Жизнь бессмысленная

Ш. УСЛОВИЯ ВОЗМОЖНОСТИ СМЫСЛА ЖИЗНИ

Постараемся прежде всего вдуматься, что это означает «найти смысл жизни», точнее, чего мы собственно ищем, какой смысл мы вкладываем в самое понятие «смысла жизни» и при каких условиях мы почитали бы его осуществленным?

Под «смыслом» мы подразумеваем примерно то же, что «разумность». «Разумным» же, в относительном смысле, мы называем все целесообразное, все правильно ведущее к цели или помогающее ее осуществить. Разумно то поведение, которое согласовано с поставленной целью и ведет к ее осуществлению, разумно или осмысленно пользование средством, которое помогает нам достигнуть цели. Но все это только относительно разумно — именно при условии, что сама цель бесспорно разумна или осмысленна. Мы можем назвать в относительном смысле «разумным», напр., поведение человека, который умеет приспособиться к жизни, зарабатывать деньги, делать себе карьеру — в предположении, что сам жизненный успех, богатство, высокое общественное положение мы признаем бесспорными и в этом смысле «разумными» благами. Если же мы, разочаровавшись в жизни, усмотрев ее «бессмысленность», хотя бы ввиду краткости, шаткости всех этих ее благ или в виду того, что они не дают нашей душе истинного удовлетворения, признали спорной саму цель этих стремлений, то же поведение, будучи относительно, т.е. в отношении к своей цели, разумным и осмысленным, абсолютно представится нам неразумным и бессмысленным. Так ведь это и есть в отношении преобладающего содержания обычной человеческой жизни. Мы видим, что большинство людей посвящает большую часть своих сил и времени ряду вполне целесообразных действий, что они постоянно озабочены достижением каких-то целей и правильно действуют для их достижения, т.е. по большей части поступают вполне «разумно»; и вместе с тем, так как либо сами цели эти «бессмысленны», либо, по крайней мере, остается нерешенным и спорным вопрос об их «осмысленности», — вся человеческая жизнь принимает характер бессмысленного кружения, наподобие кружения белки в колесе, набора бессмысленных действий, которые неожиданно, вне всякого отношения к этим целям, ставимым человеком, и потому тоже совершенно бессмысленно, обрываются смертью.

Следовательно, условием подлинной, а не только относительной разумности жизни является не только, чтобы она разумно осуществляла какие-либо цели, но чтобы и самые цели эти, в свою очередь, были разумны.

Но что значит «разумная цель?» Средство разумно, когда оно ведет к цели. Но цель — если она есть подлинная, последняя цель, а не только средство для чего-либо иного -уже ни к чему не ведет, и потому не может расцениваться с точки зрения своей целесообразности. Она должна быть разумна в себе, как таковая. Но что это значит и как это возможно? На эту трудность — превращая ее в абсолютную неразрешимость — опирается тот софизм, с помощью которого часто доказывают, что жизнь необходимо бессмысленна, или что незаконен самый вопрос о смысле жизни. Говорят: «Всякое действие осмысленно, когда служит цели»; но цель или — что, как будто то же самое — жизнь в ее целом не имеет уже вне себя никакой цели: «жизнь для жизни мне дана». Поэтому либо надо раз навсегда примириться с роковой, из логики вещей вытекающей, «бессмысленностью» жизни, либо же — что правильнее — надо признать, что сама постановка о смысле жизни незаконна, что этот вопрос принадлежит к числу тех, которые не находят себе разрешения просто в силу своей собственной внутренней нелепости. Вопрос о «смысле» чего-либо имеет всегда относительное значение, он предполагает «смысл» для чего-нибудь, целесообразность при достижении определенной цели. Жизнь же в целом никакой цели не имеет, и потому о «смысле» ее нельзя ставить вопроса.

Как ни убедительно, на первый взгляд, это рассуждение, против него прежде всего инстинктивно протестует наше сердце; мы чувствуем, что вопрос о смысле жизни — сам по себе совсем не бессмысленный вопрос, и, как бы тягостна ни была для нас его неразрешимость или неразрешенность, рассуждение о незаконности самого вопроса нас не успокаивает. Мы можем на время отмахнуться от этого вопроса отогнать его от себя, но в следующее же мгновение не «мы» и не наш «ум» его ставит, а он сам неотвязно стоит перед нами, и душа наша, часто со смертельной мукой, вопрошает: «для чего жить?».

Очевидно, что наша жизнь, простой стихийный процесс изживания ее, пребывания на свете и сознания этого факта, вовсе не есть для нас «самоцель». Она не может быть самоцелью, во-первых, потому, что в общем страдания и тягости преобладают в ней над радостями и наслаждениями и, несмотря на всю силу животного инстинкта самосохранения, мы часто недоумеваем, для чего же мы должны тянуть эту тяжелую лямку. Но и независимо от этого она не может быть самоцелью и потому, что жизнь, по самому своему существу, есть не неподвижное пребывание в себе, самодовлеющий покой, а делание чего-то или стремление к чему-то; миг, в котором мы свободны от всякого дела или стремления, мы испытываем, как мучительно-тоскливое состояние пустоты и неудовлетворенности. Мы не можем жить для жизни; мы всегда — хотим ли мы того или нет -живем для чего-то. Но только в большинстве случаев это «что-то», будучи целью, к которой мы стремимся, по своему содержанию есть в свою очередь средство, и притом средство для сохранения жизни. Отсюда получается тот мучительный заколдованный круг, который острее всего дает нам чувствовать бессмысленность жизни и порождает тоску по ее осмыслению: мы живем, чтобы трудиться над чем-то, стремиться к чему-то, а трудимся, заботимся и стремимся — для того, чтобы жить. И, измученные этим кружением в беличьем колесе, мы ищем «смысла жизни» -мы ищем стремления и дела, которое не было бы направлено на простое сохранение жизни, и жизни, которая не тратилась бы на тяжкий труд ее же сохранения.

Мы возвращаемся, таким образом, назад к поставленному вопросу. Жизнь наша осмысленна, когда она служит какой-то разумной цели, содержанием которой никак не может быть просто сама эта эмпирическая жизнь. Но в чем же ее содержание, и, прежде всего, при каких условиях мы можем признать конечную цель «разумной»?

Если разумность ее состоит не в том, что она есть средство для чего-либо иного, иначе она не была бы подлинной, конечной целью, то она может заключаться лишь в том, что эта цель есть такая бесспорная, самодовлеющая ценность, о которой уже бессмысленно ставить вопрос:»для чего?» Чтобы быть осмысленной, наша жизнь — вопреки уверениям поклонников «жизни для жизни» и в согласии с явным требованием нашей души — должна быть служением высшему и абсолютному благу.

Но этого мало. Мы видели, что в сфере относительной «разумности» возможны и часто встречаются случаи, когда что-либо осмысленно с точки зрения третьего лица, но не для самого себя (как приведенный пример рабского труда осмыслен для рабовладельца, но не для самого раба). То же мыслимо в сфере абсолютной разумности. Если бы наша жизнь была отдана служению хотя бы высшему и абсолютному благу, которое, однако, не было бы благом для нас или в котором мы сами не участвовали бы, то для нас она все же оставалась бы бессмысленной. Мы уже видели, как бессмысленна жизнь, посвященная благу грядущих поколений; но тут еще можно сказать, что бессмысленность эта определена относительностью, ограниченностью или спорностью самой цели. Но возьмем, напр., философскую этику Гегеля. В ней человеческая жизнь должна обретать смысл, как проявление и орудие саморазвития и самопознания абсолютного духа; но известно, на какие моральные трудности наталкивается это построение. Наш Белинский, который, ознакомившись с философией Гегеля, воскликнул в негодовании: «Так это я, значит, не для себя самого познаю и живу, а для развития какого-то абсолютного духа. Стану я для него трудиться!» — был, конечно, по существу совершенно прав. Жизнь осмыслена, когда она, будучи служением абсолютному и высшему благу, есть вместе с тем не потеря, а утверждение и обогащение самой себя, когда она есть служение абсолютному благу, которое есть благо и для меня самого. Или, иначе говоря: абсолютным в смысле совершенной бесспорности мы можем признать только такое благо, которое есть одновременно и самодовлеющее, превышающее все мои личные интересы, благо, и благо для меня. Оно должно быть одновременно благом и в объективном и в субъективном смысле — и высшей ценностью, к которой мы стремимся ради нее самой, и ценностью, пополняющей, обогащающей меня самого.

Но как осуществимо это двойное условие, и не содержит ли оно в себе внутреннего противоречия? Под благом в объективном смысле мы разумеем самодовлеющую ценность или самоцель, которая уже ничему иному не служит и стремление к которой оправдано именно ее внутренним достоинством; под благом в субъективном смысле мы разумеем, наоборот, нечто приятное, нужное, полезное нам, т.е. нечто служебное в отношении нас самих и наших субъективных потребностей, и потому имеющее значение, очевидно, не высшей цели, а средства для нашего благосостояния. Очевидно, однако, что если мы можем найти удовлетворение только в благе, сочетающем эти разнородные и как будто противоречивые черты, то мы подразумеваем под ним нечто, по крайней мере, мыслимое и, в этом смысле, возможное. Когда мы о нем мечтаем, когда мы конкретно его воображаем, это отвлеченное противоречие нисколько нам не мешает и мы его совсем не замечаем; очевидно, ошибка заключена в самих отвлеченных определениях, с которыми мы подошли к уяснению этого понятия. Одно лишь самодовлеющее благо — благо в объективном смысле — нас не удовлетворяет; служение даже абсолютному началу, в котором я сам не участвую и которое не красит и не согревает моей собственной жизни, не может осмыслить последней. Но и одно благо в субъективном смысле — субъективное наслаждение, радость, счастье — тоже не дарует мне смысла, ибо, как мы видим, всякая, джае самая счастливая жизнь отравлена мукой вопроса «для чего» не имеет смысла в самой себе. То, к чему мы стеримимся, как к подлинному условию осмысленной жизни должно, следовательно, так совмещать оба эти начала, что они в нем погашены, как отдельные начала, а дано лишь само их единство. Мы стремимся не к той или иной субъективной жизни, как бы счастлива она ни была, и не к холодному, безжизненному объективному благу, как бы совершенно оно ни было само по себе: мы стремимся к тому, что можно назвать удовлетворением, пополнением нашей душевной пустоты и тоски; ммы стремимся именно к осмысленной, объективно-полной, самодовлеюще-ценной жизни. Вот почему никакое отдельное, отвлеченно-определимое благо, будь то красота, истина, гармония и т.п. не может нас удовлетворить; ибо тогда жизнь, сама жизнь, как целое, и прежде всего — наша собственная жизнь, остается как бы в стороне, не объемлется всецело этим благом и не пропитывается им, а только извне, как средство, служит ему. А ведь осмыслить мыы жаждем именно нашу собственную жизнь. Мы ищем, правда, и не субъективных наслаждений, бессмысленность которых мы также сознаем; но мы ищем осмысленной полноты жизни, такой блаженной удволетворенности, которая в себе самой есть высшая, беспорная ценность. Высшее благо, следовательно, не может быть ничем иным, кроме самой жизни, но не жизни, как бесмысленного текучего процесса и вечного стремления к чему-то иному, а жизни, как вечного покоя блаженства, как самознающей и самопереживающей полноты удовлетворенности в себе. В этом заключается очевидное зерно истины, только плохо понятое и извращенно выраженное, в утверждении, что жизнь есть самоцель и не имеет цели вне себя. Наша эмпирическая жизнь, с ее краткостью и отрывочностью; с ее неизбежными тяготами и нуждами, с присущим ей стремлением к чему-то, вне ее находящемуся, очевидно не есть самоцель и не может ею быть; наоборот, первое условие осмысленности жизни, как мы видели, состоит именно в том, чтобы мы прекратили бесмысленную погоню за самой жизнью, бессмысленную растрату ее для нее самой, а отдали бы ее служению чему-то высшему, имеющему оправдание в самом себе. Но это высшее, в свою очередь, должно быть жизнью, жизнью, в которую вольется и которой всецело пропитается наша жизнь. Жизнь в благе, или благая жизнь, или благо, как жизнь — вот цель наших устремлений. И абсолюьная противоположность всякой разумной жизненной цели ест смерть, небытие. Искомое благо не может быть только «идеалом», чем-то бессмысленным и конкретно не существующим, оно должно быть живым бытием, и притом таким, которое объемлет нашу жизнь, и даст ей последнее удовлетворение именно потому, что оно есть выражение последнего, глубочайшего ее существа.

Конкретный пример — и более, чем пример — такого блага мы имеем в лице любви. Когда мы любим подлинной любовью, чего мы в ней ищем и что нас в ней удовлетворяет? Хотим ли мы только вкусить личных радостей от нее, использовать любимое существо и наше отношение к нему как средство для наших субъективных наслаждений? Это было бы развратом, а не подлинной любовью, и такое отношение прежде всего было бы само покарано душевной пустотой, холодом и тоской неудовлетворенности. Хотим ли мы отдать свою жизнь на служение любимому существу? Конечно, хотим, но не так, чтобы это служение опустошало или изнуряло нашу собственную жизнь; мы хотим служения, мы готовы на самопожертвование, даже на гибель ради любимого существа, но именно потому, что это служение, это самопожертвование и гибель не только радостны нам, но даруют нашей жизни полноту и покой удовлетворенности. Любовь не есть холодная и пустая, эгоистическая жажда наслаждения, но любовь и не есть рабское служение, уничтожение себя для другого. Любовь есть такое преодоление нашей корыстной личной жизни, которое именно и дарует нам блаженную полноту подлинной жизни, и тем осмысляет нашу жизнь. Понятия «объективного» и «субъективного» блага здесь равно недостаточны, чтобы выразить благо любви, — оно выше того и другого: оно есть благо жизни через преодоление самой противоположности между «моим» и «чужим», субъективным и объективным.

И однако, любовь к земному человеческому существу сама по себе не дает подлинного, последнего смысла жизни. Если и любящий,и любимое существо охвачены потоком времени, ввергнуты в бессмысленный круговорот жизни, ограничены во времени, то в такой любви можно временно забыться, можно иметь отблеск и иллюзорное предвкушение подлинной жизни и ее осмысленности, но нельзя достигнуть последнего, осмысляющего жизнь, удовлетворения. Ясно, что высшее, абсолютное благо, наполняющее нашу жизнь, само должно быть вечным. Ибо, как только мы помыслим, в качестве него, какое-либо временное состояние, будь то человеческой или мировой жизни, так возникает вопрос о его собственном смысле. Все временное, все, имеющее начало и конец, не может быть самоцелью, немыслимо как нечто самодовлеющее: либо оно нужно для чего-то иного — имеет смысл, как средство, — либо же оно бессмысленно. Ведь поток времени, эта пестрая, головокружительная кинематографическая смена одних картин жизни другими, это выплывание неведомо откуда и исчезновение неведомо куда, эта схваченность беспокойством и неустойчивостью непрерывного движения и делает все на свете «суетным», бессмысленным. Само время есть как бы выражение мировой бессмысленности. Искомая нами объективно полная и обоснованная жизнь не может быть этим беспокойством, этим суетливым переходом от одного к другому, той внутренней неудовлетворенностью, которая есть как бы существо мирового течения во времени. Она должна быть вечной жизнью. Вечным, незыблемо в себе утвержденным, возвышающимся над временной неустойчивостью должно быть, прежде всего, то абсолютное благо, служением которому осмысливается наша жизнь. Но не только для себя оно должно быть вечным; оно должно быть таковым и для меня. Если оно для меня только цель, которую я достигаю или стремлюсь достигнуть в будущем, то все прошлое и настоящее моей жизни, удаленное от него, тем самым не оправдано и не осмысленно; оно должно быть такой целью, которая вместе с тем, как мы видим, есть пребывающая основа всей моей жизни. Я стремлюсь к нему, но не как к далекому, чуждому моему «я» постороннему предмету, а как к заложенному в моих собственных глубинах началу; только тогда моя жизнь, от начала и до конца, согрета, озарена и потому «осмыслена» им. Но даже и этого мало. Поскольку моя жизнь все-таки имеет начало и конец и в этом кратковременном длении себя исчерпывает, это вечное благо все же остается для нее недостижимым, ибо оно недостижимо именно в своей вечности. Я могу, правда, своей мыслью уловить его, но мало ли что, чуждое и постороннее мне, я улавливаю своей мыслью. И если бы мысленное обладание было равносильно подлинному обладанию, то все люди были бы богатыми и счастливыми. Нет, я должен подлинно обладать им и притом именно в вечности, иначе моя жизнь по-прежнему лишена смысла, и я не соучастник осмысляющего высшего блага и разве только мимолетно прикасаюсь к нему. Но ведь моя собственная жизнь должна иметь смысл; не будучи самоцелью, она все-таки в своих последних глубинах должна не только стремиться к благу, не только пользоваться им, но быть слитой с ним, быть им самим. Бесконечно превышая мою ограниченную эмпирическую личность и краткое временное течение ее жизни, будучи вечным, всеобъемлющим и всеозаряющим началом, оно должно вместе с тем принадлежать мне; и я должен обладать им, а не только к нему стремиться или прикасаться. Следовательно, в ином смысле, оно должно быть, как уже сказано, тождественным с моей жизнью, — не с эмпирической, временной и ограниченной ее природой, а с ее последней глубиной и сущностью. Живое благо, или благо, как жизнь, должно быть вечной жизнью, и эта вечная жизнь должна быть моей личной жизнью. Моя жизнь может быть осмыслена, только если она обладает вечностью.

Вдумываясь еще глубже, мы подмечаем необходимость еще одного, дополнительного условия осмысленности жизни. Не только фактически» должен служить высшему благу и, пребывая в нем и пропитывая им свою жизнь, тем обретать истинную жизнь; но я должен также непрерывно разумно сознавать все это соотношение; ибо, если я бессознательно участвую в этом служении, оно только бессознательно для меня обогащает меня, то я по-прежнему сознаю свою жизнь пребывающей во тьме бессмыслицы, не имею сознания осмысленной жизни, вне которого нет и самой осмысленности жизни. И притом, это сознание должно быть не случайным, оно не должно как бы извне подходить к своему содержанию «осмысленной жизни» и быть посторонним ему началом. Наше сознание, наш «ум» — то начало в нас, в силу которого мы что-либо «знаем», само как бы требует метафизического осознания, утвержденности в последней глубине бытия. Мы лишь тогда подлинно обладаем «осмысленной жизнью», когда не мы, как-то со стороны, по собственной нашей человеческой инициативе и нашими собственными усилиями, «сознаем» ее, а когда она сама сознает себя в нас. Покой и самоутвержденность последнего достижения возможны лишь в полном и совершенном единстве нашем с абсолютным благом и совершенной жизнью, а это единство есть лишь там, где мы не только согреты и обогащены, но и озарены совершенством. Это благо, следовательно, не только должно объективно быть истинным и не только воприниматься мною, как истинное (ибо в последнем случае не исключена возможность и сомнения в нем, и забвения его), но оно само должно быть самой Истиной, самим озаряющим меня светом знания. Вся полнота значения того, что мы зовем «смыслом жизни» и что мы чаем, как таковой, совсем не исчерпывается «разумностью», в смысле целесообразности или абсолютной ценности; она вместе с тем содержит и разумность, как «постигнутый смысл» или постижение, как озаряющий нас свет знания. Бессмысленность есть тьма и слепота; «смысл» есть свет и ясность, и осмысленность есть совершенная пронизанность жизни ясным, покойным, всеозаряющим светом. Благо, совершенная жизнь, полнота и покой удовлетворенности и свет истины есть одно и то же, и в нем и состоит «смысл жизни». Мы ищем в нем и абсолютно твердой основы, подлинно насыщающего питания, озарения и просветления нашей жизни. В этом неразрывном единстве полноты удовлетворенности и совершенной просветленности, в этом единстве жизни и Истины и заключается искомый «смысл жизни».

Итак, жизнь становится осмысленной, поскольку она свободно и сознательно служит абсолютному и высшему благу, которое есть вечная жизнь, животворящая человеческую жизнь, как ее вечная основа и подлинное завершение, и есть вместе с тем абсолютная истина, свет разума, пронизывающий и озаряющий человеческую жизнь. Жизнь наша осмысляется, поскольку она есть разумный путь к цели, или путь к разумной, высшей цели, иначе она есть бессмысленное блуждание. Но таким истинным путем для нашей жизни может быть лишь то, что вместе с тем само есть и жизнь, и Истина. «Аз есмь путь, истина и жизнь».

И теперь мы можем подвести краткий итог нашим размышлениям. Для того, чтобы жизнь имела смысл, необходимы два условия: существование Бога и наша собственная причастность Ему, достижимость для нас жизни в Боге, или божественной жизни. Необходимо прежде всего, чтобы, несмотря на всю бессмысленность мировой жизни, существовало общее условие ее осмысленности, чтобы последней, высшей и абсолютной основой ее был не слепой случай, не мутный, все на миг выбрасывающий наружу и все опять поглощающий хаотический поток времени, не тьма неведения, а Бог, как вечная твердыня, вечная жизнь, абсолютное благо и всеобъемлющий свет разума. И необходимо, во-вторых, чтобы мы сами, несмотря на все наше бессилие, на слепоту и губительность наших страстей, на случайность и краткосрочность нашей жизни, были не только «творениями» Бога, не только глиняной посудой, которую лепит по своему произволу горшечник, и даже не только «рабами» Бога, исполняющими Его волю подневольно и только для Него, но и свободными участниками и причастниками самой божественной жизни, так, чтобы служа Ему, мы в этом служении не угашали и не изнуряли своей собственной жизни, а, напротив, ее утверждали, обогащали и просветляли. Это служение должно быть истинным хлебом насущным и истинной водой, утоляющей нас. Более того: только в этом случае мы для себя самих обретаем смысл жизни, если, служа Ему, мы, как сыновья и наследники домохозяина, служим в нашем собственном деле, если Его жизнь, свет, вечность и блаженство могут стать и нашим, если наша жизнь может стать божественной, и мы сами можем стать «богами», «обожиться». Мы должны иметь возможность преодолеть всеобессмысливающую смерть, слепоту и раздражающее волнение наших слепых страстей, все слепые и злые силы бессмысленной мировой жизни, подавляющие нас или захватывающие в плен, для того, чтобы найти этот истинный жизненный путь, который есть для нас и истинная Жизнь, и подлинная живая Истина.

Но как же найти этот путь, совпадающий с истиной и жизнью, как удостовериться в подлинности бытия Бога и в подлинной возможности для нас обрести божественность, соучаствовать в вечном блаженстве? Легко наметить такие идеи, но возможно ли реально осуществить их? Не противоречат ли они всему нашему непосредственному жизненному опыту, не суть ли они — мечта, которую достаточно высказать, чтобы понять ее неосуществимость?

Мы стоим перед труднейшей задачей и не должны трусливо скрывать от себя ее трудностей. Чтобы обрести смысл жизни, человек должен найти абсолютное, высшее благо — но не относительны ли все мыслимые блага? Человек должен обладать и самой истиной, и вечной жизнью -но не обречен ли человек всегда заблуждаться, или только искать истину, или в лучшем случае находить частные и несовершенные истины, но никак не саму Истину? А вечная жизнь — что это, как не мечтательно-утопическое, по самому своему смыслу неосуществимое понятие? Легко говорить и проповедовать о «вечной жизни», а попробуйте как на деле, в подлинной жизни, справиться с неумолимым и неотвязным фактом роковой краткотечности и нашей собственной жизни, и жизни нам близких людей, и всего вообще, что живет и движется в мире. Ваши мечты разлетаются, как дым, ваши слова обличаются, как лицемерные или сентиментальные «слова, только слова» перед ужасной логикой смерти, перед плачем над телом дорогого покойника, перед тленностью, гибелью и бессмысленной сменой всего живого на свете. И где найти, как доказать существование Бога и примирить с ним и нашу собственную жизнь, и мировую жизнь в целом — во всем том зле, страданиях, слепоте, во всей той бессмыслице, которая всецело владеет ею и насковозь ее проникает? По-видимому, здесь остается только выбор: или честно и мужественно глядеть в лицо фактам жизни, как она есть на самом деле, или, трусливо спрятавшись от них, предаться мечтам о жизни, какой она должна была бы быть, чтобы имееть смысл. Но на что нужны, какую цену имеют такие бессильные мечты? А надежда увидать свою мечту осуществленной, признать в ней истину, — не есть ли просто самообман трусливых душ, утешающих себя ложью, чтобы не погибнуть от ужаса перед истиной?

Мы не должны и не можем отталкивать от себя эти сомнения, мы обязаны взять на себя все бремя честной и горькой правды, которая в них содержится. Но мы не должны и преждевременно впадать в отчаяние. Как ни мало мы до сих пор продвинулись вперед в разрешении вопроса о смьг еле жизни, мы достигли по крайней мере одного: мы отдали себе отчет в том, что мы разумеем, когда говорим с смысле жизни, и при каких условиях мы считали бы этот смысл осуществленным. А теперь попытаемся, не делая себе никаких иллюзий, но и не отступая перед величайшим» трудностями — соединив бесстрашие честной мысли с бесстрашием воли, стремящейся к единственной цели всей нашей жизни — вдуматься и присмотреться, в какой мере и какой форме осуществимы или даны сами эти условия.

К чему приводит отсутствие цели в жизни?

(направление «Цели и средства»)

Жизнь задыхается без цели.

Ф. М. Достоевский

Жизнь — это движение по бесконечной дороге бытия с преследованием определенной цели. Кто-то эту цель ставит четко и достигает ее, путаясь, совершая ошибки, страдая или радуясь, достигая вершины истины. А кто-то проживает жизнь беспечно, бесцельно, не задумываясь над ее смыслом. Однако и те, и другие рано или поздно задаются вопросом «Зачем я жил? И для какой цели родился?», как лермонтовский Печорин. Вот тогда приходит осмысление тех поступков и действий, которые ты совершал или не совершил на жизненном пути.

Отсутствие цели в жизни во всех религиях считается одним из смертных грехов, потому что приводит человека к моральной и физической смерти: либо человек прожигает свою жизнь («Евгений Онегин»), либо спешит к любимому дивану, чтобы спрятаться от житейских бурь («Обломов»).

В художественной литературе поиск смысла жизни героями или отсутствие таковых действий — одна из главных тем. Не менее интересны писателям исследования человеческой души в отсутствие цели в жизни: каковы последствия такого существования личности, то есть к чему это все приводит?

Вот у Александра Сергеевича Пушкина Евгений Онегин — яркий образчик такого бесцельного существования личности. Да и зачем ставить цели человеку, у которого практически «всё есть»: не бедный отец, который «давал два бала ежегодно», нанимал гувернеров для образования и воспитания сына. Да и дядя «вовремя» скончался, оставив Евгению немалое наследство. Молодой, образованный, «очень милый», по заключению высшего света, человек. Спит почти до обеда, «гуляет на бульваре». Посещает модные рестораны и ездит в театр только для того, чтобы обратить на себя внимание, — вот, пожалуй, круг основных «занятий» героя. А.С. Пушкин показывает, к чему приводит это бесцельное существование героя: к апатии (сплину), к потере дружбы (и даже неоправданному убийству друга на дуэли), к потере настоящей любви (Татьяна Ларина), отсутствию семьи. И даже поездка за границу не спасает Онегина от душевных страданий.

Не менее интересен в плане исследования еще один литературный герой — Илья Обломов из романа И.А. Гончарова. Его существование, как он сам объясняет другу Андрею Штольцу, началось «с погасания»: ну, не принято было в семье Обломовых трудиться, а тем более ставить цели. Ильюша и сформировался в этой «обломовщине», как птенец в яйце. Даже любовь не смогла поднять его с дивана (кратковременно удалось Ольге Ильинской). Ни семья позже, ни

родившийся сын — ничто не возродило Обломова к жизни, не стало целью существования. Писатель, исследуя душевное состояние героя, показывает причины этому, а главное итог — смерть не только душевная, но и физическая.

Человек, который не ставит жизненные цели, подобен неуправляемой лодке, плывущей в никуда. И есть риск быть выброшенным на берег или сесть на мель. Только осознанное существование с ясными целями, как считает психолог Николай Козлов (книга «Правильная ясная жизнь»), заставляет нас подниматься с дивана, бросать никчемные дела и бежать осуществлять планы и мечты. А иначе — духовная и физическая смерть.

457 слов

Цель- это самая важная, значимая задача в данный период жизни человека, которую он хочет реализовать. Жизнь человека, у которого есть цель, становится более интересной, динамичной. Цель способна заставить человека менять образ жизни, двигаться вперёд. есть люди, которые живут без цели. Я считаю, что цель предполагает большой труд, ежедневные усилия, а для этого необходима сила воли и духа, которая есть не у каждого.

То есть человек может жить без цели, но не должен. Жизнь без цели теряет смысл, становится скучной, однообразной. Такая жизнь покажется короткой и бессмысленной. А человек должен развиваться, использовать всё, что может дать ему жизнь, нужно ставить цели и достигать их.

Примером человека, живущего без цели, может служить главный герой произведения Ивана Александровича Гончарова — Обломов. Это безвольный, апатичный человек, живущий мечтами. Но мечты его не осуществляются в реальной жизни, потому что он не ставит себе такой цели. Обломов не видит и не ищет смысла в своей жизни. Он не способен вынести ежедневного душевного труда, он боится всего. Причина такого поведения и характера Обломова — среда и воспитание. Они убили в нём прекрасную натуру и породили лень, нерешительность, неуверенность в себе, боязнь перемен.

Прочитав и проанализировав данное произведение, я сделала вывод, что человек без цели жить не должен. Нужно развиваться духовно, социально и эстетически, а для этого необходимо ставить цели и достигать их. Человек должен воспитывать в себе целеустремлённость, трудолюбие, силу воли, заниматься самовоспитанием и не попадать под дурное влияние среды.

Обновлено: 2018-10-14

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

.

Полезный материал по теме

«Человек без цели,
как корабль без руля»

Привет, дорогие читатели! Мы с вами уже немало говорили о целях и о том, как их правильно ставить, и как достигать. Теперь давайте подумаем о том, к чему может привести .

Человек не может существовать и двигаться вперед без каких – либо желаний и целей. А их отсутствие может привести к печальным последствиям. Ведь достижение поставленной цели – это реальный движок всего прогрессивного человечества. Без сокровенных желаний жизнь становится:

  • неинтересной
  • тусклой
  • обыденной

Человек, способный «впустую» тратить свое драгоценное время и придерживаться мнения, что – это нормальный ход событий, не живет, а просто существует в серой обыденности своих дней. Его можно сравнить с «утхлой лодчонкой» , которая движется в неизвестном направлении и которую по мгновению легкого ветерка бросает из стороны в сторону. И возможно приведет к трагическим последствиям эту «лодку». Просто выбросит на берег или она разобьется о скалы и рифы нашего жестокого мира.

Всегда важно соизмерять поставленные цели и свои физические возможности для ее достижения, чтобы при достижении желаемого вы сохранили жизненный баланс своего «бытия» .

На тему «Жизнь без цели» проведено огромное количество разноплановых исследований и было фактически доказано, что человек «впустую» прожигает свое время и:

  • «бродит» по клубам ночной направленности
  • употребляет всевозможные запр- е вещества
  • имеет непостоянные отношения
  • увлекается азартными играми в ущерб своему материальному положению

И эти все составляющие могут привести к риску получения всевозможных «болячек» и к раннему истощению и полному опустошению как физических, так и эмоциональных сил.

Источник «бесцельного» существования

Люди без реальных планов практически обрекают себя на провал в своих начинаниях. Многие просто не могут понять, как это делается в принципе. Отсюда следуют многоуровневые ошибки и болезненные неудачи. Некоторые боятся почувствовать «вкус поражения» и перестают действовать во благо своих амбиций. Страх ошибиться и услышать, пусть и справедливую, но все же критику в свой адрес, парализует все начинания.

Жизнь без цели . Где искать первопричины и в чем они заключаются? Ответить не так уж и просто.

Причины отсутствия целей:

  1. важность общественного мнения на любой совершенный поступок
  2. низкий уровень самооценки, что не дает развиваться задаткам мышления «победителя»
  3. ответственность за совершенные действия и минимум рисков
  4. малая толика прилагаемых усилий

И таких «пунктиков» огромное множество. Необходимо стараться избавляться от них по возможности.

Что делать

  1. Надо подумать и осмыслить, чего «желает» твое потаенное «Я». Немного отстраниться от происходящего вокруг твоей персоны.
  2. Взять обычный лист бумаги и «нацарапать» свои желания, которые в будущем перерастут в желанную цель.
  3. Поставить перед собой

Все аргументы к итоговому сочинению по направлению «Цель и средства».

Можно ли добиться цели, если преграды кажутся непреодолимыми? Можно ли добиться цели, если все против тебя? Существуют ли недостижимые цели?
Множество примеров в жизни и художественной литературе свидетельствует о том, что человеческие возможности безграничны. Так, герой автобиографического романа Рубена Гальего «Белое на черном» является примером, подтверждающим мысль о том, что нет непреодолимых препятствий. Главный герой романа – сирота, которому, кажется, жизнь не приготовила ничего хорошего. Он болен, к тому же лишен родительского тепла. Еще в младенчестве он был разлучен с матерью, и его определили в детский дом. Жизнь его тяжела и безрадостна, но смелый мальчишка поражает своей целеустремленностью. Несмотря на то что его считают слабоумным и неспособным к обучению, он настолько страстно желает побороть судьбу, что добивается своей цели: становится известным писателем и вдохновляющим примером для многих людей. Все дело в том, что он выбирает путь героя: «Я — герой. Быть героем легко. Если у тебя нет рук или ног — ты герой или покойник. Если у тебя нет родителей — надейся на свои руки и ноги. И будь героем. Если у тебя нет ни рук, ни ног, а ты к тому же ухитрился появиться на свет сиротой, — все. Ты обречен быть героем до конца своих дней. Или сдохнуть. Я герой. У меня просто нет другого выхода». Другими словами, следовать этим путем — значит быть сильным и не сдаваться до тех пор, пока не достигнешь цели, когда цель – это жизнь, а достижение цели — каждодневная борьба за существование.

Что такое «великая цель»? Какова цель существования человека? Какая цель может принести удовлетворение?
Великая цель – это, прежде всего, цель, направленная на созидание, на то, чтобы сделать жизнь людей лучше. В повести В. Аксенова «Коллеги» мы видим героев, которым еще только предстоит осознать свое предназначение. Три друга: Алексей Максимов, Владислав Карпов и Александр Зеленин, — выпускники медицинского института, ждут распределения после окончания учебы. Они еще не вполне понимают, как важна их работа, ведь совсем недавно они жили беззаботно: ходили в кино и театры, гуляли, влюблялись, спорили о предназначении врача. Однако после института они сталкиваются с реальной практикой. Александр Зеленин просит перевести его в поселок Круглогорье, он уверен, что друзья должны продолжать дело предков ради потомков. Благодаря своей работе он быстро завоевывает уважение местных жителей. В это время друзья Александра работают в морском порту, ожидая назначения на судно. Им скучно, они не понимают важности своего дела. Однако когда Зеленин получает серьезное ранение, друзья оказываются рядом. Теперь жизнь друга зависит только от их профессионализма. Максимов и Карпов делают тяжелейшую операцию и спасают Зеленина. Именно в это мгновение врачи понимают, в чем заключается великая цель их жизни. Они имеют огромную власть – вырывать человека из цепких лап смерти. Ради этого они и выбрали свою профессию, только такая цель может принести им удовлетворение.

Отсутствие цели. Чем опасно бесцельное существование? Для чего нужна цель? Может ли человек жить без цели? Как вы понимаете высказывание Э.А. По «Никакой транспорт не будет попутным, если не знаешь, куда идти»?

Отсутствие цели – бич человечества. Ведь именно в достижении цели человек постигает жизнь и самого себя, накапливает опыт, развивает душу. Многие герои литературных произведений служат этому подтверждением. Обычно от отсутствия цели страдает незрелый человек, который находится в самом начале своего жизненного пути. Например, Евгений , герой одноименного романа в стихах А.С. Пушкина. В начале произведения перед нами молодой человек, лишенный интереса к жизни. А главная проблема – это бесцельность его существования. Он не может найти той вершины, к которой мог бы стремиться, хотя на протяжении романа пытается это сделать. В конце произведения он, казалось бы, находит «мишень» — Татьяну. Вот она цель! Можно предположить, что его первый шаг был сделан: он признался в любви Татьяне, мечтал о том, что сможет завоевать ее сердце. А.С. Пушкин оставляет финал открытым. Мы не знаем, добьется ли своей первой цели, но надежда всегда остается.
Какие средства нельзя использовать для достижения цели? Оправдывает ли цель средства? Согласны ли вы с утверждением Эйнштейна: «Никакая цель не высока настолько, чтобы оправдывала недостойные средства для ее достижения»?
Иногда для достижения своих целей люди забывают про средства, которые они выбирают на пути к желаемому. Так, один из персонажей романа «Герой нашего времени» Азамат хотел получить коня, принадлежавшего Казбичу. Он готов был предложить все, что у него было и чем он не владел. Желание получить Карагеза победило все чувства, которые в нем были. Азамат ради достижения своей цели предал свою семью: он продал сестру, чтобы получить желаемое, бежал из дома, боясь наказания. Его предательство повлекло за собой смерть отца и сестры. Азамат, несмотря на последствия, уничтожил все, что было ему дорого, чтобы получить то, чего так страстно желал. На его примере можно увидеть, что не все средства хороши для достижения цели.

Соотношение цели и средств. Какая разница между истинной и ложной целью? В каких жизненных ситуациях достижение цели не приносит счастья? Всегда ли достижение цели делает человека счастливым?
Соотношение цели и средств можно найти на страницах романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». Пытаясь достигнуть цели, люди подчас не понимают, что не все средства помогут им в этом. Один из персонажей романа «Герой нашего времени» Грушницкий страстно желал, чтобы его признали. Он искренне верил, что должность и деньги помогут ему в этом. На службе он искал повышения, веря, что это решит его проблемы, привлечет девушку, в которую он был влюблен. Мечтам его не суждено было исполниться, ведь истинное уважение и признание не связаны с деньгами. Девушка, которой он добивался предпочла другого, потому что любовь не имеет ничего общего с общественным признанием и статусом.

К чему приводят ложные цели ?Какая разница между истинной и ложной целью? Чем отличается цель от сиюминутного желания? Когда достижение цели не приносит счастья?
Когда человек ставит перед собой ложные цели, их достижение не приносит удовлетворения. Центральный персонаж романа «Герой нашего времени» всю свою жизнь ставил перед собой разные цели, надеясь, что их достижение принесет ему радость. Он влюбляет в себя женщин, которые ему нравятся. Используя все средства, он завоевывает их сердца, но позже теряет интерес. Так, заинтересовавшись Бэлой, он решает украсть ее, а затем добиться расположения дикой черкешенки. Однако, достигнув цели, Печорин начинает скучать, ее любовь не приносит ему счастья. В главе «Тамань» он знакомится со странной девушкой и слепым мальчиком, занимающимися контрабандой. Стремясь узнать их секрет, не спит сутками и следит за ними. Его азарт подогревается чувством опасности, но на пути к достижению цели он меняет жизни людей. Будучи раскрытой, девушка вынуждена бежать и оставить слепого мальчика и пожилую женщину на произвол судьбы. Печорин не ставит перед собой истинных целей, он лишь стремиться развеять скуку, что не только приводит его к разочарованиям, но и ломает судьбы людей, оказавшийся у него на пути.

Цель и средства/ самопожертвование. Оправдывает ли цель средства? Как связаны моральные качества человека со средствами, которые он выбирает для достижения своих целей? Достижение какой цели приносит удовлетворение?
Средства можно оправдать целью, если она благородна, как у героев рассказа О.Генри » «. Делла и Джим оказались в сложной жизненной ситуацией: в канун Рождества у них не нашлось денег, чтобы сделать друг другу подарки. Но каждый из героев поставил перед собой цель: во что бы то ни стало порадовать свою вторую половинку. Поэтому Делла продала свои волосы, чтобы купить цепочку для часов мужу, а Джим продал свои часы, чтобы купить гребень. «У четы Джеймс Диллингем Юнг было два сокровища, составлявших предмет их гордости. Одно — золотые часы Джима, принадлежавшие его отцу и деду, другое — волосы Деллы». Герои рассказа пожертвовали самыми важными вещами, чтобы добиться главной цели – порадовать любимого человека.

Нужна ли цель в жизни? Для чего нужна цель в жизни? Почему важно иметь цель в жизни? Чем опасно бесцельное е существование? Какова цель существования человека? В чем разница между истинной и ложной?
Остроумная сатира на действительность — отличительная черта творчества О. Генри. В его рассказе » » затронута, пожалуй, одна из важнейших проблем общества. Повествование преисполнено комизма: главный герой мистер Тауэрс Чендлер, являясь обычным работягой, раз в 70 дней позволял себе роскошный поход по центру Манхэттена. Он надевал дорогой костюм, нанимал извозчика, обедал в хорошем ресторане, выдавая себя за богача. Однажды во время такой «вылазки» он повстречал скромно одетую девушку по имени Мэриан. Он был пленен ее красотой и пригласил пообедать. Во время разговора он все так же выдавал себя за богатого человека, которому ничего не приходится делать. Для Мэриан такой образ жизни был неприемлемым. Ее позиция была очевидной: у каждого человека должны быть стремления, цели в жизни. Не важно, богат или беден человек, он должен заниматься полезной работой. Только позже мы узнаем о том, что девушка на самом деле была богатой, в отличие от Чендлера. Он наивно полагал, что, выдавая себя за обеспеченного, не обремененного заботами и трудами человека, он может привлечь внимание прекрасной незнакомки, что люди будут относиться к нему лучше. Но оказалось, что бесцельное существование не только не привлекает, но и отталкивает. Манифест О. Генри направлен против бездельников и праздных людей, «вся жизнь которых проходит между гостиной и клубом».

Целеустремленность. Согласны ли вы с утверждением: «Человек, который непременно хочет чего-нибудь, принуждает судьбу сдаться»? Можно ли добиться цели, если преграды кажутся непреодолимыми? Для чего нужна цель? Как вы понимаете высказывание Бальзака: «Чтобы дойти до цели, надо прежде всего идти»? Как достигнуть цели?
Существуют ли что-то за пределами наших возможностей? Если нет, то как достигнуть своей самой смелой цели? В своем рассказе » » А. П. Платонов дает ответы на эти вопросы. Он рассказывает историю жизни маленького цветка, которому суждено было родиться меж камней и глиной. Вся его жизнь была борьбой с внешними факторами, которые мешали его росту и развитию. Отважный цветок «трудился день и ночь, чтобы жить и не умереть», потому был совершенно непохожим на другие цветы. От него исходил особый свет и запах. В конце произведения мы можем видеть, как его усилия не прошли даром, мы видим его «сына», такого же живого и терпеливого, только еще сильнее, поскольку жил он между камней. Эта аллегория применима к человеку. Цель человека достижима, если работать, не жалея сил. Если быть целеустремленным, то можно побороть любые преграды, а также воспитать детей по своему подобию, даже лучше. То, каким будет человечество, зависит от каждого, Не стоит бояться трудностей и опускать руки. Сильные личности, которым свойственна целеустремленность, «сияют» необыкновенным цветом точно так же, как и цветок А.П. Платонова.
Как общество влияет на формирование целей?
С самого начала повествования все помыслы Анны Михайловны Друбецкой и ее сына устремлены к одной дели – устроению своего материального благополучия. Анна Михайловна ради этого не гнушается ни унизительным попрошайничеством, ни применением грубой силы (сцена с мозаиковым портфелем), ни интригами и проч. Поначалу Борис пытается сопротивляться воле матери, но со временем понимает, что законы общества, в котором они живут, подчиняются только одному правилу – прав тот, у кого власть и деньги. Борис принимается «делать карьеру». Его не увлекает служба Отечеству, он предпочитает службу в тех местах, где можно с минимальной отдачей быстро продвинуться по служебной лестнице. Для него не существует ни искренних чувств (отказ от Наташи), ни искренней дружбы (холодность к Ростовым, которые много для него сделали). Даже женитьбу он подчиняет этой цели (описание его «меланхолической службы» у Жюли Карагиной, признание ей в любви сквозь отвращение и т. д.). В войне 12-го года Борис видит только придворные и штабные интриги и озабочен лишь тем, как обратить это себе на пользу. Жюли и Борис вполне устраивают друг друга: Жюли льстит наличие красивого, сделавшего блестящую карьеру мужа; Борису же нужны ее деньги.

Цель оправдывает средства? Можно ли утверждать, что на войне все средства хороши? Можно ли оправдать великие цели, достигнутые нечестным путем?
Например, в романе Ф.М. Достоевского главный герой Родион ставит перед собой вопрос: «тварь я дрожащая или право имею»? Родион видит нищету и беды окружающих его людей, оттого и решает убить старуху-процентщицу, думая, что ее деньги помогут тысячам страдающих девушек и юношей. На протяжении всего повествования герой пытается проверить свою теорию о сверхчеловеке, оправдывая себя тем, что великие полководцы и властители не ставили перед собой преграды в виде нравственности на пути к великим целям. Родион оказывается человеком, неспособным жить с осознание деяния, которое он совершил, потому признает свою вину. Спустя некоторое время понимает, что гордость ума ведёт к гибели, тем самым опровергая свою теорию о «сверхчеловеке». Он видит сон, в котором фанатики, уверенные в своей правоте, убивали других, не принимая их истины. «Люди убивали друг друга… в бессмысленной злобе, пока не уничтожили род людской, кроме нескольких «избранных». Судьба этого героя показывает нам, что даже благие намерения не оправдывают бесчеловечных методов.

Может ли цель оправдывать средства? Как вы понимаете высказывание: «Когда цель достигнута, о пути забывают»?
Вечный вопрос соотношения цели и средств затрагивается в романе-антиутопии «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли. Повествование ведётся в далеком будущем, пред глазами читателя предстаёт «счастливое» общество. Все сферы жизни механизированы, человек не испытывает больше ни страданий, ни боли, все проблемы можно уладить, приняв наркотик под названием «сома». Вся жизнь людей направлена на получение удовольствия, их больше не мучают терзания выбора, их жизнь предрешена. Понятия «отца» и «матери» не существуют, поскольку детей выращивают в специальных лабораториях, исключая при этом опасность неправильного развития. Благодаря технологиям побеждена старость, люди умирают молодыми и красивыми. Даже смерть они встречают весело, смотря телепередачи, развлекаясь и принимая сому. Все люди в государстве счастливы. Однако далее мы видим оборотную сторону такой жизни. Это счастье оказывается примитивным, поскольку в таком обществе запрещены сильные чувства, разрушены связи между людьми. Стандартизация является девизом жизни. Искусство, религия, подлинная наука оказываются вытесненными и забытыми. Несостоятельность теории всеобщего счастья доказывают герои, такие как Бернард Маркс, Гульмгольц Уотсон, Джон, которые не смогли найти места в обществе, поскольку осознали в себе индивидуальность. Этот роман подтверждает следующую мысль: даже такую важную цель, как всеобщее счастье, нельзя оправдать такими ужасными методами, как стандартизация, лишение человека любви, семьи. Поэтому можно точно сказать, что путь, который приведёт к счастью, тоже очень важен.

Сегодняшний день точная копия предыдущего – желаемый результат для одних и страшная мука для других. В реалиях современного мира жизнь без целей, постоянных задач практически невозможна, поэтому образ сегодняшнего человека – это стремящаяся к саморазвитию и постоянному достижению чего-либо личность. Но как быть тем, кто не привык ставить перед собой какие-то задачи, ведь такой человек комфортно чувствует себя, просто плывя по течению.

Четкий план или постоянная импровизация?

Древние практики гласят о том, что главная цель человека – жить в гармонии с собой и природой, не стремясь подчинить или достичь ничего, кроме понимания себя. Такой взгляд на мир разделяет лишь меньшая часть населения планеты. Технический прогресс, мегаполисы – такой темп жизни не позволяет большинству поддаться течению, сегодняшний человек, вырос с мыслью о том, чтобы добиться определенных, индивидуальных высот. Но стоит ли за ними гнаться, каждый решает сам.

  • Отсутствие цели – гармония. Это, пожалуй, самая малочисленная выборка людей, научившихся ладить с собой и миром. Для такого человека цель приравнивается к рамке, от которой он и стремится убежать.
  • Удобство в отсутствии цели. Такие люди чаще всего творческого склада, для них импровизация лучшее, что может быть, ведь именно так они могут прочувствовать жизнь и реализовать себя.
  • Наигранное отсутствие цели. Эти люди – патологические жертвы, стремящиеся к тому, чтобы их жалели. Постоянный поиск себя, который никогда не переходит в действия, «потеря вкуса жизни». Такой человек на самом деле неосознанно придерживается четко поставленной цели, но его жизнь зачастую скучна и однообразна.
  • Человек-робот или житель мегаполиса, тот, чей ежедневник расписан буквально по секундам. Девиз такого представителя «Жизнь задыхается без цели» и его жизнь в отличие от предыдущего типа никогда не бывает скучна. Главное в суете дней такого человека найти грань, когда нужно остановиться и сделать пит-стоп. Именно поиск такой грани – слабое место.
  • Лень всему голова. Преимущественный тип на данный момент. В голове у такого человека миллион мыслей, идеи, целей, но у него никогда нет на их осуществление времени, поскольку он занят другими делами, которые по сути дела не имеют никакого значения. Из-за своей распространенности такой тип даже получил в психологии собственное определение – прокрастинатор.
  • Гармония целеполагания. Этот тип восхищает, ведь именно он, как и первый, нашел себя, только в данном случае в планировании и достижений целей. Его не пугает импровизация, он не всегда живет по блокноту, но в тоже время все успевает и интуитивно чувствует момент для отдыха.

Исходя из представленных типов, можно сделать вывод, что для большинства цель – гарантия, что жизнь не будет скучна и однообразна.

Отсутствие цели – не всегда плохо. Но если вы чувствуете, что в суете будней становится некомфортно, поставьте заветную цель и жизнь изменится!

  1. Цель – стремление. Если вы постоянно отступаете и не можете добиться намеченного, то некоторые психологи советуют начать с маленьких достижений и постепенно переходить к более масштабным. Но большинство специалистов говорят о том, что необходимо сразу найти цель, которая будет заставлять идти вперед, как заветная звезда. Мотивация – ключ к успеху.
  2. Бумага и ручка. Обязательно запишите вашу «заветную звезду» и составьте примерный план действий.
  3. Плюсы. Пока не отложили ручку, напишите те плюсы, которые вы получите, добившись желаемого.
  4. Положительные моменты – замечательно, но также стоит прописать и возможные трудности. Таким образом, с большой вероятностью, вы сможете их избежать.
  5. Дедлайн. Обозначьте крайнюю точку, к которой вы обязательно получите то, к чему стремитесь.
  6. Психологией доказан успех визуализации. Поэтому как можно ярче представляйте то, как вы уже достигли заветное, что вы чувствуете, как выглядите, как можно больше деталей. Постарайтесь поверить и прожить этот момент.
  7. Откажитесь от возможности отступить. Специалисты советуют использовать метод договора, написав на бумаге свою цель, пункты 3,4,5 и то, что вы обязательно дойдете до конца, скрепите ее подписью и у вас не будет шага назад. Когда, вы добьетесь желаемого, такая бумага будет одним из многих поводов для гордости.

Данные пункты обязательно приведут вас к успеху, ведь как показывают исследования, именно достижение поставленных задач – одна из гарантии счастья и привлечения в жизнь положительных моментов. А счастливый человек не может не быть успешным, его жизнь точно не будет скучна.

Шестая глава из книги ФИЛОСОФИЯ СМЫСЛА или ТЕЛЕОЛОГИЯ

Одни философы полагают, что существование смерти обессмысливает жизнь, если есть смерть, то жизнь теряет смысл. Другие же, наоборот, полагают, что только смерть придает жизни смысл, ибо жизнь бесконечная чревата бессмысленностью. Е. Н. Трубецкой писал, что «жизнь бессмысленная всегда представлялась ему в виде замкнутого в себе порочного круга. Это — стремление, не достигающее цели, а потому роковым образом возвращающееся к своей исходной точке и без конца повторяющееся»1.

Утрата смысла жизни характеризуется такими переживаниями, как зависть, скука, депрессия, бездеятельность, тоска, раздражение, отсутствие значимых целей, одиночество, эскапизм, увлечение эрзац-смыслами в виде алкоголизма, наркомании и т. п. Чувство бессмысленности В. Франкл называл «экзистенциальным вакуумом»2. Ситуация бессмысленности легко толкает человека к агрессивности и разрушительности. Поэтому наилучшей профилактикой преступности и насилия является помощь людям в поисках смысла жизни.

Истоки негативного осмысления человеческого существования можно обнаружить в античности и даже раньше. В египетских текстах есть спор разочарованного со своей душой, где неизвестный автор пишет, что загробное существование проблематично, ибо никто еще не вернулся оттуда, чтобы рассказать об этом. Нравы все хуже и хуже, люди все злее и бессердечнее, бескорыстия и милосердия среди них не встретить. То же мы находим у Платона и Гесиода, которые обозначили эту закономерность как регрессивное развитие человечества. Но ведь почти то же говорят современные старики, что раньше все было лучше, а теперь все стало хуже. В чем же дело? Это связано с психологической закономерностью вытеснять из памяти негативные воспоминания, оставлять только позитивные. Отсюда и происходит склонность к идеализации прошлого и проецированию его в будущее в качестве «светлого будущего».

Как заметил Гегель, «свободный человек не бывает завистливым, а охотно признает великое и возвышенное и радуется, что оно есть»3. Важнейшей причиной зависти является нереализованность смысла жизни. Если человек не нашел свой смысл жизни или потерял его, не сумев реализовать в полной мере, тогда он неизбежно относится с завистью к успеху своего соседа, который в этом плане преуспел. Отсюда возникает стремление разрушить успешное существование соседа, навредить ему, напакостить.

Зародыши пессимизма можно найти у античных стоиков и скептиков. Проблему бессмысленности человеческого существования хорошо показывают греческие мифы о бочках Данаид, о камне Сизифа, а также произведения Артура Шопенгауэра, Мартина Хайдеггера, Альбера Камю и Жана Поля Сартра. Одним из наиболее ярких сторонников идеи бессмысленности человеческого существования и мировоззренческого пессимизма был Артур Шопенгауэр, полагавший основой мира слепую и бессмысленную волю как энергию, пронизывающую природный мир на всех уровнях: материально-природном, растительном, животном и человеческом. Лишь человеку дано осознать эту волю, неподвластную его слабым возможностям, а то и нередко использующую человека в своих разрушительных энтропийных вихрях. Не в силах ей противостоять, он может лишь испытывать эстетическое чувство возвышенного по отношению к этой разрушительной и могучей стихии, неподвластной ему и не угрожающей непосредственно. Однако «воля к жизни как таковой» — бесцельна, мир как воля есть «вечное становление, бесконечный поток». Пессимизм является выражением негативного отношения к жизни, где невозможно счастье, но торжествуют зло, обман и бессмыслица4.

«Ничто» присутствует в нашем бытии, писал Хайдеггер, и проявляется через Ужас: «Ужас — с нами. Он только спит. Его сквозное дыхание веет в нашем бытии — меньше всего в склонном «ужасаться»; неприметно — в деловитом с его «да-да» и «нет-нет»; раньше всего в затаенном; уверенней всего в потрясенном и дерзновенном человеческом бытии»5.

Нигилизм. Термин «нигилизм» был введен в обиход философских споров Ф. Якоби и Д. Йенишем в 1796 году, но первым наиболее активно стал его использовать Фридрих Ницше6. Он начинал с критики общественного сознания, стереотипов, предрассудков и иллюзий: «Заблуждение (вера в идеал) не есть слепота, заблуждение есть трусость… Я не создаю новых идолов, пусть научатся у древних, во что обходятся глиняные ноги. Мое ремесло скорее — низвергать идолов — так я называю «идеалы»»7.

В России слово «нигилизм», выражающее некоторые важные особенности русского социализма, было введено И. С. Тургеневым, который назвал этим словом умственное и нравственное течение в русской интеллигенции 1850-1860-х годов. Типичная формула нигилиста: «Природа не храм, а лаборатория, и человек в ней работник». Так декларировал свои позиции герой Тургенева Базаров. Нигилизм характеризуют два полярных вектора: скептический критицизм, сомнение во всем, и безотчетная вера в правду, в идеалы истины и добра. Как писал П. Кропоткин, «прежде всего нигилизм объявил войну так называемой условной лжи культурной жизни. Его отличительной чертой была абсолютная искренность. И во имя ее нигилизм отказался сам — и требовал, чтобы то же сделали другие, — от суеверий, предрассудков, привычек и обычаев, существования которых разум не мог оправдать. Нигилизм признавал только один авторитет — разум, он анализировал все общественные учреждения и обычаи и восстал против всякого рода софизма, как бы последний ни был замаскирован. …По философским своим понятиям нигилист был позитивист, атеист в духе Спенсера или материалист… Нигилисту были противны бесконечные толки о красоте, об идеале, искусстве для искусства, эстетике и тому подобном, тогда как и всякий предмет искусства покупался на деньги, выколоченные у голодающих крестьян или у обираемых работников. Он знал, что так называемое поклонение прекрасному часто было лишь маской, прикрывавшей пошлый разврат. Нигилист тогда отлил беспощадную критику искусства в одну формулу: «Пара сапог важнее всех ваших мадонн и всех утонченных разговоров про Шекспира»»8.

Желая понять и объяснить возникновение русского нигилизма и атеизма, Бердяев подчеркивал, что он появился из «сострадания, из невозможности перенести зло мира, зло истории и цивилизации. Это был своеобразный маркионизм (гностик Маркион отрицал божественную природу Христа. — В. П.), пережитый в сознании ХIХ в. Бог — Творец этого мира, отрицается во имя справедливости и любви. Власть в этом мире злая, управление миром дурное. Нужно организовать иное управление миром, управление человеком, при котором не будет невыносимых страданий, человек человеку не будет волком, а братом. Такова первоначальная эмоциональная основа русской религиозности, такова подпочва русской социальной темы»9.

Герой романа Жана Поля Сартра «Тошнота» занимается историческим исследованием, работая над биографией одного дворянина, жившего в XVIII веке. Однако постепенно перед ним возникает кардинальный вопрос: «Зачем все это? Зачем писать книгу о человеке, который не вполне заслуживает такой книги, никому не известен и ничем не примечателен?» Следствием этого сомнения является утрата интереса к жизни и почти физическое ощущение бессмысленности своего существования, которое он переживает как тошноту, позывы к рвоте, поскольку все вокруг представляется глупым, отвратительным и опротивело до тошноты. Эта же тема является ключевой во многих других его произведениях, например, в пьесе «Дьявол и Господь Бог», где герой обращает к Богу гневные слова обвинений и упреков, полагая, что именно он виноват в существовании зла в мире. «Я молил, я выпрашивал знака небес. Слал небесам мольбы — ответа нет. Небеса не знают даже моего имени. Я вопрошал себя ежечасно: чтó я в глазах господа? Теперь я знаю: ничто. Бог меня не видит, бог меня не слышит, бог меня не знает. Ты видишь эту пустоту над головой: то бог. Ты видишь щель в двери: то бог. Ты видишь дыру в земле: то бог. Бог есть молчание, бог есть отсутствие. Бог есть одиночество людское»10.

Абсурд и бунт. Одним из самых ярких авторов, посвятивших свое творчество проблеме абсурда и бессмысленности существования человека, был Альбер Камю. В своих трактатах и художественных произведениях он описал драму поиска смысла жизни человеком. В философском эссе «Миф о Сизифе» и повести «Посторонний», к которым примыкает пьеса «Калигула», он раскрыл тему абсурда человеческого существования. Абсурд — это «состояние души, когда пустота становится красноречивой, когда рвется цепь каждодневных действий, и сердце впустую ищет утраченное звено»11. Второй волнующей его теме — бунта — он посвятил эссе «Бунтующий человек», роман «Чума» и пьесу «Праведники», полагая, что источник бунта и агрессивности современного человека связан с абсурдом и бессмысленностью существования человека.

Начало бунта можно найти у романтиков или у Ницше. Нередко под «сверхчеловеком» понимают фашиста или головореза с «большой дороги». Но такая трактовка едва ли верна. Дело в том, что обычно человек стремится получить свободу, не отягощенную ответственностью. Ответственность сковывает свободу, и это хорошо. Если же человек получает одну свободу, то это оборачивается произволом, деспотизмом, насилием и грабежом других. Ницшевский Заратустра — это «сверхчеловек» с пассионарным потенциалом деятельной энергии, способный взять на себя ответственность за свою свободу, в отличие от фашиста, который получил «свободу», не отягощенную ответственностью (о чем предупредил фюрер), или от «человека массы», который боится свободы, — ницшевский «сверхчеловек» уверен в своих силах и готов к полной ответственности за свою свободу. По словам современного философа-эссеиста И. Гарина, «считать Ницше предшественником фашизма — значит возвышать фашизм. Тоталитаризму нужна не философия, а идеология. Нацизм и утопия лишь эксплуатировали предшествующую философию в своих чисто практических, идеологических целях»12. Это привело к «эстетизации зла» в культуре романтизма и сохранилось в российской культуре как соблазн героизма13.

Революционно-народнический социализм возник на основе четырех основных источников: во-первых, «комплекса вины» русской интеллигенции перед народом, который, как показали Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский, сформировался в связи с традиционным недоверием народа к человеку «знающему», который и полезен, и опасен как «свой-чужой»14; во-вторых, просветительской мифологии разума, предлагавшей построить красивое и «правильное» общество с минимальными затратами в соответствии с геометрией порядка; в-третьих, православных традиций мессианского понимания смысла истории и культуры, когда человек должен пожертвовать собой ради блага будущего человечества; в-четвертых, позитивизма О. Конта, предлагавшего заниматься только тем, что полезно на практике, что может привести к реальным результатам.

Революционное народничество возникло как своеобразный и парадоксальный сплав наивного просвещенческого рационализма и религиозного романтизма, который на место христианского Бога поставил идею «светлого будущего», свято веря в возможность установления этого идеального общества на земле. Ради этого народник, не задумываясь, готов пожертвовать и собою, и своими ближними, полагая, что такой жертвой можно «выкупить» счастье народа.

У Арцыбашева героиня-революционерка, пытающаяся обнаружить смысл своей жизни, выдает один из глубинных мотивов этого революционного действия: «Я могла бы жить, если бы чувствовала себя вверху… над всеми… большой, смелой, гордой! А так, учить, ехать, одною из тысяч, в глушь какую-нибудь, лечить всю жизнь каких-то идиотов, состариться и умереть так же незаметно, как жила… Неужели ты не понимаешь, какой это ужас!.. Лучше смерть»15. Это выдает ее как романтика, не способного к систематической, настойчивой деятельности. Ее энергии хватает лишь на яркую вспышку насилия, с помощью которой она хочет сделать мир лучше и чище, но любое насилие дискредитирует цель, достигаемую с помощью такого насилия.

Одиночество. Для многих людей смысл жизни тесно связан с осознанием того, что он кому-то нужен, он способен помочь своим близким, они на него рассчитывают и в нем нуждаются. Соответственно потеря такого ощущения чревата утратой смысла жизни. Такая опасность наиболее типична для стариков, которые вырастили детей и отправили их в самостоятельную жизнь, и очень часто родители детям уже не нужны. Пока престарелые супруги живут вместе, они еще нужны друг другу. Но если один из них уходит их жизни, то второй переживает трагедию одиночества и бессмысленности.

Это особенно актуально для нашей страны, где после развала социализма в сознании старшего поколения произошел страшный кризис. Все то, чему они поклонялись всю свою жизнь, что считали святым и основой смысла жизни, — в одночасье рухнуло. В последние годы из жизни уходят представители старшего поколения, которые могли бы еще жить. Конечно, здоровье их было подорвано страшной войной и непосильным трудом восстановления хозяйства после войны. Но самое главное — ощущение бессмысленности прожитой жизни, напрасности всех жертв лишает их сил бороться с болезнями, старостью и одиночеством.

Одиночеством страдают также и молодые люди, которые в период социализации нуждаются в понимании и поддержке со стороны близких людей. И если им не удается найти такое взаимопонимание, то возникает кризис одиночества. Социологи выделяют четыре типа поведения в такой ситуации: 1) печальная пассивность; 2) активное уединение; 3) растрачивание денег; 4) поиски социальных контактов16. Но бывает еще одиночество эгоизма, ярким примером которого является книга Макса Штирнера «Единственный и его собственность»: «Для Меня нет ничего выше Меня»17.

Если подытожить эти размышления, следует подчеркнуть: жизнь физическая, материальная, — бессмысленна, если не одухотворена. В воспоминаниях К. Г. Юнга приводится любопытный разговор между ним и вождем одного из племен американских индейцев:

«Видишь, — сказал Охвией Биано, — как жестоко выглядят белые. Их губы тонки, они остроносы, их лица покрыты морщинами и искажены складками. У них вытаращенные глаза; они всегда что-то ищут. Что они ищут? Белые всегда хотят чего-то; они всегда тревожны и беспокойны. Мы не знаем, чего они хотят. Мы не понимаем их. Мы думаем, что они сумасшедшие.

Я спросил его, почему ему кажется, что все белые сумасшедшие.

— Они говорят, что они думают головами, — ответил он.

— Ну конечно. Чем же думаете вы? — удивленно спросил я его.

— Мы думаем тут, — сказал он, показав на сердце»18.

Предыдущая глава

Следующая глава

1 Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. М., 1994. С. 23-24.

2 Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990. С. 47.

3 Гегель Г. В. Ф. Философия истории. СПб., 1993. С. 83.

4 См.: Чанышев А. А. Человек и мир в философии Артура Шопенгауэра // Шопенгауэр А. Собр. соч.: В 5 т. М., 1992. Т. 1. С. 12.

5 Хайдеггер М. Что такое метафизика? // Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 24.

6 См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1989. С. 783.

7 Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 694-695.

8 Кропоткин П. Записки революционера. М., 1988. С. 283-284.

9 Бердяев Н. А. Русская идея // О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 119.

10 Сартр Ж. П. Дьявол и господь Бог // Сартр Ж. П. Стена: Избр. произв. М., 1992. С. 358.

11 Камю А. Миф о Сизифе // Сумерки богов. М., 1989. С. 22.

12 Гарин И. Воскрешение духа. М., 1992. С. 273.

14 См.: Лотман Ю. М., Успенский Б. А. «Изгой» и «изгойничество» как социально-психологическая позиция в русской культуре преимущественно допетровского периода («свое» и «чужое» в истории русской культуры) // Типология культуры. Взаимное воздействие культур: Труды по знаковым системам. Тарту, 1982. Вып. 15. С. 111.

15 Арцыбашев М. П. Тени утра. М., 1990. С. 417.

16 Лабиринты одиночества. М., 1989. С. 336.

17 См.: Штирнер М. Единственный и его собственность. Харьков, 1994.

IV. БЕССМЫСЛЕННОСТЬ ЖИЗНИ

Что жизнь, как она фактически есть, бессмысленна, что она ни в малейшей мере не удовлетворяет условиям, при которых ее можно было бы признать имеющей смысл — это есть истина, в которой нас все убеждает: и личный опыт, и непосредственные наблюдения над жизнью, и историческое познание судьбы человечества, и естественно-научное познание мирового устройства и мировой эволюции.

Бессмысленна, прежде всего — и это, с точки зрения личных духовных запросов, самое важное — личная жизнь каждого из нас. Первое, так сказать, минимальное условие возможности достижения смысла жизни есть свобода; только будучи свободными, мы можем действовать «осмысленно», стремиться к разумной цели, искать полноты удовлетворенности; все необходимое подчинено слепым силам необходимости, действует слепо, как камень, притягиваемый землею при своем падении. Но мы со всех сторон связаны, окованы силами необходимости. Мы телесны и потому подчинены всем слепым, механическим законам мировой материи; спотыкаясь, мы падаем, как камень, и если случайно это произойдет на рельсах поезда или перед налетающим на нас автомобилем, то элементарные законы физики сразу пресекают нашу жизнь, а с ней — все наши надежды, стремления, планы разумного осуществления жизни. Ничтожная бацилла туберкулеза или иной болезни может прекратить жизнь гения, остановить величайшую мысль и возвышеннейшее устремление. Мы подчинены и слепым законам, и силам органической жизни: в силу их непреодолимого действия срок нашей жизни даже в ее нормальном течении слишком краток для полного обнаружения и осуществления заложенных в нас духовных сил; не успеем мы научиться из опыта жизни и ранее накопленного запаса знаний разумно жить и правильно осуществлять наше призвание, как наше тело уже одряхлело и мы приблизились к могиле; отсюда неизбежное даже при долгой жизни трагическое чувство преждевременности и неожиданно сти смерти — «как, уже конец? а я только что собирало; жить по-настоящему, исправить ошибки прошлого, возместить зря потерянное время и потраченные силы!» — и труд ность поверить в свое собственное старение. И вдобавок мы и изнутри обременены тяжким грузом слепых стихии но-биологических сил, мешающих нашей разумной жизни Мы получаем по наследству от родителей страсти и поро ки, которые нас мучают и на которые бесплодно растрачиваются наши силы; в лице нашей собственной животной природы мы обречены на пытку и каторгу, прикованы к тачке, бессмысленно терпим наказание за грехи наших отцов или вообще за грехи, на которые нас обрекла сама природа. Лучшие и разумные наши стремления либо разбиваются о внешние преграды, либо обессиливаются нашими собственными слепыми страстями. И притом слепая природа так устроила нас, что мы обречены на иллюзии, обречены блуждать и попадать в тупик и обнаруживаем иллюзорность и ошибочность наших стремлений лишь тогда, когда они причинили нам непоправимый вред и наши лучшие силы уже ушли на них. Один расстрачивает себя на разгул и наслаждения и, когда физическое и духовное здоровье уже безнадежно потеряно, с горечью убеждается в пошлости, бессмысленности всех наслаждений, в неутолимости ими жизненной тоски; другой аскетически воздерживается от всех непосредственных жизненных радостей, закаляя и сберегая себя для великого призвания или святого дела, чтобы потом, когда жизнь уже клонится к концу, убедиться, что этого призвания у него совсем нет, и это дело совсем не свято, и в бессильном раскаянии жалеть о бесплодно упущенных радостях жизни. Кто остается одинок, боясь обременить себя тягостями семьи, страдает от холода одинокой старости и скорбит о уже недостижимом уюте семьи и ласке любви; кто, поддавшись соблазну семьи, оказался обременным тягостями семейных забот, погруженный в мелочную суету семейных дрязг и волнений, бесплодно кается, что добровольно продал свою свободу за мнимые блага, отдал себя в рабство подневольного труда и не осуществил своего истинного призвания. Все наши страсти и сильнейшие влечения обманчиво выдают себя за что-то абсолютно важное и драгоценное для нас, сулят нам радость и успокоение, если мы добьемся их удовлетворения, и все потом, задним числом, когда уже поздно исправить ошибку, обнаруживают свою иллюзорность, ложность своего притязания исчерпать собою глубочайшее стремление нашего существа и дать, через свое удовлетворение, полноту и прочность нашему бытию. Отсюда неизбежное для всех людей меланхолическое, втайне глубоко и безысходно трагическое сознание выражаемое французской поговоркой: «si jeunesse savait, si vieillesse pouvait», — сознание обманутых надежд, недостижимости истинного счастья на земле. Гете, прозванный «баловнем судьбы», проживший исключительно долгую, счастливую и плодотворную жизнь, обладатель редчайшего дара — умения сочетать творческую энергию, безмерное трудолюбие и могучую, самообуздывающую силу воли с жаждой и способностью испытать все жизненные наслаждения, упиться всеми радостями жизни — этот избранник человечества под конец своей жизни признавался, что за 80 лет своей жизни он изведал лишь несколько дней полного счастья и удовлетворения; и он испытал на себе всю неизбежную трагику человеческой жизни, он поведал, что сущность жизни узнает лишь тот, кто в слезах ест свой хлеб и в тоске и кручине проводит бессонные мучительные ночи, и что судьба утешает нас лишь одним неустанным припевом: «терпи лишения» (Entbehren sollst du, sollst entbehren!). Если такова жизненная мудрость избранного счастливца человечества, то какой итог должны подвести своей жизни все остальные, менее удачливые и одаренные люди, со всей их немощностью, со всей тяжестью их жизненной участи, со всеми изнутри раздирающими их противоречиями и затуманивающими их пути духовными слабостями?

Все мы — рабы слепой судьбы, слепых ее сил вне нас и в нас. А раб, как мы уже знаем и как это ясно само собой, не может иметь осмысленной жизни. Древние греки, так ярко чувствовавшие гармонию и космическую налаженност стройность мировой жизни, вместе с тем оставили нам вечные, незабвенные образцы трагического сознания, что человеческим мечтам и надеждам нет места в этой гармонии. Народное сознание верило, что боги завидуют человеческому счастью и всегда принимают меры к тому, чтобы пскарать и унизить счастливца, чтобы возместить случайную человеческую удачу горькими ударами судьбы; и, с другой стороны, оно верило, что даже блаженные боги подчинены, как высшему началу, неумолимой слепой судьбе. Более очищенное религиозное сознание их мудрецов учило; что по законам мировой гармонии никто не должен захватывать слишком много для себя, чрезмерно перерастать общий уровень, что человек должен знать свое скромнов место и что даже сама индивидуальность человека есть греховная иллюзия, караемая смертью; лишь в добровольном признании себя служебным, зависимым звеном мировог целого, лишь в смиренном приятии своей рабской зависимости от космоса и своего космического ничтожества человек покоряется божественной воле, исполняет свое едиственное назначение и может надеяться не загубить себя. Итог обоих воззрений — один и тот же. И потому уже наивный Гомер говорит, что

    «… из тварей, которые дышат и ползают в прахе,
    Истинно в целой вселенной несчастнее нет человека».

И все греческие поэты согласно вторят ему в этом. «И земля, и море полны бедствий для человека», — говорит Гесиод. «Слаба жизнь человека, бесплодны его заботы, в краткой его жизни скорбь следует за скорбью» (Симонид). Человек в этом мировом целом — лишь «дуновение и тень»;. или, еще менее, «сон тени» (Пиндар). И вся античная философия, от Анаксимандра, Гераклита и Эмпедокла до Платона, Марка Аврелия и Плотина, во всем другом расходясь с учениями поэтов и борясь с ними, в этом пессимизме, в этом горьком признании безнадеждой суетности, слабости и бессмысленности земной жизни человека сходится с греческой поэзией. С нею совпадает и вся живая мудрость остального человечества — Библия и Махабхарата, вавилонский эпос и могильные надписи древнего Египта. «Суета сует, — сказал Екклесиаст, — суета сует — все суета! Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?… Участь сынов человеческих и участь животных — участь одна; как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом: потому что все — суета!… И ублажил я мертвых, которые давно умерли, более живых, которые живут доселе; а блаженнее их обоих тот, кто еще не существовал, кто не видал злых дел, какие делаются под солнцем. И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым — хлеб, и не у разумных — богатство, и не искусным — благорасположение, но время и случай для всех их» (Еккл 1.1-2;3.19;4.2-3;9.11).

Но допустим даже, что мудрость всех времен и народов не права. Допустим, что возможна подлинно счастливая жизнь, что все желания наши будут удовлетворены, что кубок жизни будет для нас полон одним лишь сладким вином, не отравленным никакой горечью. И все же жизнь, даже самая сладостная и безмятежная, сама по себе не может удовлетворить нас; неотвязный вопрос: «Зачем? для чего?» даже в счастье рождает в нас неутолимую тоску. Жизнь ради самого процесса жизни не удовлетворяет, а разве лишь на время усыпляет нас. Неизбежная смерть, равно обрывающая и самую счастливую, и самую неудачную жизнь, делает их одинаково бессмысленными. Наша эмпирическая жизнь есть обрывок: сама для себя, без связи с неким целым, она так же мало может иметь смысл, как обрывок страницы, вырванный из книги. Если она может иметь смысл, то только в связи с общей жизнью человечества и всего мира. И мы уже видели, что осмысленная жизнь не избежно должна быть служением чему-то иному, чем она сама, как замкнутая в себе личная жизнь, что лишь в испод нении призвания, в осуществлении какой-либо сверхличной и самодовлеющей ценности человек может найти самого себя, как разумное существо, требующее разумной, осмысленной жизни. Ближайшим целым, с которым мы связаны и часть которого мы составляем, является жизнь на рода или человечества; вне родины и связи с ее судьбою вне культурного творчества, творческого единства с прошлым человечества и его будущим, вне любви к людям и солидарного соучастия в их общей судьбе мы не можем осуществить самих себя, обрести подлинно осмысленнук жизнь. Как лист или ветвь дерева, мы питаемся соками целого, расцветаем его жизнью и засыхаем и отпадаем в прах, если в самом целом нет жизни. Для того, чтобы индивидуальная жизнь имела смысл, нужно поэтому, чтобы имела смысл и жизнь общечеловеческая, чтобы истории человечества была связным и осмысленным процессом, в котором достигается какая-либо великая общая и бесспорно ценная цель. Но и здесь, при беспристрастном и честном рассмотрении эмпирического хода вещей, нас ждет новое разочарование, новое препятствие для возможности обрести смысл жизни.

Ибо, как бессмысленна каждая единичная личная жизнь человека, так же бессмысленна и общая жизнь человечества. История человечества, если мы ищем смысла имманентного ей и ей самой внутренне присущего, так же обманывает наши ожидания, как и наша личная жизнь. Она есть, с одной стороны, набор бессмысленных случайностей, длинная вереница коллективных, всенародных и международных событий, которые не вытекают разумно одно из другого, не ведут ни к какой цели, а случаются, как итог стихийного столкновения и скрещения коллективных человеческих страстей; и, с другой стороны, поскольку история есть все же последовательное осуществление человеческих идеалов, она есть вместе с тем история их крушений неуклонное разоблачение их иллюзорности и несостоятельности, бесконечно длинный и мучительный предметный урок, в котором человечество обучается усматривать тщету своих надежд на разумное и благое устроение своей коллективной жизни. Вера в прогресс, в неустанное и непрерывное совершенствование человечества, в неуклонное без остановок и падений, восхождение его на высоту добра и разума — эта вера, которая вдохновляла множество людей в продолжение последних двух веков, в настоящее время разоблачена в своей несостоятельности с такою очевидностью, что нам остается только удивляться наивности поколений, ее разделявших. Человечество в своей эмпирической исторической жизни совсем не движется «вперед»; поскольку мы мним обосновать нашу жизнь на служении общественному благу, осуществлению совершенного общественного строя, воплощению в коллективном быте и человеческих отношениях начал правды, добра и разума, мы должны с мужественной трезвостью признать, что мировая история совсем не есть приближение к этой цели, что человечество теперь не ближе к ней, чем век, два или двадцать веков тому назад. Даже сохранение уже достигнутых ценностей для него оказывается невозможным. Где ныне эллинская мудрость и красота, одно воспоминание о которой наполняет нам душу грустным умилением? Кто из нынешних мудрецов, если он не обольщает себя самомнением, может достигнуть своей мыслью тех духовных высот, на которых свободно витала мысль Платона или Плотина?-Близки ли мы теперь от того умиротворения и правового упорядочения всего культурного мира под единой властью, которого мир уже достиг в золотую пору Римской империи с ее pax Romana? Можем ли мы надеяться на возрождение в мире тех недосягаемых образцов глубокой и ясной религиозной веры, которую являли христианские мученики и исповедники первых веков нашей эры? Где теперь богатство индивидуальностей, цветущая полнота и многообразие жизни средневековья, которые высокомерная nouinoci убогого просветительства назвала эпохой варварства и которое, как несбыточная мечта, манит теперь к себе все чуткие души, изголодавшиеся в пустыне современной цивизации? Поистине, надо очень твердо веровать в абсолютную ценность внешних технических усовершенствований аэропланов и беспроволочных телеграфов, дальнобойны орудий и удушливых газов, крахмальных воротничков и ва тер-клозетов — чтобы разделять веру в непрерывное совершенствование жизни. И самый прогресс эмпирической науки — бесспорный за последние века и во многом благодетельный — не искупается ли он с избытком той духовно слепотой, тем небрежением к абсолютным ценностям, то пошлостью мещанской самоудовлетворенности, которы сделали такие удручающие успехи за последние века и как будто неустанно продолжают прогрессировать в европейском мире? И не видим ли мы, что культурная, просвещенная, озаренная научным разумом и очищенная гуманитарными нравственными идеями Европа дошла до бесчеловечной и бессмысленной мировой войны и стоит на пороге анархии, одичания и нового варварства? И разве ужасно историческая катастрофа, совершившаяся в России и сразу втоптавшая в грязь, отдавшая в руки разнузданной черни то, что мы в ней чтили как «святую Русь», и то, на что мы уповали и чем гордились в мечтах о «великой России», не есть решающее обличение ложности «теории прогресса»?

Мы научились понимать — и в этом отношении непосредственные жизненные впечатления совпадают с главными достижениями объективной исторической науки за последние сто лет — что непрерывного прогресса не существует, что человечество живет сменой подъемов и падений и что все великие его достижения во всех областях жизни — госу дарственной и общественной, научной и художественной религиозной и нравственной — имеют свой конец и сменя ются периодами застоя и упадка, когда человечеству при ходится учиться наново и снова подыматься из глубин. «Все великое земное разлетается, как дым — нынче жребий выпал Трое, завтра выпадет другим». Под влиянием этого сознания один из самых тонких, чутких и всесторонне образованных исторических мыслителей нашего времени — Освальд Шпенглер учит, что «всемирная история есть принципиально бессмысленная смена рождения, расцветания, упадка и смерти отдельных культур».

И когда мы, неудовлетворенные этим выводом, ищем за этой бессмысленной сменой всплесков и замираний духовных волн исторической жизни какую-либо связанность и последовательность, когда мы стараемся разгадать ритм мировой истории и через него — ее смысл, то единственное, чего мы достигаем, есть уяснение ее смысла, как общечеловеческого религиозного воспитания через ряд горьких разочарований, обличающих суетность всех земных человеческих упований и мечтаний. История человечества есть история последовательного крушения его надежд, опытное изобличение его заблуждений. Все человеческие идеалы, все мечты построить жизнь на том или ином отдельном нравственном начале взвешиваются самою жизнью, находятся слишком легкими и жизнью отбрасываются, как негодные. Как индивидуальная человеческая жизнь в ее эмпирическом осуществлении имеет только один смысл — научить нас той жизненной мудрости, что счастье неосуществимо, что все наши мечты были иллюзорны и что процесс жизни, как таковой, бессмыслен, так и всечеловеческая жизнь есть тяжкая опытная школа, необходимая для очищения нас от иллюзий всечеловеческого счастья, для обличения суетности и обманчивости всех наших упований на воплощение в этом мире царства добра и правды, всех наших человеческих замыслов идеального общественного самоустроения.

Да и может ли быть иначе? Когда мы думаем об истории, об общей судьбе человечества, мы как-то забываем, что история человечества есть лишь обрывок и зависимая часть космической истории, мировой жизни, как целого. Та плененность — извне и изнутри — случайными, слепыми чуждыми нашим заветным чаяниям космическими силам», которую мы усмотрели, как роковое состояние единично человеческой жизни — эта плененность присуща в тако же, если не в большей мере и жизни общечеловеческой. С всех сторон человечество окружают слепые силы и роке вые, слепые необходимости космической природы. Уже то обстоятельство, что человеческая жизнь, индивидуальна и коллективная, в такой огромной мере сводится на ту самую борьбу за существование, на беспрерывную, самоубийственную драку за средства пропитания, которая господствует во всем животном мире, что, несмотря на вс технические усовершенствования, с размножением челе веческого рода все относительно меньше становится н земле плодородной почвы, угля, железа и всего, что нужно людям, и борьба за обладание ими становится все ожесточеннее, уже одно это есть достаточное свидетельство того как стихийные условия космической жизни сковывают человеческую жизнь и заражают ее своей бессмысленно стью. А в нашей груди — и именно в особенности в душе че ловечества, как коллективного целого, в сердцах народных масс — живут страсти и влечения, которые столь ж» слепы и убийственны, как все остальные космические силы; и если отдельный человек легко может впасть в само обман, считая себя свободным от слепоты космически сил, то именно народные массы и всяческие исторически коллективы являют нам в своей жизни столь разительны» образцы подчиненности слепым инстинктам и грубым стихийным страстям, что в отношении их этот самообман не возможен или гораздо менее простителен. Представим себе хоть на мгновение с полной реалистической ясностью то положение человечества, которое соответствует подлинной действительности, поскольку мы берем жизнь в ее эмлирическом составе. В каком-то уголке мирового пространства кружится и летит комочек мировой грязи, называемый земным шаром; на его поверхности копошатся кружась и летя вместе с ним, миллиарды и биллионы живых козявок, порожденных из него же, в том числе двуногие, именующие себя людьми; бессмысленно кружась в мировом пространстве, бессмысленно зарождаясь и умирая через мгновение по законам космической природы, они в то же время, движимые теми же слепыми силами, дерутся между собой, к чему-то неустанно стремятся, о чем-то хлопочут, устраивают между собой какие-то порядки жизни. И эти-то ничтожные создания природы мечтают о смысле своей общей жизни, хотят достигнуть счастья, разума и правды. Какая чудовищная слепота, какой жалкий самообман!

Чтобы понять это, мы даже совсем не должны идти так далеко, как того требует господствующее естественнонаучное понятие о мире, совсем не должны представлять себе мир, как мертвый хаос, как механизм безжизненных физических и химических сил. Это воззрение, которое многим еще доселе представляется высшим достижением точного научного знания, есть лишь свидетельство узости, бездушия и научной тупости, до которого дошло все «прогрессирующее» человечество. Древние греки лучше нас знали, что мир — не мертвая машина, а живое существо, что он полон живых и одушевленных сил. К счастью, тот духовный кризис, который переживает в настоящее время человечество, уже раскрыл многим наиболее проницательным естествоиспытателям нашего времени глаза и дал им понять убожество и ложность чисто механического, естественно-научного миросозерцания. Со всех сторон — в новейшей критике механической физики Галлилея и Ньютона, в новейших физико-механических открытиях, разлагающих косную материю на заряды сил, в критике дарви-нистических учений об эволюции, в усмотрении виталистических антимеханистических начал органической жизни — всюду возрождаются и вновь открываются человеческому взору признаки, свидетельствующие, что мир есть не мертвый хаос косных материальных частиц, а нечто гораздо более сложное и живое. Тот упрек, который русский поэт посылал современным людям:

    «Они не видят и не слышат,
    Живут в сем мире, как впотьмах,
    Для них и солнце, знать, не дышит
    И жизни нет в мирских волнах»

этот упрек повторяют теперь уже и многие представители научного знания. Мир не есть мертвая машина или хаос косной материи, «не слепок, не бездушный лик»; мир есть великое живое существо и вместе с тем единство множества живых сил.

И все же мир не есть зрячее и разумное существо. Он слепой великан, который корчится в муках, терзаете своими собственными страстями, от боли грызет самого себя и не находит выхода своим силам. И поскольку человек входит в его состав, есть только его ничтожная часть порождение, ничтожная клеточка или молекула его тела, и поскольку сама душа человека есть лишь частица это космической души, подчинена ее силам и обуреваема ими человек все же безнадежно окован, захвачен в плен могучими слепыми силами космоса и вместе с ним обречен корчиться в бессмысленных муках, бессмысленно рождаться, куда-то стремиться и бесплодно гибнуть в слепом процесс неустанного круговорота мировой жизни. И мы уже видели, что древние греки, восхищаясь красотой и живою стро ностью космического целого, с горечью и безысходны отчаянием сознавали безнадежность, тщету и бессмысленность в нем человеческой жизни.

Куда бы мы ни кинули наш взор, с какой бы стороны не посмотрели на жизнь — поскольку мы стараемся честно постигнуть эмпирическое, объективно-данное нам существо жизни — всюду и через все мы убеждаемся в ее роковой бео смысленности. Мы видели условия достижимости смысл жизни: существование Бога, как абсолютного Блага, вечной Жизни и вечного света Истины и божественность человека возможность для него приобщиться к этой истинной, божественной жизни, на ней утвердить, ею всецело заполнить свою собственную жизнь. Но мир не есть Бог, и его жизнь — не божественная жизнь; противоположное утверждение пантеизма может разве отвлеченно соблазнить кого-либо, в живом же опыте мы слишком ясно сознаем несовпадение того и другого: в мире царит смерть, он подчинен всеуничтожающему потоку времени, он полон тьмы и слепоты. И если таков мир — вправе ли мы от него, по крайней мере, умозаключать о существовании Бога? Все попытки человеческой мысли таким путем дойти до признания Бога оказывались и оказываются тщетными. Как бы мы ни восхищались стройностью и грандиозностью мироздания, красотой и сложностью живых существ в нем, как бы мы ни трепетали перед безмерностью его глубины — и созерцая звездное небо, и сознавая свою собственную душу, — но одна наличность страданий, зла, слепоты и тленности в нем противоречит его божественности и не позволяет нам в нем, как он есть и непосредственно нам дан, усмотреть решающее свидетельство наличия всеведущего, всеблагого и всемогущего Творца. Как говорит один проницательный современный немецкий религиозный мыслитель (Макс Шелер): «Если бы мы должны были от познания мира умозаключить о существовании Бога, то наличие в мире хотя бы одного червя, извивающегося от боли, было бы уже решающим противопоказанием». Рассматривая мир, как он есть, мы неизбежно приходим в вопросе о его первопричине или о действии Бога в нем к дилемме. Одно из двух: или Бога совсем нет, и мир есть творение бессмысленной слепой силы, или же Бог, как всеблагое и всеведующее существо, есть, но тогда он не всемогущ и не есть Творец и единодержавный Промыслитель мира. Первый вывод делает ныне господствующее мировоззрение; второй, более глубокий, по чисто религиозным мотивам был утверждаем гностиками и в новейшее время был снова сделан рядом мыслителей, искавших Бога на чисто интеллектуальном пути. Но и в том и другом случае — и если Бога нет, и если Он не в силах нам помочь и нас спасти от мир вого зла и бессмыслия — наша жизнь одинаково бессмыленна. Но как мы видели, даже и существования Бога мало для обретения смысла нашей жизни: для этого нужна возможность нашего, человеческого соучастия в свете и жизни Божества, нужна вечность, соверешенная просветленность и покой удовлетворенности нашей собственной, человеческой жизни. А это условие — независимо от трудности его во всех остальных отношениях — абсолютно неосуществимо, поскольку человек есть часть и порождение мировой, космической природы со всей ее слепотой, несовершенством и тленностью. Для того, чтобы уверовать в достижимость смысла жизни, мы как будто вынуждены отрицать этот бесспорный факт плененности и пронизанности человека силами природы, мы должны идти против очевидности неотменимого факта. Не значит ли это, что положительное решение вопроса о смысле жизни, реалью обретение этого смысла невозможно и что мы обречен лишь бессильно мечтать о нем, ясно усматривая абсолютную неосуществимость нашей мечты?

Бессмысленность жизни открылась не со вчерашнег дня; как мы уже видели, ее утверждала древняя мудрость пожалуй, с большей силой и ясностью, чем это доступно современному человеку, утратившему целостное восприятие жизни и потому склонному опьяняться иллюзиями. И все же человечество издавна имело религиозное сознание, верило в Бога и возможность спасения человека, и тем у верждало осуществимость смысла жизни. Есть ли это одна простая непоследовательность, неумение или боязнь сделать последний вывод из неоспоримых фактов? Такое суждение было бы с нашей стороны поспешным и легкомысленным заключением. Мы должны, наоборот, сами глубже вдуматься в дело, полнее оценить мотивы, руководящие религиозным сознанием человечества, и поставить теперь себе вопрос: есть ли умозаключение от эмпирической природы мира и жизни достаточный и единственный критерий для решения вопроса о смысле жизни?

К сожалению, а может и к счастью, люди начинают задумываться о смысле жизни, только когда у них по тем или иным причинам нет прежнего хорошего настроения. То, что радовало раньше, уже не вызывает приятных эмоций. Вот тут и начинается: «не знаю, что хочу», «а зачем всё это», «всё бессмысленно», «ведь всё равно всё кончится» и тому подобное. Проблема в том, что зачастую в таком настроении заниматься подобными размышлениями не только непродуктивно, но и опасно – можно только усугубить психологические состояние.

Эмоции сигнализируют о нашем благополучии или неблагополучии. Сниженное настроение является результатом чего-то в жизни, что воспринимается психикой, как неблагоприятное.

Во-первых, это случается, когда что-то происходит не так, как хочется, в течение продолжительного времени, например:

  • не удается вылечить болезнь;
  • не получается решить проблемы на работе или достичь необходимых показателей;
  • не находится времени, ресурсов или достаточных знаний на удовлетворение своих желаний, потребностей;
  • не складывается личная жизнь.

Во всех этих случаях человек пытается достичь чего-то, но, несмотря на многочисленные попытки, не получается. В результате формируется «выученная беспомощность» со сниженным настроением.

Во-вторых, настроение ухудшается, когда мы теряем что-то привычное и важное одномоментно или за короткий отрезок времени. Это может быть высокий статус, близкий человек, привычный образ жизни…

В обоих случаях депрессия возникает для того, чтобы человек задался вопросом: что он такое сделал, что привело к утрате и депрессии. Как вы понимаете, порой ничего. Например, в случае смерти близкого человека. А порой, даже очень. Например, когда мы изматываемся на нелюбимой работе, не находим времени на отдых, семью, друзей, спорт и хобби, на реализацию каких-то важных для нас потребностей и ценностей.

Когда следует думать о смысле жизни и как решать этот вопрос?

Прежде чем погружаться в размышления о смысле жизни, ответьте на вопрос: в какой мере вы поучаствовали в создании неблагоприятных обстоятельств? Если например, умер близкий или деятельность не приносит прежних доходов из-за изменений на рынке (крупные сети вытесняют одиночек), от нас мало, что зависело. В этом случае, не стоит тратить время на поиск смысла жизни, «купаться» в идеях о его бессмысленности, думать что «всё зря, мы умрем, ничего не останется…» и зацикливаться на чувстве вины, что что-то сделали не так. Отложите эти вопросы, пока вы не адаптируетесь к новым условиям. Все эти мысли порождает реактивная депрессия, лечением которой нужно заниматься со специалистом, особенно если она продолжается несколько месяцев или влияет на качество вашей жизни.

Если же вы внесли вклад в состояние безрадостности, например:

  • живёте не своей жизнью;
  • пытаетесь контролировать то, что вам не подвластно;
  • жертвуете важными вещами, ради достижения каких-то целей;
  • не можете адаптироваться к изменившимся в неблагоприятную сторону обстоятельствам…

Одним словом, не смогли сбалансировать свои возможности, желания, цели, энергозатраты, и поэтому оказываетесь в ситуации хронической неудовлетворенности. В этом случае имеет смысл реализовать биологическую задачу депрессии, то, ради чего она и придумана, а именно, разобраться, как же вы дошли до жизни такой, понять, что вы упускаете и что делаете не самым оптимальным для себя способом.

Зачастую, мысли о смысле жизни или о её бессмысленности являются симптом депрессии (в самом широком понимании, не в клиническом). Сниженное настроение и рождает все мысли о бессмысленности, поэтому на них можно не обращать внимания, как минимум до момента, пока ваше настроение не выровняется. Но не надо думать, что когда вы найдете смысл жизни, депрессия пройдёт. Если вы своими действиями создали сниженное настроение, задумайтесь над тем, что надо что-то менять в том, как вы живёте, к чему стремитесь, какой деятельностью заполнена ваша жизнь, насколько подходят вам люди, которые вас окружают. Исходя из ваших ответов, попробуйте начать что-то менять. Тогда и ваше самочувствие начнёт улучшаться, и мыслей, что всё зря, будет меньше.

Мы устроены так, что у нас много потребностей, и гармоничное их удовлетворение способствует хорошему настроению и ощущению удовлетворения от своей жизни. Важно разобраться с депрессией, с причинами её возникновения, а потом уже погружаться в прояснение такого важного для каждого из нас вопроса «Зачем мы живём?». И это, действительно, имеет смысл, так как, имея конструктивные ответы на этот вопрос, гораздо проще не оказаться в ситуации, когда сожалеешь о сделанном в прошлом, а также преодолевать разного рода неприятности, которые возникают в жизни каждого человека.

Какие виды смысла жизни бывают?

Размышления на тему, зачем мы живём, полезны только, если у вас не очень выражено сниженное настроение и, главное, они должны отталкиваться от вашей системы ценностей, от вашей жизни, а не от того, что на эту тему думают философы, писатели или блогеры. В этом случае попытайтесь оценить действительную важность того, что составляет смысл вашей жизни, ваши цели, насколько вы контролируете результат, насколько окупаются затраты по времени и энергии, так ли для достижения цели важно ваше участие… Нет смысла искать ориентиры из внешних источников, и единственный ответ, который бы всё объяснил и всему бы придал осмысленность, например, такие как, что:

  • кто-то живёт в интересах своих детей, семьи, клана, страны;
  • кто-то для материально-бытового благополучия;
  • кто-то для достижения безопасного и стабильного будущего;
  • кто-то во главу угла ставит удовольствие, комфорт, социальный статус;
  • кто-то, что бы что-то доказать окружающим, например, что не хуже других или достоин любви и признания;
  • для кого-то самое главное самореализоваться и достичь успеха;
  • кто-то, чтобы сделать мир или себя лучше;
  • кто-то для того, чтобы реализовать божий замысел, через покорность его законам мироздания.

Заметьте, практически невозможно иметь только одну цель или выделить главный смысл всего. Только в экстремальных условиях срабатывает и помогает, для мобилизации, сведение всего в своей жизнедеятельности до одной задачи, да и то, только на время. Например, при попадании в тюрьму или при потере супруга, мать мобилизуется для того, чтобы «поднять» ребёнка.

Что нужно делать, чтобы двигаться в правильном направлении?

Если вам часто в голову приходят мысли, что всё бессмысленно или вы очень сильно погружаетесь в мысли о смысле жизни, то одной из возможных причин этого может быть депрессия, которую следует лечить. Если идеи бессмысленности вас одолевают, скорее всего, надо что-то менять в том, как вы живёте, если это не эндогенная депрессия. Не надо пытаться найти один ответ, который придаст осмысленность всей вашей жизни и наполнит вас энергией и оптимизмом.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *