ее Величество принимала с докладом в д. гофмаршала гр. Бенкендорфа.
В 12 часов имели счастье представиться государю императору по прилагаемому списку .
В 1 ч. За завтраком у Их Величеств кушали: Дежурный флигель-адъютант Государь, Наследник, Великий князь Алексей Александрович, Великий князь Николай Николаевич, Великий князь Николай Михайлович, Великая княгиня Ольга Александровна.
В 4 часу Их Величества выезд имели кататься, по возвращении Государь Император прогуливался в саду.
В 8 часов за обеденным столом у Их Величеств кушали Государь Наследник, Великая княгиня Ольга Александровна, принц Петр Александрович.
Во время обеда играл придворный струнный оркестр»8.
Таким образом, согласно камер-фурьерскому журналу Николай II ни 11, ни 12 марта в Гатчине не был.
Равно, как не было высочайшего присутствия на литургии в Петропавловском соборе. Официальные данные камер-фурьерского журнала мы можем проверить по дневнику императора Николая II, который сохранился в Государственном архиве Российской Федерации. Приведем полностью записи за эти дни:
«11го Марта. Воскресенье.
Такая же дивная погода.
Ходили к обедне в 10 ? в красную гостиную, где стояла наша походная церковь. Завтракали: дамы, Сергей, Жуковский, Янышев и Дмитрий (деж.).
Гулял и катал Аликс и Ольгу в санях. Занимался до 8 час. Обедали: Петя и Дмитрий.
12-го Марта. Понедельник.
Серый день, шел снег при ветре. Завтракали: д. Алексей, Николаша и Николай. Поехали покататься в санях, но погода для катанья была неприятная. Вечером наслаждались игрою нашего оркестра»9.
Как видим, в дневнике также нет никаких упоминаний о посещении Гатчины 11 и 12 марта 1901 г. Как, впрочем, нет их и в течение всего марта 1901 г.
Согласно камер-фурьерскому журналу в 1901 г. Николай II впервые посетил Гатчину 4 февраля, когда он выезжал на охоту. Этот выезд находит отражение в дневнике:
«4-го Февраля. Воскресенье.
Ясный нехолодный день.
После обедни отправился с Ерни и другими охотниками в Гатчину. Охотились в фазаннике. Я убил: 51 штуку, 9 куропаток, 41 фазана и беляка. Всего убито 291.
Вернулись в город в 5 1/2 ч.»10
Следующий же раз, согласно камер-фурьерскому журналу, Николай II посетил Гатчину, причем вновь выехав только на охоту без посещения дворца, в ночь с 6 на 7 апреля. Этот факт также находит отражение в дневнике:
«7 го Апреля. Суббота.
В 2 ч. Ночи отправился в Гатчино на мой глухариный ток. Пели они отлично. Я убил одного, кот. токовал на земле. Много снега лежало в лесу. Вернулся домой в 6 ч.»11 .
Во дворце же первый раз Николай II в 1901 г. побывал 8 апреля. Запись в камер-фурьерском журнале гласит:
«В 7 час. 15 мин. Их Величества изволили проследовать по железной дороге в Гатчину, кушали за обеденным столом у императрицы матушки»12.
В дневнике Николая в записи за это число читаем: «Поехали к обеду в Гатчино, куда Мама только что переехала. Провел с нею весь вечер»13.
Кроме того, в апреле 1901 г. император, как следует из камер-фурьерского журнала, посетил Гатчину еще четыре раза: 12, 15, 19 и 27 числа. Все эти сведения подтверждаются записями в дневнике.
Таким образом, в «пограничный» период к интересующим нас датам (11 – 12 марта 1901 г.) можно отметить семь случаев посещения Гатчины Николаем II. Все они зафиксированы как в камер-фурьерском журнале, так и в дневнике. Поэтому крайне маловероятно (можно сказать, вообще невероятно), чтобы посещение 11 или 12 марта не нашло бы отражения в камер-фурьерском журнале и дневнике или хотя бы в одном из этих источников. Следовательно, сведения, приводимые С.А. Нилусом со слов М.Ф. Герингер, ошибочны. Что же касается П.Н. Шабельского-Борк, к его «историческим сказаниям» не следует относиться как к серьезной исторической литературе, поскольку этот автор с неимоверной легкостью обращается с историческим материалом и дает полный простор своей фантазии, с чем нам уже приходилось сталкиваться14.
Отметим еще одно обстоятельство: 4 марта 1901 г. вдовствующая императрица Мария Федоровна из Аничкова дворца отбыла в Копенгаген, откуда вернулась только 29 марта. Конечно, этот факт сам по себе ничего не доказывает. Однако весьма странно, что императрица-мать, наверняка зная о столь важном предстоящем событии для императорской семьи, уезжает не только из Петербурга, но и из России. Это тем более странно в связи с тем, что после смерти императора Александра III Гатчинский дворец в неизмеримо большей степени был резиденцией Марии Федоровны, чем Николая II.
Обратимся теперь к другой стороне проблемы. В нашем распоряжении имеется целый ряд описей Гатчинского дворца, составленных в XIX веке. И ни в одной из них не отмечено наличие запечатанного ларца, стоящего на пьедестале и содержащего какие бы то ни было таинственные послания. Описи в то время составлялись довольно тщательно (мы не затрагиваем в данный момент их научный уровень), поэтому наличие в Гатчинском дворце подобного ларца маловероятно. Тем более, что 28 марта 1872 г. в Гатчинское дворцовое правление поступило письмо из канцелярии великого князя Николая Константиновича, в котором говорилось о его пожелании иметь список вещей, принадлежавших императору Павлу I и хранившихся в Гатчинском дворце. В связи с этим была составлена подробная опись, включавшая 1035 предметов15. В этой описи никаких упоминаний о ларце также нет, хотя, к примеру, упоминаются такие мелочи как:
…»Тонкой белой бумаги – 11 листов
Засушенный цветок – 1
4-х угольных карточек чистых из белой бумаги – 44
Конвертов распечатанных – 13″16 и т.д.
Что же могло послужить источником информации для М.Ф. Герингер и, соответственно, могло дать толчок возникновению легенды?
1 марта 1901 г. исполнилось двадцать лет со дня гибели императора Александра II, когда в высочайшем присутствии действительно проходила поминальная служба в Петропавловской крепости. Это событие нашло отражение, как в камер-фурьерском журнале, так и в дневнике Николая II, который записал: «20 лет прошло с того ужасного события. В 11 час. поехали в крепость на заупокойную обедню»17. Быть может, впечатления от этого события врезались в память М.Ф. Герингер, и произошло определенное смешение событий.
Кроме того, в анфиладе парадных залов Гатчинского дворца действительно был предмет, который с некоторой натяжкой мог быть назван пьедесталом. Речь идет о тумбе, находившейся в начале XX века в Парадной опочивальне Центрального корпуса дворца. Эта тумба хорошо видна на фотографии опочивальни в выпуске журнала «Старые годы», посвященном Гатчине18. Правда, стоял на ней не ларец, а ваза, и не было никакого шнура вокруг. Но, тем не менее, она явно бросалась в глаза (в первую очередь своим несоответствием интерьеру зала) и, наверное, запоминалась посетителям.
Быть может, впечатления от этого события и от посещений Гатчинского дворца, где М.Ф. Герингер наверняка бывала, оставили свой след в ее памяти, а стремление к «чуду» и фантазия писателей довершили остальное.
У нас нет оснований ставить сегодня под сомнение наличие пророчеств Авеля, однако, несомненно, на наш взгляд, что если Николай II и познакомился с ними, то это произошло не 11 или 12 марта 1901 г., и уж точно не в Гатчинском дворце.

В.А. Семенов
зам. директора ГМЗ «Гатчина» по научной работе
20. Взятие острова Корфу (февраля 1799 г.)
Захватив в результате поражения Австрии Ионические острова, в том числе остров Корфу, Бонапарт всеми силами стремился удержать их, так как они облегчали ему продвижение в сторону Ближнего Востока. Остров Корфу он превратил в неприступную крепость. Прибывшая сюда в сентябре 1798 г. русская черноморская эскадра во главе с Ф.Ф.Ушаковым, овладев предварительно несколькими Ионическими островами, приступила к блокаде и осаде самой сильной французской крепости на острове Корфу. Остров Корфу был взят моряками Ф.Ф.Ушакова 21 февраля 1799 г.
Из рапорта Ф.Ф.Ушакова императору Павлу I:
…Вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу: сильными действиями соединенных эскадр, атакующих крепости Корфу, принудили мы напоследок к сдаче оные на договоре. По стечению разных обстоятельств, понуждающих к скорой решимости, предпринял я обще с командующим турецкой эскадрой Кадыр-беем, атаковал оные всеми силами с моря и сухого пути решительно. 18 числа сего месяца, по при-уготовлении всех принадлежностей к штурмованию крепостей и острова Видо с северной и восточной стороны,.остров Видо обошли мы многими кораблями и фрегатами на самую ближайшую дистанцию, даже на действительный картечный выстрел, став на якоря, шпрингом оборотясь бортами против батарей, траншей и окопов, закрывающих осажденных кругом всего берега; произведена сильная канонада ядрами и картечью по местоположению. Сколь ни выгодны были к защищению себя, батареи все оные сбиты, французы, укрывающиеся в окопах, принуждены были большей частию со оных мест бежать во внутрь острова, в другие укрепленные места, а прочие полегли на берегу в траншеях; в ту ж минуту по учиненным сигналам свезен от нас десант на берег, и храбростью победоносных войск вашего императорского величества, спомоще-ствуемых турками, которые, соединясь с нашими, с такой же храбростшо бросились на все места острова, неприятель разбит и побежден. Из бывших в сие время на острову до осьми-сот французов со всем их подкреплением из крепости едва успели немногие только на гребных судах возвратиться в крепости, прочие побиты и потоплены… Во время ж производимого действия на острове войска наши, соответствием, по данным повелениям, находящиеся на батареях, соединясь с албанцами, атаковали наружные укрепления крепостей и из оных штурмом, производя сильный бой с неприятелем, взошли на Сальвадор и оным овладели…
19 числа из крепости Корфу от командующих генералов прислано ко мне письмо с просьбою на малое время, на сколько я положу, прекратить военные действия и пролитие крови храбрых войск обоюдных сторон и приступить к договорам о сдачи крепостей. Я по согласию с командующим турецкой эскадрой Кадыр-беем положили сроку на 24 часа, и в сие время с обеих сторон договоры нами кончены и подписанные т французов нами получены, таковой же и с нашей стороны им дан. Крепости Корфу с артиллериею и со всеми их принадлежностями сданы будут нам чрез один день от подписания договора, какого содержания письмо, присланное ко мне от генералитета французского, и договор между нами сделанный, точные копии вашему императорскому величеству всеподданнейше подношу. Морские войска вашего императорского величества и все командующие оными порученные на них дела и исполнения производили с беспримерной храбростию и радением…
— Сальвадор — наиболее сильно укрепленное место крепости Корфу.