По прошествии времени Яков Софроныч понял: все началось с самоубийства Кривого, их жильца. Перед тем он рассорился со Скороходовым и обещал донести, что Колюшка с Кириллом Северьянычем про политику спорят. Он же, Кривой, в сыскном отделении служит. А удавился-то он оттого, что выгнали его отовсюду и жить ему стало не на что. Как раз после этого Колюшкин директор вызвал к себе Якова Софроныча, и Наташа с офицером встречаться стала, и квартиру сменить пришлось, и новые жильцы появились, от которых Колина жизнь пошла прахом.
В училище требовали, чтобы сын (он и вправду резок, даже с отцом) извинился перед преподавателем. Только Колюшка стоял на своём: тот первым унизил его и с первого класса издевался, оборвышем звал и не Скороходовым, а Скомороховым. Одним словом, исключили за полгода до окончания. На беду, ещё подружился с жильцами. Бедные, молодые, живут как муж с женой, а не венчаны. Вдруг исчезли. Явилась полиция, сделали обыск и Колю забрали — до выяснения обстоятельств забрали, — а потом выслали.
Продолжение после рекламы:
Не радовала и Наталья. Зачастила на каток, стала ещё более дерзкой, приходила поздно. Черепахин, влюблённый в неё жилец, предупредил, что за ней ухаживает офицер. Дома стоял крик и рекой лились оскорбления. Дочь заговорила о самостоятельной жизни. Вот скоро выпускные экзамены, и она будет жить отдельно. Ее берут в приличный универмаг кассиршей на сорок рублей. Так и произошло. Только жила она теперь, невенчанная, с человеком, обещавшим жениться, но лишь когда умрёт его бабушка, завещавшая миллион. Конечно, не женился, требовал избавиться от беременности, совершил растрату и подсылал Наташу просить денег у отца. А тут как раз директор г-н Штосе оповестил об увольнении Скороходова. В ресторане им очень довольны, и работает он уже двадцать лет, все умеет и знает до тонкости, но… арест сына, а у них правило… Вынуждены уволить. Тем более сын-то к этому времени бежал из ссылки. Это была правда. Яков Софроныч уже виделся с Колюшкой. Был — не как раньше, а ласков и добр с ним. Мамаше передал письмо и снова скрылся.
Луша, как прочитала весточку от сына, плакать начала, а потом за сердце схватилась и умерла. Остался Яков Софроныч один. Тут, правда, Наталья, не послушав сожителя, дочку Юленьку родила и отдала отцу. Он уже работал приходящим официантом, тоскуя по белым залам, зеркалам и солидной публике.
Брифли существует благодаря рекламе:
Конечно, на прежнем месте бывали обиды, предостаточно было безобразий и несправедливостей, было, однако, и своего рода искусство, доведённое до совершенства, и Яков Софроныч этим искусством владел вполне. Пришлось научиться держать язык за зубами. Почтенные отцы семейств просаживали здесь с девицами тысячи; уважаемые старцы приводили в кабинет пятнадцатилетних; тайком подрабатывали мужние жены из хороших фамилий. Самое страшное воспоминание оставили кабинеты, обитые плюшем. Можно сколько угодно кричать и звать на помощь — никто не услышит. Прав все же был Колюшка. Какое в нашем деле благородство жизни?! На что уж Карп, приставленный к этим комнатам человек, — так и тот раз не вытерпел и постучал в дверь: так одна кричала и билась.
А то вот ещё играл при ресторане дамский оркестр, состоявший из строгих барышень, окончивших консерваторию. Была там красавица, тоненькая и лёгкая, как девочка, и глаза — большие и печальные. И вот стал заглядываться на неё коммерции советник Карасев, чьё состояние невозможно было прожить, потому что каждую минуту оно прибывало на пять рублей. Посидит он в ресторане три часа — вот и тысяча. Но барышня даже не глядит, и букет из роз в сотни рублей не приняла, и на шикарный ужин, заказанный для всего оркестра Карасевым, не осталась. Якову Софронычу на утро наряжено было отнести букет ей на квартиру. Букет приняла старушка. Потом вышла сама тоненькая и захлопнула дверь: «Ответа не будет». Много времени прошло, но в ресторане все-таки сыграли свадьбу господина Карасева. Тоненькая от него с другим миллионером за границу укатила из-за того, что господин Карасев все от брака с ней отказывался. Так нагнал он их на экстренном поезде и силой привёз. Колю все-таки нашли и арестовали. В письме писал: «Прощайте, папаша, и простите за все, что причинил». Но перед самым судом двенадцать арестантов убежали, и Коля с ними, а спасся чудом. Спасался от погони и оказался в тупике. Бросился в лавочку: «Спасите и не выдавайте». Старик лавочник отвёл его в подвал. Яков Софроныч ездил к этому человеку. Благодарил, но тот в ответ только и сказал, что без Господа не проживёшь, а верно сказал, будто глаза ему на мир открыл.
Через месяц пришёл неизвестный и передал, что Колюшка в безопасности. После этого стало все понемножку налаживаться. Лето Яков Софроныч проработал в летнем саду, управлял кухней и буфетом у Игнатия Елисеича, из того же ресторана, где он когда-то работал. Тот очень был доволен и пообещал похлопотать. А тут ещё профсоюз (с ним директору пришлось теперь считаться) потребовал восстановить незаконно уволенного.
И вот Яков Софроныч снова в том же ресторане за привычным делом. Только детей нет рядом.
По прошествии времени Яков Софроныч понял: все началось с самоубийства Кривого, их жильца. Перед тем он рассорился со Скороходовым и обещал донести, что Колюшка с Кириллом Северьянычем про политику спорят. Он же, Кривой, в сыскном отделении служит. А удавился-то он оттого, что выгнали его отовсюду и жить ему стало не на что. Как раз после этого Колюшкин директор вызвал к себе Якова Софроныча, и Наташа с офицером встречаться стала, и квартиру сменить пришлось, и новые жильцы появились, от которых Колина жизнь пошла прахом. В училище требовали, чтобы сын (он и вправду резок, даже с отцом) извинился перед преподавателем. Только Колюшка стоял на своем: тот первым унизил его и с первого класса издевался, оборвышем звал и не Скороходовым, а Скомороховым. Одним словом, исключили за полгода до окончания. На беду, еще подружился с жильцами. Бедные, молодые, живут как муж с женой, а не венчаны. Вдруг исчезли. Явилась полиция, сделали обыск и Колю забрали — до выяснения обстоятельств забрали, — а потом выслали…
Книги, которые влияют на наше мировоззрение. Книги, которые отвечают на главные вопросы людей своей эпохи. Книги, которые стали частью христианской культуры. Мы знакомим наших читателей с ними в литературном проекте «Фомы» — «Легендарные христианские книги».
О книге
Советское издание повести. Москва, «Гослитиздат», 1957
Философская повесть.
Время написания:
1910–1911 годы
Главный герой повести — официант фешенебельного московского ресторана Яков Скороходов — каждый день терпит унижения спесивых господ, которым вынужден прислуживать. Параллельно с этим у Якова рушится семья: сына-революционера выгоняют из училища и тот подается в бега, умирает супруга, а дочь сожительствует со своим начальником по работе. Все, что к концу жизни остается у официанта, — это внучка от дочери, холодная съемная комната и привычная работа в услужении. Но даже в таких обстоятельствах главный герой остается честным и добрым человеком, который не потерял веру в Бога.
Факты:
Brateevsky (talk page) — собственная работа, CC BY-SA 4.0,
Прототипом фешенебельного ресторана, о котором говорится в повести, стал популярный московский ресторан «Прага», в котором бывали А. П. Чехов, Л. Н. Толстой, И. Е. Репин и другие знаменитости. Заведение закрывалось, реконструировалось, но сейчас вновь открыто.
В 1918 году писатель жил в Крыму, где был сильный голод. Местные официанты, которые читали повесть «Человек из ресторана», бесплатно кормили Ивана Сергеевича.
1927 г.
«Не для категории высшей писал я эту вещь, широкая масса, если бы прочла ее, может быть, что-нибудь получила. Хоть одно теплое слово хотелось сказать за эту массу и для нее», — так писал автор в письме Максиму Горькому о своем произведении.
К. И. Чуковский о повести «Человек из ресторана»: «Об этой вещи весь Петербург кричит… Ваша вещь поразительная!»
Кадр из фильма «Человек из ресторана» Якова Протазанова
В 1927 году режиссер Яков Протазанов снял немой фильм «Человек из ресторана».
Сцена из спектакля «Человек из ресторана». Фото с сайта satirikon.ru
В Омском государственном камерном театре «Пятый театр» в 2000 году режиссер Марина Глуховская поставила спектакль «Человек из ресторана».
В московском театре «Сатирикон» «Человек из ресторана» поставлен в 2015 году режиссером Егором Перегудовым.
Об авторе
Иван Сергеевич Шмелев (1873–1950) — русский писатель, публицист,
православный мыслитель.
Факты:
В студенческие годы Иван Шмелев женился на Ольге Охтерлони, после свадьбы они отправились в необычное свадебное путешествие — на остров Валаам. Там он услышал от иеромонаха Варнавы Гефсиманского слова: «Превознесешься своим талантом». После поездки написал путевые очерки «На скалах Валаама», но цензурный комитет заставил его исключить из книги около тридцати страниц. После этого Шмелев почти на десять лет оставил занятия литературой.
Иван Шмелев был номинирован на Нобелевскую премию по литературе в 1931–1932 годах, но не получил ее.
Ольга и Иван Шмелевы с сыном Сергеем. Март 1917 г., Москва
Во время революционной смуты 1917 года писатель до последнего не хотел уезжать из страны и переехал из родной Москвы в Алушту, где написал знаменитое произведение «Неупиваемая Чаша».
После расстрела чекистами единственного сына Сергея, Иван Шмелев в 1922 году вместе с женой эмигрировал в Европу. Сначала автор уехал в Берлин, позже — в Париж, где умер в 1950 году. Писателя похоронили на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, а в 2000 году, согласно завещанию, останки его и его супруги были перезахоронены в Москве рядом с могилами членов семьи в некрополе Донского монастыря.
Дом-музей И. Шмелева в Алуште. Фото с сайта alushta.tourslife.ru
В 1993 году в Алуште был открыт дом-музей Шмелёва, событие было приурочено к 120-летнему юбилею писателя. В нем представлена мебель, которой пользовался И. С. Шмелёв, его произведения, письма, телеграммы и личные фотографии.
29 мая 2000 года в Замоскворечье, в сквере у перекрестка между Большим Толмачевским и Лаврушинским переулками, был установлен на постаменте памятник — бюст Шмелева. В 2014 году сквер был назван в честь писателя.
Цитаты
И слышу, как они у меня в боковом кармане хрустят, проклятые. Значит, краденые деньги в дом тащу… кормить-питать. Никогда я ничего подобного раньше, и Колюшку по щеке отлупил. Не могу идти на квартиру. Страшно себя стало. Да что же это? Значит, всю жизнь насмарку? А она-то, моя жизнь-то каторжная, одна у меня была, без соринки была… Одно мое, эта жизнь без соринки.
Смотришь на все это, смотришь… А-а… Несчастные творения Бога и Творца! Сколько перевидал я их! А ведь чистые и невинные были, и вот соблазнены и отданы на уличное терзание.
Много прошел я горем своим, и перегорело сердце. Но кому какое внимание? Никому. Больно тому, который плачет и который может проникать и понимать. А таких людей я почти что не видал. Вокруг не видал, с которыми имел дело. Потому что теперь нет святых, которые были раньше, как написано в священных книгах. Теперь пошел народ другого фасона и больше склонен, как бы иметь в кармане лишние пять рублей.
На жизни Ивана Сергеевича Шмелёва, как и многих общественных и культурных деятелей России ещё дореволюционного, а потом и послереволюционного времени, мы можем видеть этот неотвратимый поворот мировоззрения от «освобожденческой» идеологии 1900-х – 10-х годов – к опоминанию, к умеренности, у кого к поправению, а у кого – как у Шмелёва – углублённый возврат к русским традициям и православию.
Иван Сергеевич Шмелёв
Вот «Человек из ресторана» (1911). Шмелёв исправно выдерживает «освобожденческую» тему (тут и разоблачительные фамилии – Глотанов, Барыгин) – и в течение повести уклоняется не раз к этой теме от ресторанной, такой плотно-яркой у него. (Концом повести вернулся.) А именно мещанско-официантское восприятие, ресторанный обиход – они-то и удались, они-то и центр повести.
В этом истинно мещанском языке, почти без простонародных корней и оборотов с одной стороны и без литературности с другой, – главная удача автора, и не знаю: давал ли такое кто до него? (Пожалуй – сквозинки таких интонаций у Достоевского.)
– Покоритесь на мою к вам любовь;
– желаю тебя домогаться;
– вместо утешения я получил ропот;
– в вас во-первых спирт, а во-вторых необразование;
– если хорошенькая и в нарядах, то такое раздражение может сделать;
– человек должен стремиться или на всё без внимания?
– для пользы отечества всякий должен иметь обзаведение;
– возвращаются из тёплого климата и обращаются к жизни напоказ;
– очень, очень грустно по человечеству;
– посторонние интересы, что Кривой повесился;
– почему вы так выражаете про мёртвое тело?
– хорошо знаем взгляды разбирать и следить даже за бровью;
– по моему образованному чувству;
– даже не за полтинник, а из высших соображений;
– если подаю спичку, так по уставу службы, а не сверх комплекта;
– теперь время серьёзное, мне и без политики тошно;
– для обращения внимания.
Человек из ресторана. Художественный фильм 1927 по рассказу И. С. Шмелёва
Но в этом же языке, при незаметном малом сдвиге привычного сочетания слов мы встречаем:
– так необходимо по устройству жизни;
– помогает обороту жизни;
– от них пользуется в разных отношениях, – (нет ли здесь уже корней платоновского синтаксиса? Он ведь не на пустом месте вырос).
А иногда в мещанском этом языке просверкнёт и подлинно народное:
– на разжиг пошло;
– шустротá;
– мне Господь за это причтёт;
– с примостью;
– не на лбу гвозди гнуть;
– срыву (наречие).
И каково общее рассуждение о повадках и обхождении лакея! (гл. XI)
И – плотный быт ресторанный, и названия изощрённых блюд – верен быту, не соврёт. Хватка у него – большого писателя.
Впрочем и тут к освобожденчеству уже не без лёгкой насмешки: «Как много оказалось людей за народ и даже со средствами! Ах, как говорили! Обносишь их блюдами и слушаешь! А как к шампанскому дело, очень сердечно отзывались». Или: «Одна так-то всё про то, как в подвалах обитают, и жалилась, что надо прекратить, а сама-то рябчика в белом вине так и лущит, так это ножичком-то по рябчику как на скрипочке играет».
Задумывается и вглубь: «Так поспешно и бойко стало в жизни, что нет и времени понять как следует». По этой линии Шмелёву ещё много предстоит в будущем.