Абсолютное бытие

Бог есть «само бытие» (ipsum esse). Бытие как принцип существования и содержания бытия уже не воспринято и не ограничено конечной сущностью (esse receptum et limitatum), a пребывает в изначально чистой полноте в самом себе (esse in se subsistens). Тогда как все конечное сущее контингентно, оно предполагает абсолютно необходимое бытие. Как тождество бытия с самим собой, оно не может не быть, оно исключает возможность небытия.

Однако если имеется само бытие, то все, что вообще возможно в содержании бытия или совершенстве бытия (perfectio essendi), вначале должно быть изначальной действительностью в абсолютном бытии. Так как, далее, бытие есть принцип чистой позитивности и актуальности, которая как таковая не полагает границу, то само бытие по необходимости решительно бесконечно. Оно оказывается изначальным единством и бесконечной полнотой всей действительности бытия и всего совершенства бытия.

Кант возражал, что из понятия наисовершеннейшего существа (ens perfectissimum) не следует существование, да и наоборот, из понятия необходимого существования невыводимо совершенство. В основе этого лежит то, что Кант, вслед за рационализмом, не имел метафизического понятия бытия. Он понимал существование чисто формально – как состояние экзистенции, более того, как чистое рассудочное понятие, приложимое только к содержаниям чувственного созерцания. Этим он не достигает бытия как принципа всей действительности бытия, не только действительного существования, но и всех действительных содержаний бытия (или совершенств бытия). Лишь отсюда становится понятным, что абсолютное «само бытие» также необходимо должно быть бесконечной полнотой всех позитивных содержаний бытия.

Из этого следует единство и простота абсолютного бытия. То, что оно может быть лишь одно, совершенно очевидно. Будь их два или более, одно не было бы другим, оно имело бы в нем свою границу; оно было бы конечным сущим. Его сущность, которая отличает его от другого, не была бы тождественна с бытием; оно было бы контингентное сущее. Само бытие может быть только одно.

Поэтому оно также должно быть простым. Простое – это то, что не имеет частей, поэтому оно неделимо. Если бы абсолютное бытие имело какие-либо (физические или метафизические) части, то одна из его частей опять-таки не была бы другой частью, одна часть была бы ограничена другой, следовательно, была бы конечна. Но состоящее из конечных частей само конечно, а потому контингентно. Абсолютное бытие должно быть решительно простым единством, которое, тем не менее, не исключает множество и различность конечно сущих, а осуществляет последние. Из этого следует, что абсолютное должно быть также сущностно неизменным. Всякое изменение предполагает реальное различие между постоянным, однако еще далее определимым элементом и далее добавляющимися или исчезающими определениями; простота была бы упразднена. Более того, всякое изменение означает приобретение или утрату в содержании бытия. Оно предполагает, что изменяемое само не обладает уже всем содержанием бытия, следовательно характеризуется потенциальностью, конечностью, контингенцией. Поэтому абсолютное бытие должно быть в самом себе абсолютно неизменным.

Отсюда также вытекает, что бытие не может быть подвластно времени и пространству. Оно сверхвременно, ибо все, что пребывает в потоке времени, контингентно. Того, что есть, прежде еще не было и после этого больше не будет. Всякая точка времени его существования контингентна, поэтому все существование контингентно. Абсолютное бытие обладает своей действительностью и исполняет ее в собранной полноте: в «Теперь» вечного настоящего (nunc stans). И потому оно должно быть точно так же сверхпространственно. Если бы оно состояло в рядоположности пространственных протяженностей, то должно было бы иметь части и быть делимым; в силу его простоты это исключено. Абсолютное бытие существует не в пространстве и не во времени, а сверхпространственно и сверхвременно: оно везде и нигде, всегда и никогда, но как раз в силу этого одинаково присуще всякому месту и всякой точке времени в вечно охватывающем «Здесь и Теперь».

Поэтому пра-действительность бытия должна быть, по сравнению с пространственно-временным миром и со всем конечным сущим, абсолютно трансцендентна. Здесь понятие трансценденции достигает своего наивысшего, т. е. абсолютного, смысла. Мы говорили о «логической» трансценденции понятия бытия (и трансцендентальных определениях бытия), затем о «виртуальной» трансценденции духа, который в актуальной конечности, но в виртуальной бесконечности сверх себя устремляется к актуально бесконечному. Здесь же подразумевается «актуальная» трансценденция. Она состоит в бытийно-сообразной (онтологической) различности абсолютной пра-действительности Бога со всем контингентным и конечным сущим. Последнее не может пониматься ни как «модус» (Спиноза), ни как «момент» (Гегель) самоосуществления Бога. Конечное обожествлялось бы, Бог становился бы конечным – это неразрешимое противоречие. Бытие Бога может мыслиться лишь как абсолютно трансцендентное: как бесконечно другое, бесконечно превосходящее все конечное – но так, что трансценденция прямо превращается в условие его имманентности, т. е. его всегда и везде присутствующего действия в мире его творений.

АБСОЛЮТ (от лат. absolutus – законченный, завершенный, полный; совершенный; независимый, самостоятельный; несвязанный, свободный; неограниченный, безусловный) – философский термин, обозначающий понятие самодостаточной, вечной, актуально бесконечной духовной реальности, в которой как в своей основе коренится бытие всего сущего. В монотеистических религиях, религиозно-философских и теологических концепциях понятию абсолюта соответствует представление о Боге. В древнеиндийских учениях в качестве абсолюта выступает брахман, в даосизме – дао, в каббале – Эйн Соф, безграничная, чистая божественность. В истории классической западноевропейской философии обсуждаются различные аспекты и уровни этого понятия. У Парменида, например, это чистое бытие; у Платона – «Первоединое-Благо»; у Аристотеля – «мыслящее само себя мышление» (оно же – «форма форм», «конечная цель», высшая, или чистая, энтелехия и «перводвигатель»); в неоплатонизме – Единое; у Экхарта – «Божественность-Божество» (Gottheit); у Николая Кузанского – «абсолютный максимум», «неиное», «возможность бытия» (possest); y Декарта – абсолютное бытие, связь которого с самосознанием проявляется в акте cogito; y Спинозы – «субстанция»; у Лейбница – «монада монад»; у Канта тема абсолюта так или иначе преломляется в его рассуждениях об «идеях» и «идеале» чистого разума, о вещи в себе, категорическом императиве, постулатах практического разума; у Фихте это – «абсолютное Я»; у Гегеля – абсолютный дух. Считается, что термин «абсолют» впервые употребили М.Мендельсон и Ф.Якоби для обозначения спинозовской «субстанции». Шеллинг активно использовал этот термин (абсолютное тождество субъекта и объекта), затем – вслед за Гегелем – «абсолютный дух» и, наконец, «могущее быть» (das Seinkönnende). Категория абсолюта становится центральной для английского неогегельянства – т.н. «абсолютного идеализма» (Брэдли и др.). У С.Л.Франка это – «непостижимое», постигаемое через постижение его непостижимости (в духе концепции «ученого незнания» Николая Кузанского); у Тейяра де Шардена – умопостигаемое единство точек «Альфа» и «Омега» как метафизический центр, источник и вместе с тем конечная цель (в смысле, близком к аристотелевской энтелехии во вселенском процессе ноогенеза).

Понятие абсолюта не было дано человеческому духу изначально, оно, скорее, было лишь «задано» как цель устремлений философской мысли, движимой потребностью к познанию бесконечного. Из чего возникает такая потребность? Соответствует ли понятию абсолюта какая-нибудь реальность, т.е. имеет ли оно денотат? Как должно быть построено это понятие, чтобы ему соответствовало что-либо в действительности? Насколько вообще правомерна такая постановка вопроса? Можем ли мы, не впадая в противоречие, говорить об абсолюте как о «предмете» знания? Если же противоречие должно быть признаком того, что мы находимся на правильном пути к познанию абсолюта (Гегель), то где найти критерий для того, чтобы отличить в самопротиворечивых утверждениях об абсолюте противоречия, свидетельствующие лишь об ограниченности, беспомощности и заблуждениях конечного духа, от противоречий, выражающих внутреннюю диалектику бесконечного?

Установка «ученого незнания» (от Николая Кузанского до С.Франка) состоит прежде всего в признании того, что постижение абсолюта – задача внутренне противоречивая, ибо абсолют «по определению» неопределим и всякая попытка втиснуть его в рамки конечного понятия заранее обречена на неудачу, ибо она ведет лишь к «оконечиванию» бесконечного. То, что выражается в конечном понятии, уже не есть бесконечное, а его противоположность. В этом смысле абсолют всегда по ту сторону конечного духа, а то, что конечному духу удается постичь, уже именно поэтому не есть абсолют. Однако дальнейший шаг состоит в том, чтобы понять, что абсолют непостижим принципиально, а не только эмпирически и ситуативно-фактически, в силу ограниченности нашей познавательной способности, которая, не меняясь качественно, могла бы преодолеть эту ограниченность «завтра». Поэтому ставится задача: постичь то, в чем состоит непостижимость абсолюта. Этот вопрос, однако, в свою очередь является лишь гносеологическим измерением метафизической проблемы: в чем состоит бесконечность бесконечного? То, что принципиально не доступно познанию вообще, метафизически локализовано поэтому только «по ту сторону» познающего субъекта и в силу этого имеет в самом же субъекте свой предел. Но такое абсолютно потустороннее (вытесненное за пределы субъекта) нечто как раз и не есть бесконечная реальность. Абсолютизация эпистемологической трансцендентности абсолюта неизбежно ведет к утверждению и абсолютизации его метафизической трансцендентности по отношению к познающему субъекту, а тем самым – к оконечиванию того, что «по определению» бесконечно. Тем самым скептическое утверждение о непостижимости абсолюта обнаруживает внутреннюю противоречивость, и на первый план выступает вопрос о содержании понятия абсолюта. При этом оказывается, что такие определения, как «чистое бытие», «субстанция», «причина», «абсолютно необходимая сущность» и т.п. слишком абстрактны, односторонни и выражают лишь отдельный аспект той целостной реальности, к которой как к абсолюту и стремится разум. Поэтому, сами эти понятийные определения неистинны, и те стороны абсолюта, которые они выражают, взятые изолированно, тоже неистинные и именно поэтому непознаваемы. Утверждение о том, что истина познаваема, дополняется утверждением о том, что познаваема только истина. Иначе говоря: только относительно абсолюта и возможно подлинное знание, тогда как о конечных вещах возможно лишь мнение. Задача разума поэтому состоит в том, чтобы (1) синтезировать схваченные в рассудочных абстракциях отдельные черты абсолюта в единый, целостный «образ» (А.Ф.Лосев называет такой образ «умной иконой» бесконечного) и (2) не только теоретически раскрыть, но и практически актуализировать имманентность абсолюта человеческому духу. Религиозно-философские системы были по существу не чем иным, как попытками построить такой «образ» бесконечного, а в сочетании со вторым моментом этой задачи представляли собой различные формы реализации спекулятивно-мистической установки. В рамках европейской философии спекулятивная мистика представляет собой философскую традицию, наиболее богатую интуициями об абсолюте. Эта традиция восходит к Платону и Аристотелю, получает конфессионально оформленное развитие у некоторых отцов Церкви (особенно у Августина и Псевдо-Дионисия Ареопагита), а в немецкой философии идет от Экхарта через Николая Кузанского и Беме к Фихте, Гегелю и Шеллингу.

ПОНЯТИЕ АБСОЛЮТА ПО ГЕГЕЛЮ И ШЕЛЛИНГУ. Согласно Гегелю, понятие абсолюта – не понятие в традиционном формально-логическом смысле, а некоторая живая реальность, имя которой – абсолютный дух. На этом уровне отпадает вопрос о соответствии содержания понятия какому-либо предмету, поскольку «порядок бытия» здесь совпадает с «порядком познания». Абсолют кажется трансцендентным самосознанию (и потому непознаваемым) именно потому, что он сам еще не постигнут как… самосознание. Это постижение абсолюта в качестве самосознания есть понятие абсолюта и вместе с тем действительное его самосознание, которое, в свою очередь, и есть сам же абсолют, или, иначе говоря, Бог есть самосознание Бога (К.Фр.Гёшель). Это высказывание не является формально-логической ошибкой, а символически выражает собственную самосоотнесенность абсолюта. Аристотель понимал эту самосоотнесенность как мышление мышления, а Гегель – как творящий самого себя акт абсолютного самосознания. Эта реальность трансцендентна по отношению к конечному бытию. Но именно в силу своей бесконечности она также и имманентна всему сущему, в т.ч. и человеческому духу, а в силу этой имманентности особым образом познаваема. М.Хайдеггер обозначает трансцендентную имманентность абсолюта термином «Parusie» (греч. – присутствие, проникновение, близость) и подчеркивает, что начало познания абсолюта состоит в том, чтобы суметь воспринять это присутствие. С точки зрения спекулятивно-теологической установки специфика этого познания обусловлена именно тем, что абсолютное Самосознание сохраняет свою трансцендентность даже в своей имманентности: оно всегда остается соотнесенным лишь с самим собой. Однако через спекулятивную медитацию конечный дух способен подняться над своей конечностью и актуализировать в себе извечное присутствие абсолютной трансценденции. Результатом этой актуализации является «прорыв» (Durchbruch – один из фундаментальных смыслообразов в учении Экхарта) абсолютного самосознания в человеческий дух, благодаря чему самосознание человека возводит себя до спекулятивного символа, т.е. такой реальности, которая не только указывает на пребывающую «вне» и «независимо» от нее трансценденцию, но и раскрывает ее наличие в себе самой и демонстрирует, что «бесконечное» полностью присутствует в «конечном», а «конечное» таким образом репрезентирует, реально «являет» собою «бесконечное», целое. Тем самым познание абсолюта оказывается в определенном смысле и невозможным (ибо лишь только он сам способен познавать себя), и возможным (ибо конечный дух может добиться того, чтобы самосознание абсолюта получило наличное бытие в самосознании человека).

Поздний Шеллинг в своей т.н. «позитивной философии» пытается умозрительно воспроизвести структуру абсолюта, благодаря которой он оказывается способным не впадать в «абсолютно необходимое» и потому абсолютно несвободное, «слепое» бытие (подобное субстанции Спинозы), а оставаться в себе самом абсолютно свободным субъектом бытия. В учении о потенциях абсолютного духа Шеллинг стремится показать, каким образом абсолюту удается сохранять свою трансцендентность, или самосоотнесенность, благодаря которой он есть именно самосознание, и одновременно свою имманентность, что возможно как сознательное и свободное творческое действие. На этом уровне снимается также различие между «абсолютом метафизики» и «абсолютом религии» и выкристаллизовывается живое «понятие» бесконечного самосознания, или абсолютной Личности. Концепция «абсолютного духа» у Шеллинга и Гегеля и представляет собой такое понимание абсолюта. Различие между Гегелем и Шеллингом состоит в том, что у Гегеля присутствие абсолюта в человеческом духе носит необходимый характер, а у Шеллинга абсолют – свободный субъект бытия. Самооткровение абсолюта в самосознании человека есть в этом смысле результат не только активности человеческого духа, но и направленной на него активности абсолюта. Здесь обнаруживаются границы односторонне спекулятивного философского постижения абсолюта.

Литература:

1. Доброхотов А.Л. Категория бытия в классической западноевропейской философии, М., 1986;

2. Быкова М.Ф., Кричевский А.В. Абсолютная идея и абсолютный дух в философии Гегеля. М., 1993;