2. «Я не мудрец, но только философ»

Слово «философия» греческого происхождения и состоит из двух частей. «Филия» переводится как «любовь», «софия» – как «мудрость». Таким образом, философия буквально означает любовь к мудрости. Впервые слова «философия» и «философ» стал употреблять знаменитый грек Пифагор, живший в VI в. до н. э. До него греческие ученые называли себя термином «софос», что означает «мудрец», то есть считали себя мудрецами. Пифагор в беседе с царем Леонтом произнес слова, ставшие впоследствии крылатыми: «Я не мудрец, но только философ». Это изречение на первый взгляд представляется странным и даже бессмысленным, так как понятия «мудрец» и «философ» кажутся синонимами. На самом деле они означают совершенно разное. «Софос» – мудрец – это тот, кто владеет мудростью, обладает полной истиной, знает все. «Фило-софос» – любитель мудрости – это тот, кто не владеет мудростью, но стремится к ней, не знает всей истины, но хочет узнать. Пифагор считал, что человек не может знать всего и обладать полной истиной, но он может стремиться к этому, а говоря иначе, он не может быть мудрецом, но может быть только любителем мудрости – философом.

Таким образом, само понятие «философия» заключает в себе мысль о том, что конечная истина или абсолютное знание недостижимы, что на вечные вопросы нет и не будет ответов. Но означает ли это, что их вообще не стоит искать, к истине нет смысла стремиться, а философией заниматься бесполезно? Пифагор, называя себя философом, отнюдь не считал стремление к мудрости бессмысленным делом. В его знаменитых словах, помимо прочего, содержится утверждение, что человек не только может быть любителем мудрости, но и должен им быть. Так что понятие «философия» говорит не только о невозможности достижения абсолютной истины, но еще и о том, что к ней возможно и даже необходимо стремиться, что следует постоянно искать ее, несмотря ни на что. Но зачем?

Когда мы говорим, что на вечные вопросы никогда не будет вечных ответов, мы противоречим сами себе. Ведь само высказывание: «Ответов не будет, истина недостижима» уже является неким ответом, утверждением. Если мы говорим, что истину невозможно найти, то мы должны отказаться и от самого этого тезиса, ибо он уже представляет собой некую истину. Поэтому на вопрос: «Достижима ли истина?» невозможно ответить: «Недостижима», так как такой ответ сам себя опровергает. Наверное, ответить следует неопределенно: «то ли достижима, то ли нет». Да и откуда нам знать наверняка – откроется когда-либо человечеству истина или же не откроется никогда? Правильнее было бы предположить, что возможно и то, и другое. Но если так, если есть вероятность достижения того, что кажется недостижимым, тогда поиск истины в высшей степени оправдан, а философия, которая этим поиском занимается, имеет огромный смысл и значение. Известный русский философ В. С. Соловьев писал по этому поводу: «Так как нам совершенно ничего неизвестно об относительном возрасте человечества, то мы не имеем права отрицать, что его предполагаемая неспособность к метафизическому (философскому) познанию может быть того же рода, как неспособность говорить у трехмесячного ребенка». Итак, мы не знаем, какие горизонты знания могут открыться нам в будущем. Значение философии в том, что она устремляется к этим неведомым горизонтам.

Однако если бы человек даже наверняка знал, что на вечные вопросы нет и никогда не будет ответов, он, скорее всего, не переставал бы их себе задавать и продолжал бы искать эти ответы. Такова его природа: будучи существом разумным, он не может остановиться в познании на чем-то и навсегда удовольствоваться достигнутым результатом. Он всегда хочет продвинуться дальше, заглянуть глубже, дойти до предельных и последних оснований всего существующего, найти окончательные и вечные ответы, обрести полную истину. Об этом прекрасно говорят известные строки Б. Л. Пастернака:

«Во всем мне хочется дойти

До самой сути:

В работе, в поисках пути,

В сердечной смуте.

До сущности истекших дней,

До их причины,

До оснований, до корней,

До сердцевины».

Выяснив, например, что представляет собой закон всемирного тяготения и какую пользу можно извлечь из него в практической деятельности, человек, наверное, не был бы самим собой, если бы не задавался также вопросом более широким, предельным (и на первый взгляд даже странным) – почему существует закон всемирного тяготения, откуда он взялся, кто наделил мир такой константой и почему – именно такой, а не другой. Или, например, каждый из нас может спросить себя, что он будет делать сегодня и как проведет завтрашний день, но ведь рано или поздно любой человек задает себе предельный вопрос – а зачем я вообще живу и что должен сделать в этой жизни, да и должен ли вообще что-либо делать… Значение философии в том и заключается, что именно с ее помощью человек пытается раздвинуть горизонты, заглянуть в неведомое, понять непостижимое, осуществить невозможное.

Еще одно «оправдание» философии заключается в том, что если бы что-то было совершенно бессмысленным – всегда и везде, то этого, наверное, не было бы вовсе. Но если философия существует уже не одну тысячу лет, значит зачем-то она нужна. Вспомним знаменитые строки В. В. Маяковского:

«Послушайте!

Ведь, если звезды зажигают —

Значит – это кому-нибудь нужно?»

И наконец, если даже вернуться к нашему исходному утверждению, что философские горизонты навсегда закрыты и истину найти невозможно, а стремиться к невозможному бесполезно, то и тогда философия не будет бессмысленным занятием. Всем с детства хорошо известна сказка о том, как умирающий отец позвал к себе сыновей и сказал им: «Во дворе нашего дома я закопал клад», не сказав, где именно он его спрятал. Сыновья взялись за лопаты и работали день и ночь. Они тщательно и глубоко перекопали весь двор, но никакого клада не нашли. Перед ними лежала прекрасно возделанная их трудом земля. Не пропадать же ей даром, – решили они и посадили виноградник, который быстро вырос и дал роскошные плоды. Тогда сыновья поняли, о каком кладе говорил отец. Так и философия, отправляясь на поиски, может быть несуществующего клада – истины, тем не менее, добивается других результатов, пусть косвенных, но весьма ощутимых. Она не находит конечных ответов, но, ища их, попутно с успехом отвечает на множество других вопросов, тем самым оказывая неоценимую помощь частным наукам.

Сравним происхождение названий некоторых наук с происхождением термина «философия». Почти все эти названия заимствованы из греческого языка. В составе таких слов, как «биология» (биос – жизнь + логос – наука), «астрономия» (астэр – звезда + номос – закон), «геометрия» (гэ – земля + мэтрэо – измерять) обязательно присутствует какой-нибудь указатель на исследование, показатель научности (логия, номия, метрия). В случае же с философией мы имеем совершенно иную картину: вместо показателя научности выступает нечто весьма от него далекое – любовь (филия). Возникает вопрос – можно ли вообще философию считать наукой, если она не исследование и не изучение чего-либо, а всего лишь любовь, любовь к мудрости?

Стремление к мудрости это, наверное, не столько научное занятие, сколько некое состояние души, определенный эмоциональный и интеллектуальный настрой. Философия – это скорее образ мышления, способ мировосприятия, или даже стиль жизни, нежели область знания, род профессиональной деятельности или наука. Принципиальное отличие философии от частных наук помимо прочего заключается также в том, что ей недостает научности, вернее, она охватывает сферу гораздо большую, чем любая наука, раздвигает свои горизонты предельно широко и поэтому представляет собой явление, несомненно, более грандиозное, чем просто наука. Последняя занимается только тем, что есть, философия же – тем, что есть, но еще и тем, что должно быть. Наука только констатирует факты, философия же не только констатирует, но еще и оценивает их с точки зрения хорошего и дурного. Наука опирается только на рассудок, в философию помимо рассудочного мышления входят и интуиция, и воля, и чувства, и все прочие слагаемые человеческого духа. Наука, как уже говорилось, занимается чем-то определенным, философия же – всем. Поэтому наука всего лишь одно из явлений жизни, а философия, по крупному счету, – это сама жизнь человеческая – сложная, многогранная, вечно непостижимая.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Читать книгу целиком на Litres.ru

Любовь и мудрец

Любовь и мудрец Зенон, философ, когда ему однажды кто-то сказал, что любовь вещь, недостойная мудреца, возразил: «Если это так, то жалею о бедных красавицах, ибо они будут обречены наслаждаться любовью исключительно одних глупцов”.* *

2. «Я не мудрец, но только философ»

2. «Я не мудрец, но только философ» Слово «философия» греческого происхождения и состоит из двух частей. «Филия» переводится как «любовь», «софия» – как «мудрость». Таким образом, философия буквально означает любовь к мудрости. Впервые слова «философия» и «философ» стал

1. Философ в России – не только философ (особенности русской философии)

1. Философ в России – не только философ (особенности русской философии) Как уже говорилось философия – это прежде всего история философии, где мы находим основные философские («вечные») вопросы, проблемы и сюжеты, узкие тропинки и широкие дороги ищущей человеческой

Книгопечатание — это не только технология, это — такой же природный ресурс или продукт производства, как хлопок, лес или радио, и как любой продукт производства оно формирует не только чувственность частного человека, но также и формы взаимозависимости людей в

Мудрец и мир

Мудрец и мир 1 Постановка проблемы Никто лучше Бернара Гретойзена (Groethuysen) не описывал отношения античного мудреца и мира: «То, как мудрец осознает мир, есть его отличительная особенность. Только у мудреца в разуме постоянно присутствует все, он никогда не забывает мир,

6. Мудрец и мир

6. Мудрец и мир Сенека был одинаково изумлен зрелищем мира (который он созерцал tarn quam spectator nouus) и зрелищем мудрости, а под «мудростью» он понимал фигуру мудреца, такую, какую он находил в личности философа Секста.Эта параллель очень поучительна. И в самом деле, есть очень

Глава XIII Показывается, что писание учит только самым простым вещам и, кроме повиновения, не преследует иной цели и относительно божественной природы оно учит только тому, чему люди могут подражать известным образом жизни

Глава XIII Показывается, что писание учит только самым простым вещам и, кроме повиновения, не преследует иной цели и относительно божественной природы оно учит только тому, чему люди могут подражать известным образом жизни Во второй главе этого трактата мы показали, что

Служит ли мудрец правителю. В поисках службы

Служит ли мудрец правителю. В поисках службы Князь Дин-гун спросил:– Как правитель должен обходиться с сановниками и как последние должны служить правителю?Учитель ответил:– Правитель должен обходиться с сановниками вежливо, руководствуясь правилами. Чиновники же

Глава I. Мудрец из Абдер и его эпоха

Глава I. Мудрец из Абдер и его эпоха а побережье Фракии, между устьем реки Нест и озером Бистонист, в недалеком соседстве с поселениями фракийцев, расположился греческий город Абдеры. Река Нест протекала через город, и на небольшом расстоянии от него можно было, по

21. Вопрошают ли о разном философ и не-философ, когда они вопрошают?

21. Вопрошают ли о разном философ и не-философ, когда они вопрошают? Философия раскрывает общие свойства человека, являющиеся наиболее человеческими свойствами человека. Общие значит не обезличенные, лишенные индивидуальности и своеобразия, а наиболее существенные.

3.10.9. Мужчина-мудрец

3.10.9. Мужчина-мудрец Такой тип мужчины крайне редок. Встречаясь с женщиной, он всегда рискует быть втянутым в «военные действия», так как сразу говорит ей, соответствует она его жизненному инстинкту и благодати или нет, поскольку он не намеревается культивировать ее

13. Основание для задержки действий может быть только одно, и оно всегда, казалось бы, может быть только у одной стороны

13. Основание для задержки действий может быть только одно, и оно всегда, казалось бы, может быть только у одной стороны Если обе стороны изготовились к борьбе, то к этому их побудило некоторое враждебное начало; до тех пор, пока они не сложили оружия, т. е. не заключили мира,

Философ

Философ Очерки борьбы искусства и познания(Весна 1873)Перевод проем. А.

Мудрец (Sage)

Мудрец (Sage) Человек, которому для счастья не требуется ни лгать себе, ни тешить себя сказками, ни даже надеяться на везение.Можно было бы сказать, что он самодостаточен и потому свободен. Истина, однако, заключается в том, что мудрец довольствуется собой и всем, что его

Нет недостатка в людях, спрашивающих: где ваш Бог? почему в мире так много зла? – и прочее. Список этих вопросов очень стар по возрасту и весьма ограничен в количестве. Новое по этой теме просто трудно выдумать.

«Где Бог правосудия?» – спрашивали во дни пророка Малахии. Вот точная цитата, в которой можно при желании и наше время узнать:

«Вы прогневляете Господа словами вашими и говорите: «чем прогневляем мы Его?” Тем, что говорите: «всякий, делающий зло, хорош пред очами Господа, и к таким Он благоволит”; или: «где Бог правосудия?”» (Мал. 2: 17).

А вот молитва Иеремии, где он жалуется, говоря:

«Вот, они говорят мне: «где слово Господне? пусть оно придет!”» (Иер. 17: 15).

«Они» – это дерзкие вопрошатели, в которых нет веры, но есть наглость и буйная смелость против всего святого. Если пророк скажет им: «Исправьтесь, чтобы вам не погибнуть», они ответят:

«Не надейся; мы будем жить по своим помыслам и будем поступать каждый по упорству злого своего сердца» (Иер. 18: 12).

Из того, что успело поменяться со времен Иеремии, это, конечно, одежда, способы передвижения и еще ряд вещей из области быта, развлечений и коммуникации. Что же касается сердец человеческих, то здесь все стабильно плохо, как говорят в некоторых печальных случаях медики.

«Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?» (Иер. 17: 9).

Вот и чудному во святых, учителю молитвы, царю Давиду пришлось всю жизнь проводить в ядовитой атмосфере безбожных вопрошаний:

«Многие говорят душе моей: «нет ему спасения в Боге”» (Пс. 3: 3).

Говорят не ушам, а душе, то есть слова не просто ударяют в слух, но проникают во внутренность души и там раздирают сердце и мучают сомнениями. В это время Давид, как видно, сопротивлялся бдением и продолжительными молитвами. То есть делал то, что делает сегодня верный инок, день и ночь сражающийся с помыслами, как со зверями.

«Слезы мои были для меня хлебом день и ночь, когда говорили мне всякий день: «где Бог твой?”» (Пс. 41: 4).

И из псалмов, и из книги Иоиля также видно, что для язычников в дни унижения Израиля обычным делом было издевательски спрашивать: «Где Бог их?» (см. Пс. 78: 10 и Иоил. 2: 17). Это привычная разновидность издевательства над верующими людьми на фоне царствующей неправды. Так и от уводимых в плен иудеев вавилоняне требовали песен: «пропойте нам из песен Сионских» (Пс. 136: 3).

Одним словом, если вы слышите часто насмешливые вопросы, рожденные пустыми сердцами, знайте, что это стандартное и часто повторяющееся явление в духовной жизни. Пусть не уйдет из вашей памяти то, что Иеремия жив, а насмешливые враги его мертвы вечной смертью. И Давид свят, а его оппоненты раздуты ветром в стороны, как пыль. Малахия же, с цитирования которого начат этот разговор, прямо говорит:

В конце концов наступит день, когда все без изъятия увидят ясное различие «между праведником и нечестивым, между служащим Богу и не служащим Ему» (Мал. 3: 18).

Пусть читателя не смутит обилие библейских цитат. Это обилие намеренно. По этим цитатам можно и нужно открыть в указанных местах упомянутые книги и познакомиться с их содержанием.

Обилие библейских цитат тут намеренное: откройте в указанных местах эти книги и прочитайте их!

Библия все еще не стала настольной книгой для всех православных христиан, а следовательно, не стала и отточенным мечом, горящим светильником и целебным лекарством. Мы все еще можем повторить со Златоустом, что «все зло мира от незнания Писаний», и мы лично повинны в этом временном торжестве зла из-за добровольного невежества.

Пусть также не подумает никто, что сказанное относится только ко временам Ветхого Завета. У нас вполне достаточно чудаков, считающих, что Ветхий Завет христианам уже не нужен. Есть также в обилии еще более странные люди, считающие, что все это только «еврейские истории», не имеющие к нам никакого отношения. Что ж, тогда и воплотившийся Господь и Его подаренное нам Царство – это только «еврейская история», не имеющая отношения ко всем подобным образом мыслящим чудакам. К таковым обращается великий Павел, больше всех потрудившийся на ниве проповеди. Он говорит о книгах старого Завета:

«Все, что писано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду» (Рим. 15: 4).

К тому же бывшее ранее повторяется и сегодня. У пророков спрашивали: «Где Бог ваш?», «где слово Господне?», «где Бог правосудия?» И у апостолов спрашивали нечто подобное. Вот и Петр пишет:

«В последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным похотям и говорящие: «где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же”» (2 Пет. 3: 3–4).

Такие люди словно торопят Господа прийти на Суд прямо сегодня. Словно говорят: «Давай! Приходи! Исполни то, что Сам обещал!»

Как будто они уже готовы к Суду! Как будто они не вспыхнут, как факелы, в час Пришествия! Как будто не они же и закричат тогда горам и камням:

«Падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?» (Откр. 6: 16–17).

Не знают, дерзкие, что

«не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долго терпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2 Пет. 3: 9).

Борьба за веру – самая важная борьба. Все остальное зависит впрямую от проигрыша или выигрыша в этой борьбе. И по апостолу:

«Если кто поколеблется, не благоволит к нему душа Моя. Мы же не из колеблющихся на погибель, но стоим в вере к спасению души» (Евр. 10: 38–39).

Для того и обязаны полюбить Святые Писания и верить сказанному твердо, не сомневаясь.

«Ибо видение относится еще к определенному времени и говорит о конце и не обманет; и, хотя бы замедлило, жди его, ибо непременно сбудется, не отменится» (Авв. 2: 3).