За мной гнались я духом не смутился

Привет всем! Скоро самостоятельная и требуется ответ на вопрос, вдруг попадется…спасиб…
Спишите, расставляя знаки препинания. Объясните (устно)
их расстановку.
I. 1) Уже вечерело солнце скрылось за небольшую оси-
новую рощу лежавшую в полуверсте от сада тень от неё без
конца тянулась через неподвижные поля. (Т.) 2) Карти-
на переменилась уже на чёрной скатерти полей кое-где вид-
неются белые пятна и полосы снежных сугробов. (Акс.)
3) Я стал звать хозяина молчат стучу молчат. (Л.) 4) Не-
счастья бояться счастья не видать. (Посл.) 5) На мости-
ке трудно было стоять обливали волны а ветер хлестал по
лицу солёными брызгами как плетью. (Нов.-Пр.) 6) Мне
страшно нравилось слушать девочку она рассказывала о
море незнакомом мне. (М. Г.)
II. 1) Счастливы сосны и ели вечно они зеленеют гибели
им не приносят метели смертью морозы не веют. (Н.)
2) Мне стало совестно и я не мог докончить начатой речи.
(Т.) 3) Это была песня. Прислушиваюсь напев стройный то
протяжный и печальный то быстрый и живой. Оглядыва-
юсь никого нет кругом прислушиваюсь снова звуки как
будто падают с неба. (Л.) 4) Взойдёт красно солнце прощай
светел месяц! 5) Я поглядел кругом торжественно и царст-
венно стояла ночь. 6) Успокойтесь рана не опасная. (Т.)
6) Шестнадцать лет служу такого со мной не было. (Л. Т.)
7) Хочет пить не нравятся ей вина хочет есть кусок не лезет в рот слушает как шепчется рябина как щегол за окна-
ми поёт. (Заб.)
I. 1) И дни бегут желтеют нивы с дерев спадает дрях-
лый лист. (П.) 2) Поздней осенью перед самой зимой степь
опять зеленеет. Наверху журавлиный крик птицы улетают
на юг. Внизу блеют козлы и бараны кочевники едут на зим-
нее стойбище. (Пришв.) 3) Глубже пахать больше хле-
ба видать. (Посл.) 4) Я люблю лес как бродяга для меня
он родной он дороже мне всего дороже моря и неба.
(Пришв.) 5) По лопухам по крапиве по всякой зелёной тра-
ве рассыпались белые лепестки отцветает черёмуха.
(Пришв.) 6) Будешь книги читать будешь всё знать.
(Посл.) 7) Уля попыталась поймать вожжи но не смогла
дотянуться кони едва не налетев грудью на бричку впереди
взмыли на дыбы и рванули в сторону чуть не оборвав по-
стромки. (Ф.)
II. 1) За мной гнались я духом не смутился. (П.)
2) Равнина была пустынна и печальна сжималось сердце.
(А. Н. Т.) 3) Везде тишь ни собака не тявкнет ни голос че-
ловеческий не откликнется. (Леск.) 4) По сторонам дороги
и вдали на горизонте змееобразные огни это горит прошло-
годняя трава. (Ч.) 5) Пишу жизнь выходит роман пишу ро-
ман выходит жизнь. (Гонч.) 6) Снег падал медленно
тяжёлыми пушистыми хлопьями превращая дорогу в суг-
робы он наклонял своею тяжестью деревья. (Т.) 7) Было
так из тьмы глубокой огненный взметнув клинок луч про-
жектора протоку пересёк наискосок. (Твард.)

«А все перед лампадой Старик сидит да пишет – и дремотой, Знать, во всю ночь он не смыкал очей.» (Григорий о Пимене) О внешности Пимена известно следующее:
«Ни на челе высоком, ни во взорах Нельзя прочесть его сокрытых дум; Все тот же вид смиренный, величавый.» (Григорий о Пимене)Пимен является кротким и смиренным старцем:
«…Пимену, старцу кроткому и смиренному…» (Игумен о Пимене) «Все тот же вид смиренный, величавый.» (Григорий о Пимене)Старец Пимен провел свою молодость весело и бурно. Он участвовал в военных действиях, состоял при царском дворе:
«Мне чудятся то шумные пиры, То ратный стан, то схватки боевые, Безумные потехи юных лет!» (Пимен о своем прошлом) «Как весело провел свою ты младость! Ты воевал под башнями Казани, Ты рать Литвы при Шуйском отражал, Ты видел двор и роскошь Иоанна! Счастлив!» (Григорий о прошлом Пимена)Монах Пимен признает, что в жизни «многим насладился», но ощутил блаженство, только став монахом. Оказавшись в монастыре, Пимен понимает всю ничтожность мирской суеты:
«Я долго жил и многим насладился; Но с той поры лишь ведаю блаженство, Как в монастырь господь меня привел.» «Тогда уж и меня Сподобил бог уразуметь ничтожность Мирских сует…»
За свою жизнь Пимен был свидетелем множества событий:
«…Недаром многих лет Свидетелем господь меня поставил И книжному искусству вразумил…»Старик Пимен застал времена, когда правил царь Иван Грозный:
«…здесь видел я царя, Усталого от гневных дум и казней. Задумчив, тих сидел меж нами Грозный…»
Пимен также был в Угличе, когда там погиб царевич Дмитрий. По словам Пимена, сообщники Бориса Годунова убили юного царевича, а в ходе следствия выдали самого Бориса как организатора этого преступления:
«Тогда я в дальний Углич На некое был послан послушанье; Пришел я в ночь. Наутро в час обедни Вдруг слышу звон, ударили в набат, Крик, шум. Бегут на двор царицы. Я Спешу туда ж – а там уже весь город. Гляжу: лежит зарезанный царевич…» «Покаялись – и назвали Бориса.» (сообщники выдали Бориса Годунова)Живя в монастыре, старец Пимен становится наставником молодого монаха Григория Отрепьева. От Пимена тот узнает подробности смерти царевича Дмитрия (своего ровесника). Пользуясь этой информацией, авантюрист Григорий объявляет себя выжившим царевичем Дмитрием и решает свергнуть с трона царя Бориса Годунова:
«…я, видя, что он еще млад и неразумен, отдал его под начал отцу Пимену, старцу кроткому и смиренному…»

Критика об образе Пимена

А. С. Пушкин:

ЮРОДИВЫЙ НИКОЛКА

ЮРОДИВЫЙ НИКОЛКА — второстепенный по своей сюжетной роли (участвует в одной сцене — «Площадь перед собором в Москве») персонаж трагедии, несущий огромную смысловую нагрузку.

Как большинство героев, образ «позаимствован» из «Истории государства Российского» H. М. Карамзина; но решен в противоположном ключе: великий историк с явным салонным недоверием описывал «площадного» героя («был в Москве юродивый, уважаемый за действительную или мнимую святость: с распущенными волосами ходя по улицам нагой в жестокие морозы, он предсказывал бедствия и торжественно злословил Бориса; а Борис молчал и не смел сделать ему ни малейшего зла, опасаясь ли народа или веря святости сего человека. Такие юродивые, или блаженные, нередко являлись в столице, носили на себе цепи или вериги, могли всякого, даже знатного, человека укорять в глаза беззаконною жизнию и брать все, им угодное, в лавках без платы; купцы благодарили их за то, как за великую милость. Уверяют, что современник Иоаннов, Василий Блаженный, подобно Николе Псковскому, не щадил Грозного и с удивительною смелостию вопил на стогнах о жестоких делах его»).

Подобно летописцу Пимену, Юродивый свидетельствует в драме о зле, царящем в мире. Но появляется он перед зрителем/читателем не в замкнутом пространстве кельи, а на открытом всем ветрам Истории пространстве соборной площади, среди людской толпы, за минуту до выхода Бориса Годунова, «диалог» с которым составляет суть сцены. Он ведает и жалость, и гнев; он то поет слезную песенку («Месяц светит, / Котенок плачет, / Юродивый, вставай, / Богу помолися!»), то сердится: «Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича». И недаром Юродивый почти прямо сравнивается с царем: («Чу! шум. Не царь ли? <…> Нет; это юродивый»).

Ему дана власть знать о преступлении и наказании и свободно, прилюдно говорить об этом:

Царь

Оставьте его. Молись за меня, бедный Николка. <…>

Юродивый (ему вслед)

Нет! нет! нельзя молиться за царя Ирода — Богородица не велит.

Причем глас Николки — это действительно и непосредственно глас Божий, ибо юродивый действует не от себя, ему велит Богородица. А его бесстрашный разговор с властью земной от имени власти небесной есть образец идеального поведения «властителя дум» перед «земным властителем», по-своему повторяющий жест Кудесника в «Песни о вещем Олеге» (1822):

Из темного леса навстречу ему

Идет вдохновенный кудесник,

Покорный Перуну старик одному,

Заветов грядущего вестник,

В мольбах и гаданьях проведший весь век.

<…>

«Волхвы не боятся могучих владык,

А княжеский дар им не нужен;

Правдив и свободен их вещий язык

И с волей небесною дружен.

Грядущие годы таятся во мгле;

Но вижу твой жребий на светлом челе…»

По принципу контраста сцена с Николкой («Площадь перед собором в Москве») повторяет одну из начальных «народных» сцен, на Девичьем поле, где люди из толпы проливают ложные слезы и проявляют притворную радость при избрании «цареубийцы». Отзывается эта сцена и в последнем эпизоде («Кремль. Дом Борисов. Стража у крыльца»). Под окно Федора подходит нищий, просит милостыню, и стражник гонит его словами: «Поди прочь, не велено говорить с заключенными». Здесь спародированы слова Николки, некогда обращенные к Борису: «…молиться за царя Ирода — Богородица не велит»… Кого надлежит слушаться — власть земную или власть небесную? Пушкин дает прозрачный ответ, формально замыкая на сцену у собора и начало, и конец своей трагедии, так что она обретает статус композиционного и смыслового центра.

Позже он многократно отождествит себя со своим Юродивым; отождествит в шутку, но вполне настойчиво: «Хоть она (трагедия. — А. А.) и в хорошем духе писана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат!» (из письма к П. А. Вяземскому — ок. 7 ноября 1825 г.). И дело совсем не в сентябрьской пикировке с П. А. Вяземским, когда тот писал: «Жуковский уверяет, что и тебе надо выехать в лицах юродивого», а Пушкин подхватывал: «Благодарю от души Карамзина за Железный колпак, что он мне присылает; в замену отошлю ему по почте свой цветной, который полно мне таскать. В самом деле, не пойти ли мне в юродивые, авось буду блаженнее» (из письма от 13 и 15 сентября 1825 г.). Дело в том, что лишь с двумя персонажами трагедии Пушкин связывал надежды на счастливый исход русской истории, на рождение отечественной гражданственности — с Пименом и с Юродивым. Но его личный идеал — не летописец, а Юродивый, в чьих репликах прямо предсказан категорический императив «<Памятника>»: «Веленью Божию, о Муза, будь послушна…».

Литература:

Алексеев М. П. Ремарка Пушкина «Народ безмолвствует» // Пушкин: Сб. статей. Л., 1972.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *