/ Сочинения / Разное / Древнерусская литература / Памятники древнерусской литературы

Тип: Обзорная тема (по произведениям нескольких авторов)

В XI-XII веках произошел взлет культурного развития Киевской Руси. Культурными центрами были крупные города, многие из которых приобрели значение европейских центров: Новгород, Киев, Галич.
Проведенные археологами раскопки позволяют говорить о высокой культуре горожан, многие из которых были грамотными. Об этом свидетельствуют сохранившиеся долговые расписки, челобитные, распоряжения о хозяйственных делах, извещения о приезде, письма, которые писали на бересте, а также сохранившиеся в разных городах надписи на вещах, стенах церквей. Для обучения грамоте в городах организовывались школы. Первые школы для мальчиков появились еще в X веке, а в XI веке в Киеве была открыта школа для девочек.
Доподлинно известно, что еще до принятия христианства Древняя Русь знала письменность. Первые дошедшие до нас рукописные книги представляют собой настоящие произведения искусства. Книги написаны на очень дорогом материале — пергаменте, который изготовляли из бараньей, телячьей или козлиной кожи. Украшали их изумительными по красоте цветными миниатюрами.
Большинство дошедших до нас книг, относящихся к этому периоду времени, религиозного содержания. Так, из 130 сохранившихся книг 80 содержат основы христианского вероучения и морали. Однако в это время существовала и религиозная литература для чтения. Хорошо сохранился сборник рассказов о реально существующих и легендарных животных, деревьях, камнях — «Физиолог». Этот сборник состоит из нескольких рассказов, в конце каждого помещено небольшое толкование описанного в духе христианства. Так, например, природное свойство дятла долбить деревья соотносилось с дьяволом, который упорно ищет слабые места человека.
К этому же периоду времени относятся такие вьдающиеся памятники церковной литературы, как «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, проповеди Кирилла Туровского. Существовали также религиозные книги, которые нетрадиционно истолковывали известные библейские сюжеты. Такие книги назывались апокрифами. Название произошло от греческого слова «потаенный». Самым популярным был апокриф «Хождение Богородицы по мукам».
В большом количестве создавались жития святых, которые подробно описывали жизнь, деятельность, подвиги людей, причисленных церковью к лику святых. Сюжет жития мог быть и захватывающим, как, например, «Житие Алексея, человека Божия».
Известны также литературные памятники Владимиро-Суздальской земли. Среди них «Слово» («Моление») Даниила Заточника.
В XI веке появились и первые сочинения исторического (документального) характера. К этому периоду времени относится древнейший, сохранившийся до наших дней, летописный свод — «Повесть временных лет». Этот документ позволяет нам судить не только о политической ситуации того времени, но и о быте, нравах древних русичей.
В крупных городах велись подробные летописи, в которых фиксировались происходившие события. Летописи содержали копии подлинных документов из княжеского архива, подробные описания сражений, отчеты о дипломатических переговорах. Однако нельзя говорить об объективности этих летописных сводов, так как их составители были прежде всего детьми своего времени, которые пытались оправдать поступки своего князя и очернить его противников.
Выдающийся памятник древнерусской литературы, — «Поучение» Владимира Мономаха. Оно предназначалось детям князя и содержало наставления о том, как должны вести себя молодые князья, дети дружинников. Он предписывал и своим, и чужим не обижать жителей в селениях, всегда помогать просящему, кормить гостей, не проходить мимо человека без приветствия, заботиться о больных и немощных.
И наконец, самый значительный памятник древнерусской литературы — «Слово о полку Игореве». В основе произведения — предпринятый князем Игорем Святославичем поход против половцев. К сожалению, единственная сохранившаяся рукопись «Слова» сгорела во время пожара в Москве в 1812 году.

Беру!

26173 человека просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение.

Самые древние русские книги, дошедшие до нашего времени, относятся к XI столетию. Но рукописные книги, конечно, существовали и раньше. Они пришли к нам вместе с принятием христианства. Государству требовалось хорошо подготовленное духовенство, а также нужны были грамотные люди и для дипломатической, хозяйственной и иной деятельности.
Летопись под 988 годом указывает, что князь Владимир после крещения начал строить церкви, ставить священников, собирать детей «у нарочитых чади» (знатных людей) и «даяти нача на ученье книжное» (отдавать их в обучение).
Особого размаха «учение книжное» достигло при Ярославе Мудром, который по рассказам летописи «собра от старост и поповых детей 300 учити книгам». Князья Владимир и Ярослав создавали школы, где кроме чтения, письма и пения, преподавались также философия, риторика и грамматика, а также греческий язык, давались сведения по истории, географии, естествознанию. Грамотность была распространена в самых широких слоях населения. Школы открывались не только в Киеве и Новгороде, но и в других городах при монастырях и церквах, в них принимались дети, «достигшие седмого лета». Обучались не только мальчики, но и девочки.
Славились образованностью дочери великого князя Ярослава Мудрого. Одна из них, Анна, вышла замуж за французского короля Генриха I. Сохранился документ — дарственный акт короля Генриха Суассонскому монастырю. Кроме короля и королевы, его должны были подписать и влиятельные феодалы Франции, но подписала его только Анна Ярославна, ибо другие, в том числе и сам король, будучи неграмотными, поставили лишь крестики. Летописцы, давая характеристику князьям, никогда не забывали подчеркнуть их образованность. О самом князе Ярославе Владимировиче Лаврентьевская летопись писала, что он «книгам прилежа, и почитая ё часто в нощи и в дне». Широко образован был и сын Ярослава Мудрого, брат Анны, Всеволод: он знал пять иностранных языков.
Высоко ценил книги князь Владимир Мономах — много читал, брал книги с собой в походы, и сам был талантливым автором. Его «Поучение детям» принадлежит к важнейшим литературным творениям. В нем дан идеальный образ князя, заботливого и требовательного воспитателя-отца, старательного хозяина, опытного и храброго воина, радеющего не только о благе и могуществе своего государства, но и о «худом смерде» и «убогой вдовице».
На Русь первые книги пришли из Болгарии, но очень скоро были налажены перевод и переписка богослужебной и другой литературы непосредственно на русской земле.Основными центрами литературного творчества, переписки и распространения книг стали крупные монастыри и соборные церкви, где трудились высокообразованные люди. Например, монах Киево-Печерского монастыря Нестор, автор «Повести временных лет», по праву именуется основоположником русской исторической науки.

Как высоко ценили просвещение на Руси, как уважали книги, мы можем узнать из литературных памятников того времени. Вот несколько примеров из древнерусских сочинений: «Нет ни корабля без гвоздя, ни праведника без почитания книжного… Красота воину оружие, кораблю ветрило, тако и праведнику почитание книжное…»; «Книги, как глубина морская, окунувшись в них, мы находим драгоценные жемчужины».

Как же создавались первые русские рукописные книги?
Материалом для книг служил пергамент, называвшийся на Руси «харатья» (от латинского слова «charta» — «письмо, сочинение»), а также «кожа», «телятина».
Писались книги железистыми чернилами, имевшими коричневатый оттенок. Для чернил использовалось старое железо (например, гвозди) и дубильные вещества («чернильные орешки» — наросты на дубовых листьях). Для блеска и густоты добавляли вишневый клей и патоку. Для украшения применяли цветные краски, особенно красные, а также листовое золото, реже серебро.
Орудиями для письма служили гусиные перья, а для торжественного писания использовали лебединые и павлиньи перья. Кончик пера срезался наискось, посередине острия делался короткий расщеп.
Процесс написания книг протекал так: писец сидел на табуретке рядом с невысоким столиком, на котором располагались письменные принадлежности. Пергамент он держал на коленях. Перед написанием текста пергамент разлиновывался с помощью линейки и шильца, а с XVI века для линования листов стали применять рамку с натянутыми на ней нитями. Сушили чернила, присыпая их песком. В монастырских и княжеских книжных мастерских было разделение труда.
Рукописная книга имела форму кодекса и состояла из сложенных вдвое листов пергамента. Сначала текст переписывался чернилами, а затем в оставленные пустые места вписывались красные строки.
Особый мастер-художник украшал книгу заставками и миниатюрами (рисунками).
После этого книга попадала в руки переплетчику, который сшивал листы и делал переплет. Переплетом служили две доски, обтянутые кожей, иногда бархатом или парчой. К переплету прикрепляли выпуклые бляхи из металла (меди, золота или серебра). Некоторые книги помещали в оклад — своего рода футляр, серебряный или даже золотой. Его украшали драгоценными камнями.
Книга получалась большой и тяжелой. Держать ее в руках было трудно, поэтому при чтении ее клали на стол. Естественно, что такие книги принадлежали богатым людям, монастырям и церквям. Создание рукописной книги занимало много времени, иногда несколько лет.

Как и в других странах, на Руси первые рукописные книги были большей частью религиозными. В монастырских книжных мастерских прежде всего переписывали Библию и Жития святых, сочинялись и писались проповеди и поучения. Рукописными были и первые летописи — ценнейший источник для изучения истории.

Уже первые созданные на Руси книги говорят о высоком уровне книжного дела, о незаурядном мастерстве книгописцев и оформителей. Начертания букв, изукрашенные буквицы, затейливые заставки и рисунки — все это показывает, как много заботы вкладывали древние мастера в создание книги. Многие книги делались на заказ.
До наших дней сохранились прекрасные образцы древнерусской рукописной книги, такие как «Изборник» Святослава 1073 года. Это сборник статей, переписанный дьяком Иоанном и его помощником по заказу старшего сына Ярослава Мудрого — киевского князя Изяслава. «Изборник» был переписан с оригинала на болгарском языке, первоначально принадлежавшего болгарскому царю Симеону (Х век). Позднее эта книга досталась брату Изяслава — Святославу, который приказал дополнить рукопись пергаментными листами с миниатюрами, на одной из которых изображен сам Святослав Ярославич с членами его семьи. В книге 266 пергаменных листов, богато украшенных цветными виньетками, буквицами (инициалами), а на полях выписаны знаки зодиака. В орнаменте книги использованы мотивы русского народного творчества.
«Изборники» были очень популярны на Руси. В них входили фрагменты из «священного писания», творения «отцов церкви», высказывания мудрецов, произведения античных и средневековых писателей. В них включали статьи о риторике, логике, поэтике, исторические сведения.
Кроме «Изборников» широко распространено было также Евангелие. Выделяется своим художественным оформлением Мстиславово Евангелие, написанное около 1115 года. Прекрасный пергамент, красивое письмо, выполненный золотом и разноцветными красками орнамент, роскошный переплет, покрытый серебром, с изящными золотыми бляхами и филигранью. Из записи в Евангелии следует, что эту книгу переписал Алекса, сын священника Лазаря, по заказу новгородского князя Мстислава. Другая запись свидетельствует, что после Алексы, писавшего текст чернилами, работу продолжал мастер Жаден, раскрасивший нужные места золотом. Из третьей записи, более поздней, узнаем, что, заняв после смерти отца престол великого князя в Киеве, Мстислав послал своего управляющего Наслава с этим Евангелием в Византию и приказал снабдить там книгу красивым переплетом.
Самой популярной книгой для домашнего чтения была Псалтырь. Ее лирические стихи с удовольствием читали и стар, и млад, а отдельные фразы широко использовались как афоризмы для украшения живой речи. Псалтырь читали больным, чтобы облегчить их страдания, а также использовали ее тексты при отпевании усопших.
Для церковных же служб писали Служебную Минею, в которой содержание было распределено по месяцам. Разделить древнерусские книги на книги учебные, книги четьи (т. е. для домашнего чтения) и книги богослужебные довольно трудно. Единственное, чем отличались книги, применявшиеся в богослужении, от книг для чтения, — это богатым оформлением, дабы придать церковной службе особую торжественность.

Среднее положение между религиозной и светской литературой занимали весьма распространенные «Хождения» — путешествия различных духовных лиц или мирян в Иерусалим и другие святые места. Например, «Хождение игумена Даниила из Русской земли». Написано оно было в XII веке. Это путевой дневник — рассказ о путешествии русского монаха в Палестину. Из Византии на Русь попадали и некоторые произведения художественной литературы. Они не просто переводились, но перерабатывались и пополнялись. Одним из самых любимых был роман «Александрия» — повествование о жизни и деяниях Александра Македонского. Исторические факты здесь соседствуют с причудливым вымыслом, но для средневекового человека этот фантастический Александр был совершенно реальным героем.

Из Византии и Болгарии на Русь пришла и «научная» литература. Самой распространенной книгой стала «Христианская топография» египетского монаха Космы Индикоплова (VI век.), где рассказывалось, что земля как центр вселенной является продолговатым плоским прямоугольником, вокруг нее — океан, над землей — небесная твердь, поддерживаемая двумя арками, а еще выше — «царство небесное». Смена ночи и дня объяснялась движением Солнца вокруг конусообразного возвышения в северной части земной плоскости.
О животном мире читатель тех времен узнавал из «Физиологов». Эти описания зверей и птиц изобиловали сказками и легендами. Авторы представляли читателям не только внешний вид животных, но и их «духовные свойства». Так, например, лиса, как дьявол, — «хитрая обманщица, и дела ее злы». Наряду с реальными животными фигурировали кентавры, единороги, сирены, птица феникс и другие.
Такое разнообразие переводной литературы стало стимулом для возникновения разных жанров в древнерусской литературе. Источником служили былины, сказки, исторические песни.
Народные предания составили основу первых русских летописей. Возможно, тогда были записаны хранившиеся в народной памяти предания о первых киевских князьях Аскольде и Дире, о «вещем» Олеге. Поистине бесценным памятником отечественной и мировой литературы явились «Повесть временных лет» и «Слово о полку Игореве» (XII век.).
В те далекие времена были книги, запрещенные церковью. Первые списки «ложных» (запрещенных) сочинений появились уже в XI веке. В «Изборнике» Святослава, кроме списка «истинных» книг, рекомендуемых для чтения, приведены еще два. В первый список были помещены книги, имеющие ошибки при переписке. Такие книги разрешалось читать только особо сведущим читателям. В другой перечень вошли «ложные» или «отреченные» книги. Они подлежали уничтожению, а чтение их строжайше запрещалось. К ним относили языческую литературу, а позднее запреты распространились и на книги по разным отраслям «тайных» наук (астрономии, астрологии, космографии и т. п.), отвергающих учение церкви о сотворении мир. Сюда же причисляли «колдовские» книги, сборники заклинаний, сонники и подобные им. Чтение «ложных» книг считалось тяжким грехом.

Литературная традиция пришла на Русь после Крещения в конце X в. из православных стран.

Поскольку Русь приняла христианство византийского образца, то и учрежденная в первой половине XI в. Киевская митрополия вошла в состав Константинопольской патриархии. Канонического разделения восточной и западной церквей в то время еще не было, но отличия в богослужебной практике существовали. В частности, в странах, принявших христианство византийского образца, вся церковная служба проходила на национальном языке. Иерархи и богословы римской церкви придерживались так называемой трехязычной доктрины, согласно которой отправлять службу следовало на одном из трех «священных» языков: еврейском, греческом или латинском. Следствием позиции, которую занимала восточная церковь, стало развитие в православных странах собственной письменности и литературной традиции.

За столетие до Руси православие приняла Болгария – славянская страна, близкая нам по языку. Временем расцвета Болгарского царства стал X в. От той эпохи до нас дошла развитая литературная традиция; на славянский язык были переведены десятки византийских памятников литургики, агиографии, литературы.

После Крещения Руси именно болгарская книжность стала основой для развития древнерусской литературы. Древнейшие русские богослужебные рукописи имеют или болгарское происхождение, или восходят к болгарским оригиналам.

Основной задачей на первом этапе христианизации Руси было обеспечить отправление церковных служб, что предполагало наличие основных богослужебных книг. Так называемые служебные (по-гречески «апракос») варианты Евангелия, Апостола, Псалтири и др. привозились в первую очередь из Болгарии. Однако уже в XI в. на Русь из Болгарии привозили и другие сочинения – исторические, богословские, литературные, причем как переводные, так и оригинальные, созданные славянскими авторами. Есть данные, что в XI в. в Киеве стали переводить с греческого и, таким образом, появились уже русские переводы византийских сочинений.

В XI – начале XIII в. на Руси было переведено немало греческих сочинений, в том числе знаменитый средневековый роман «Александрия», посвященный подвигам Александра Македонского. В древности авторство «Александрии» приписывалось ученику Аристотеля Каллисфену, что не соответствует действительности, поэтому автора (до сих пор неизвестного) называют Псевдокаллисфеном. «Александрия» была чрезвычайно популярна не только в Византии, но и в Западной Европе. На Руси перевод «Александрии» впоследствии использовался в хронографической традиции.

К ранним русским переводам относят также «Девгениево деяние», «Повесть о Варлааме и Иоасафе», «Повесть об Акире Премудром». Последний памятник переведен с сирийского оригинала. В XIII в. на Русь приходят переводные сочинения из Сербии: «Сказание об Индии богатой» и «Сказание о двенадцати снах царя Шахаиши». Первое переведено с латинского языка, второе – с какого-то из восточных.

Важнейшей функцией литературы в средневековый период являлось поучение, или, как говорили на Руси, «наказание» (в значении «наказ»). Это было прямой обязанностью церковного иерарха. Епископы и митрополиты должны были обращаться к своей пастве, используя при этом жанры послания, поучения или слова.

Не все иерархи были в состоянии написать оригинальный текст. Многие наверняка попросту игнорировали эту обязанность. Другие использовали уже имеющиеся образцы. Однако среди памятников древнерусской учительной литературы встречаются и оригинальные сочинения, причем составленные с большим мастерством и литературным талантом. Они служат ценным источником для изучения не только церковных отношений, но и древнерусской культуры в целом.

Самый ранний памятник древнерусской учительной литературы – «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, первого киевского митрополита русского происхождения.

Полагают, что Иларион написал свое самое знаменитое сочинение еще в бытность священником княжеской церкви Спаса на Берестове под Киевом. Митрополитом он стал в 1051 г., следовательно, «Слово о законе и благодати» было создано до этого времени. В своем произведении (есть основания считать, что оно было произнесено с церковной кафедры) Иларион говорит о двух исторических эпохах: ветхозаветной и новозаветной. В первую миром управлял закон, данный Богом еврейскому народу через пророка Моисея. Благодать же, принесенная миру Христом, открыла новую эпоху, в которую все народы оказываются равны перед Богом. Иларион проводит мысль о культурной и религиозной самостоятельности Руси, добровольно принявшей Крещение. Во второй части «Слова» Иларион прославляет крестителя Руси князя Владимира Святославича и его сына Ярослава Мудрого. Панегирик Владимиру можно рассматривать как одну из ранних попыток его церковного почитания.

Одним из самых талантливых и образованных русских епископов домонгольской эпохи следует признать туровского епископа Кирилла (стал епископом не позднее 1162 г., умер до 1182 г.). Ему принадлежат, помимо ряда литературных произведений, восемь слов на церковные праздники, 30 молитв и два канона. Кирилл создавал свои произведения, опираясь на большой круг византийской и болгарской книжности. Его сочинения представляют собой первоклассные образцы учительной литературы, не уступающие византийским.

Видное место в древнерусской литературной традиции занимает историография. Она включала как переводы иностранных хроник, так и собственно русские летописные произведения.

С византийскими хрониками на Руси познакомились еще в XI в., они стали образцом исторического повествования для русских летописцев. По авторитетности и популярности в то время на первом месте стояла «Хроника» Георгия Амартола. Она была составлена в IX в. (между 15 января 846 г. и 14 июня 847 г.) византийским монахом Георгием, который в тексте памятника согласно литературному этикету того времени назвал себя «грешником» (по-гречески – «амартолос»). Берущая начало, как и большинство средневековых хроник, от Сотворения мира, «Хроника» Аматрола доводит повествование до деяний поместного Константинопольского собора 842–843 гг., который восстановил иконопочитание. Обилие богословских пассажей, некоторая непоследовательность в повествовании привели к тому, что текст «Хроники» неоднократно редактировался. В Древней Руси получил распространение текст «Хроники» Амартола с продолжением до 948 г.

«Хроника» Георгия Амартола переведена тяжелым для восприятия языком, к тому же изобилует многочисленными богословскими рассуждениями. Тем не менее она существенно повлияла на русских летописцев XI в., которым была известна и другая византийская хроника, составленная церковнослужителем Иоанном (ок. 491–578), называвшим себя «Ритором» (по-гречески «Малала»). В «Хронике» Иоанна Малалы рассказывается об истории увлекательно и литературно, приводятся античные мифы, подробно повествуется об античной истории. Вполне вероятно, что в домонгольский период на Руси имели хождение переводы и других византийских хроник.

В конце XI в. была составлена первая русская хронографическая компиляция – «Хронограф по великому изложению», основными источниками которого стали хроники Георгия Амартолы и Иоанна Малалы. Однако этот свод но всемирной истории составили уже русские книжники.

Под влиянием греческих хроник в XI в. возникла русская летопись. При этом по своим приемам летопись существенно отличается от хроник, которые, подражая Ветхому Завету, рассказывают о «царствах». Изложение летописи ведется по годам.

Некоторое отступление от погодного принципа изложения представляет вводная часть, где излагаются средневековые воззрения на происхождение народов (от сыновей библейского Ноя) и местонахождение разных стран. Почти все русские летописи в своей начальной части содержат единый текст, повествующий о русской истории с древнейших времен (с расселения славян по восточно-европейской долине) до начала XII в., а именно до 1110 г. Дальнейший текст у разных летописей расходится, из чего следует, что в основе летописной традиции лежит некая летопись, доведенная до начала XII в. Начальная часть большинства летописей имеет заголовок: «Се Повесть временных лет…». В некоторых летописях указан и автор – монах Киево-Печерского монастыря Нестор.

Но исследователи полагают, что «Повесть временных лет» – не первая редакция русской летописи. Более ранний этап летописания донесла новгородская летописная традиция. В начальном тексте Новгородской I летописи гораздо меньше, чем в «Повести временных лет», заимствований из «Хроники» Георгия Амартола. На основании изучения древнейших летописных текстов исследователи предположительно выделяют этапы летописания XI в.

Самый ранний летописный свод, как считается, был создан в связи с учреждением в Киеве митрополии в 1037 г. У исследователей не вызывает сомнений факт работы летописца в 1070-с гг., на что есть косвенное указание непосредственно в тексте летописи. Автором данного свода считают игумена Киево-Печерского монастыря Никона, который был вынужден бежать из Киева вместе с князем Изяславом Ярославичем в 1073 г., в связи с чем свод датируется этим временем. Наконец, целый ряд указаний в тексте летописи доказывает, что следующим был свод, доводивший повествование до 1093 г. (его называют «Начальный свод»). По всей видимости, именно свод 1093 г. отразился в новгородском летописании. Он открывался своеобразным предисловием, прославляющим Русскую землю, и назывался «Софийским временником». Следующий этап летописания – «Повесть временных лет», которая имеет три редакции: до 1113 г., до 1116 г. и до 1118 г.

Летописание XII в. представлено тремя традициями: новгородской, владимиро-суздальской и киевской.

Новгородское летописание представлено сводом 1136 г. Его автором исследователи предположительно считают доместика Антониева монастыря Кирика, перу которого принадлежит хронологический трактат «Учение им же ведати человеку числа всех лет». Следующий этап новгородского летописания приходится на конец 1160-х гг. Летопись составлялась в церкви святого Иакова в Людином конце на Добрыниной улице. Известно имя летописца: священник церкви святого Иакова Герман Воята. Исследователи полагают, что летопись велась в церкви святого Иакова и в XIII в.

Владимиро-суздальское летописание известно в нескольких сводах второй половины XII в. Эта летопись имеет в основе записи, которые велись с 1158 г. при Андрее Боголюбском, но составлена она уже при Всеволоде III и продолжена при его наследниках в начале XIII в. Причем в это время летописание велось уже не только во Владимире, но также в Переславле-Залесском и Ростове.

Киевское летописание представлено Ипатьевской летописью, в которой исследователям удается вычленить по меньшей мере два свода. Первый составлен в княжение Рюрика Ростиславича и завершается на событиях 1200 г. Второй свод, безошибочно определяющийся в Ипатьевской летописи, относится к галицко-волынскому летописанию конца XIII в.

К XI в. относится начало русской агиографии – житийной литературы. Первыми русскими святыми стали трагически погибшие сыновья киевского князя Владимира Святославича Борис и Глеб, вероломно убитые своим братом Святополком.

Видимо, одновременно с Борисом и Глебом был канонизирован Феодосий Печерский, основатель Киево-Печерского монастыря. Жития святых (одно посвященное Борису и Глебу, другое – Феодосию Печерскому) написаны во второй половине XI в. Нестором, который предстает перед нами не только летописцем, но и агиографом. Составленные Нестором жития в последующие эпохи стали своего рода образцом для русских агиографов.

Как полагают, в XII в. было составлено житие княгини Ольги. К XIII в. относятся жития Евфросинии Полоцкой, Александра Невского и некоторые другие. Относительная скудость русской житийной традиции домоногольского времени объясняется тем, что русская церковь не имела самостоятельности, являясь митрополией Константинопольской патриархии. Канонизировать русского святого должна была именно византийская церковь, что сопрягалось с трудностями, как политическими, так и языковыми.

Светская литература домонгольского периода русской истории представлена единичными памятниками. Крупнейшими из них следует считать «Поучение» Владимира Мономаха (начало XII в.) и произведения Даниила Заточника (начало XIII в.).

«Поучение» Владимира Мономаха читается в составе Лаврентьевской летописи. Автор «Поучения» адресует его своим детям, но допускает и более широкую аудиторию («дети мои или кто иной»). Автор поучает, как следует управлять княжеским хозяйством, каким нужно быть в семье и в обществе. Особая ценность этих поучений в том, что они подкреплены примерами из жизни самого Владимира Мономаха. На материале различных жизненных ситуаций автор литературного памятника показывает, как он применял на практике те истины, о которых пишет.

С жизненными коллизиями связано и появление произведений Даниила Заточника. Представитель княжеского окружения, он пишет свое произведение (его текст известен в двух вариантах – «Моление» и «Слово»), находясь в заточении (поэтому и «Заточник») и жалуясь князю на несправедливое отношение к себе. При этом повествование Даниила Заточника изобилует афоризмами, поучительными и забавными историями, сближая автора со скоморошеской средой. Перед нами, таким образом, зарождение светской литературы на Руси.

Отдельно следует упомянуть «Слово о полку Игореве» – литературную поэму, посвященную походу новгород-северского князя Игоря Святославича на половцев в 1185 г. Считается, что произведение содержит призыв к объединению русских земель против внешних врагов, осуждение удельной раздробленности, которая влечет ослабление Руси. Памятник имеет сложную историю: он не дошел до наших дней в оригинале, а только в поздних копиях. Отсюда трудности изучения текста и его датировки. Некоторые ученые считают, что отдельные фрагменты памятника (цитаты из «поэм Бояна») относятся еще к IX–X вв., т.е. ко времени до похода Игоря в 1185 г. (А. Л. Никитин). Другие датируют поэму XII–XIII вв. (Д. С. Лихачев, Б. А. Рыбаков, А. А. Зализняк и др.). Высказывалось даже мнение, что «Слово…» является поздней подделкой XVIII–XIX вв. (А. Мазон, А. А. Зимин, Э. Кинан). Дискуссии вокруг «Слова…» продолжаются.

Русская литература домонгольской эпохи развивалась под влиянием традиций византийской и южнославянской (прежде всего болгарской) книжности. Постепенно, ко второй половине XII – началу XIII в., древнерусская литературная традиция обретала самостоятельность, начала влиять на южно-славянскую книжность. Однако этот процесс был прерван татаро-монгольским нашествием.

Кажется, ничего скучнее древнерусской литературы на уроках быть не может (даже «Обломов» и затяжная война в «Войне и мире» увлекательнее). Тяжело, непонятно и неясно — для чего. Учитель литературы Александр Закуренко объясняет, почему древнерусскую литературу нельзя вычёркивать из школьной программы. Но преподавать её надо по-другому.

«Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом» — если воспользоваться этой пушкинской метафорой, то мы уже давно должны жить в постколумбовский период. И Древняя Русь через её архитектуру, литературу и культуру в целом должна процветать в сознании школьника, как нынешняя Америка.

Но на самом деле Колумб всё ещё плывет к неизвестным берегам и Америка за туманом, не открыта. Потому что древнерусская литература оказалась не по зубам школьной программе.

Дело в том, что простое механическое включение тех или иных текстов древнерусской литературы в школьную программу могут вызвать лишь скуку и непонимание, даже у старшеклассников.

Одна из основных проблем — незнание истории. Циклическое, а не линейное изучение литературы и истории. Школьник не представляет ни этапы развития текстов и стилей, ни того, как видел мир средневековый автор. Ему неизвестен язык, на котором писалась вся эта древнерусская литература, а навыка анализа слов по этимологии и морфемам у школьника нет. И приходится изучать древнерусскую литературу или в переводах, или в пересказах.

Но тем не менее, древнерусская литература нужна. По крайней мере, вот по каким причинам.

Сейчас модно говорить о национальном коде, культурном коде, скрепах и цивилизационных основах. Но без понимания, что лежит в фундаменте русской культуры, все эти разговоры — всего лишь идеологические пузыри, выдуваемые для развлечения младенцев.

Понимание своей культуры начинается с понимания того, откуда пошла русская культура. А русская культура начиналась как книжная, письменная. Кирилл и Мефодий не просто просвещали славян, они весь опыт сделали доступным для прочтения и фиксации.

Кирилл и Мефодий / Фото: (Adam Jan Figel)

Невозможно представить грека, не знающего греческие мифы и Гомера, или итальянца, забывшего о Данте. А представить русского, который кривится от одного упоминания древнерусской литературы, — легко.

Начальная школа — сказки и былины

По-хорошему, древнерусская литература должна начинаться в начальной школе — как игра. Загадки, пословицы — это ещё и задачи на развитие логики, языковой интуиции, сообразительности. Можно просто давать загадки и пословицы, а можно рассказывать о них на уроках чтения и объяснять, что так 1000 лет назад в Новгороде или Киеве, Суздале или Ростове пытались найти ответы наши далёкие предки.

В начальной школе можно изучать русские народные сказки. Есть интересный проект Александра Княжицкого — сравнительные сказки с комментариями. Берутся сказки, похожие по структуре и сюжету, скажем, русская и татарская, русская и малороссийская — и в их сравнении можно потихоньку вводить в проповский мир архетипического в сказке. Того, что узнаётся с любого возраста и в любой культуре. Так же можно работать и с былинами. Начинать с того, что интересно в младшей или средней школе — подвига, сражения, чуда, а потом вводить понятия психологического портрета, устойчивого словосочетания, эпитета.

Именно древнерусская литература может стать мостиком в предельно важную тему истории и мифа. Миф — оказывается, такая же реальность. И, скажем, миф «Игры престолов» или «Властелина колец» — это современное переосмысление той же средневековой и античной сказки, мифа, былины, героической эпической песни. Дракон и змей-горыныч — братья, а Зигфрид и Илья Муромец? А Арагорн и Владимир Креститель? А Василиса Прекрасная и Елена Прекрасная?

Образ Ильи Муромца. Картина Виктора Васнецова / Фото: Wikimedia Commons

Средняя школа (5-6 класс) — летописи и жития

Со средней школы можно уже изучать летописи, жития. Задача именно в том, чтобы древнерусская литература была для школьников сочетанием традиции и новаторства. Скажем, «Слово о полку Игореве» неожиданно хорошо работает на уроках географии — когда из текста можно «выудить» названия рек, городов и построить свой топос Древней Руси.

Титульный лист «Слово о полку Игореве», издание 1934 года / Фото: Wikimedia Commons

В младшей и средней школе будет интересно рассказывать об обрядовых песнях через сезонные песни, семейные — и сами сезоны узнаваемы, и семейные проблемы ничуть не изменились с тех пор, разве что вместо лапты теперь смартфон и интернет. Тут же можно рассказать, как отмечали на Руси свадьбы, каким вообще был детский и взрослый досуг в деревне и городе.

Но опять же, такая фольклорная средневековая стихия будет понятна школьнику лишь через игру. Обязательно нужны практические задания — сочинения, отгадывания, исполнения, игры. Теоретическая часть здесь сама по себе — набор дат и имён, названий размеров и жанров — работать не будут.

8 класс — «Повесть временных лет»

В восьмом классе, когда нужно переходить к системному представлению о мире и об истории, нужно вновь вернуться к древнерусской литературе. Но уже на другом уровне — на понимании этапности движения времени и исторических периодов.

«Повесть временных лет». 14-й лист Радзивилловской летописи / Фото: Wikimedia Commons

Любой курс русской литературы в 8 классе должен начинаться с «Повести временных лет». С изучения повести идёт изучение жанра летописи и умение различать историческую фактуру и мифологические, сказочные сюжеты. При этом важно понимать, что в средней школе теоретическое мышление не работает. Погружать в ситуацию нужно игрой, воображением и работой со словом. Просто пересказ текста или ответы на вопросы в конце главы в учебнике работать не будут — ученик забудет текст как только пройдёт тему. В идеале древнерусская литература с 8 класса должна идти отдельным блоком и длительное время, хотя бы полгода.

Нельзя понять русскую культуру, не зная древнерусскую

Самое страшное, что делают с древнерусской литературой — превращают её в скучный предмет. Потому что сами учителя часто её не понимают и не знают, как с ней работать.

Учитывая, что психология средневекового человека, его представления о мире серьёзно отличаются от современных, нужно древнерусскую литературу связывать с историей, историей культуры, музыкой, живописью, архитектурой. Нужно показывать разные примеры «языка» древнерусского писателя, художника, зодчего. То есть изучение древнерусской литературы должно быть комплексной задачей вообще изучения средневековой культуры.

Например, школьники читают в переложении Житие Сергия Радонежского, что неплохо, но сразу превращает литературу в морально-назидательную сказку (конечно, если ребёнок религиозен, ему проще — он верит в чудеса жития и в жизнь святого).

Для остальных житие — просто странная сказка. Скучный Гарри Потер. Вернее, устаревший

И тут необходимо изучение контекста — рассказ о христианстве на Руси, о роли принятия христианства, об идеале средневекового русского человека. О смысле чуда.

Сергий Радонежский благословляет Пересвета перед Мамаевым побоищем. Миниатюра Летописного свода Ивана Грозного, 1558—1576 / Фото: Wikimedia Commons

Конечно, если бы учителя могли опираться на работы Хомякова, братьев Киреевских, Проппа, академика Топорова, Шмелева, Гаспарова, академика Зализняка — то, помимо работы с сюжетом, школьники учились бы разным приёмам анализа и знакомились с разными культурными установками. Такая работа с древнерусскими текстами помогала бы лучше понять классические произведения русской литературы, увидеть и определить евангельские и исторические подтексты в стихах и прозе Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Толстого, Чехова, Булгакова. То есть изучение древнерусской литературы стало бы вполне современным по методам анализа и способам интерпретаций.

В противном случае можно говорить с полной уверенностью, что, скажем, роман «Мастер и Маргарита» или чтение Раскольниковым и Мармеладовой сцены о воскрешении Лазаря школьниками не будут опознаны и поняты — как тот самый культурный код нации.

Я бы каждый год часть времени в курсе чтения/литературы уделял определённой эпохе и внутри эпохи — знакомству с двумя-тремя жанрами. Важно не количество — а глубина чтения с комментариями. Поиск вместе с учителем слов, выдумывание по примеру игр, ритуалов, жанров. Выстроенная таким образом — от игры и головоломки до системного изучения, с комментариями, практикой и сравнением с другими дисциплинами и культурами — древнерусская литература органично вошла бы в общий курс литературы от курочки Рябы до Иосифа Бродского.

IV. ПЕЧЕРСКИЕ ПОДВИЖНИКИ. НАЧАЛО КНИЖНОЙ СЛОВЕСНОСТИ И ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

(продолжение)

Как и во всей средневековой Европе, монастыри явились на Руси зачатками и хранителями книжной образованности. Расцвет русской письменности связан с тою же Киево-Печерскою обителью, по преимуществу перед другими монастырями. Здесь подвизалась и отсюда вышла значительная часть древнерусских писателей.

Книжное дело в России получило свое начало вместе с водворением греческого христианства и славяноболгарских переводов Св. Писания. Византийская словесность надолго осталась образцом и главным источником для нашей словесности; а книжный болгарский язык и болгарская грамота легли в основу русской письменности. Древнейшими памятниками ее служат славянские переводы договоров Олега, Игоря и Святослава; хотя они относятся к эпохе последних языческих князей, но несомненно, что в эту эпоху уже существовала крещеная Русь, а следовательно, и церковнославянская грамота.

В числе первых русских писателей являются наши первые митрополиты и другие иерархи, приходившие к нам из Византии. Славянский язык, употреблявшийся ими, заставляет предполагать, что Константинопольский патриархат назначал на русские кафедры именно тех лиц, которые были славянского происхождения, или тех греков, которые были знакомые церковнославянским языком. (Возможно, впрочем, и то, что в случае малого знакомства с этим языком они для своих посланий к пастве имели под рукой славянских переводчиков.) Таковы, например, митрополиты Иоанн, современник Всеволода, названный в летописи мужем книжным и ученым, и Никифор, современник Владимира Мономаха. Сочинения этих и других иерархов представляют по преимуществу разного рода правила и поучения; они имели своею задачею внутреннее благоустройство юной Русской церкви и определение ее внешних отношений, разрешение беспрерывно возникавших вопросов со стороны обрядовой и житейской, борьбу с разными языческими обычаями, которые медленно уступали свое место христианским установлениям, и т.п.

От митрополита Иоанна дошло до нас Церковное Правило, обращенное к черноризцу Иакову, который, вероятно, предлагал митрополиту разные вопросы на разрешение. В этом послании митрополит восстает против торговли рабами, волхвования, пьянства, нескромных песен, плясок и других языческих обычаев, а также против вольного сожития с женщиной и существовавшего в простонародье мнения, что венчальный обряд изобретен только для князей и вообще людей знатных. Особенно заметно старание греко-русских иерархов оградить Русскую церковь от влияния папства, от сближения с латинством. Старания эти тем понятнее, что русские князья находились в деятельном общении и в родственных связях с другими государями европейскими, особенно с соседями своими, королями польскими, немецкими, скандинавскими и угорскими; тогда как именно во второй половине XI века совершилось окончательное разделение церквей и последовали те меры Григория VII, которые еще более усилили различие в характере греческого и латинского клира. Митрополит Иоанн в своем Правиле осуждает обыкновение русских князей отдавать своих дочерей замуж в чужие земли (где они обыкновенно окатоличивались). А митрополит Никифор посвятил Владимиру Мономаху целое послание об отличиях Римской церкви от Православной. Он насчитывает до двадцати отличий, между которыми главное место занимают: служение на опресноках, безбрачие и брадобритие священников, а также учение об исхождении Духа Святого от Отца и Сына; последнее он называет «великим зловерством».

То же стремление к поучению, наставлению и утверждению в правилах христианской церкви заключается и в дошедших до нас произведениях собственно русских иерархов и подвижников. Ряд этих писателей открывается тем самым Иларионом, который был первым киевским митрополитом русского происхождения и с которым связано пещерное начало знаменитой Киевской обители. До нас дошло несколько его сочинений, а именно: «Учение о Ветхом и Новом законе», с которым соединена «Похвала кагану нашему Владимиру» и «Исповедание веры». Светлый ум, начитанность и даровитость, которыми отличаются эти произведения, вполне объясняют нам, почему великий князь Ярослав показал такое уважение к их автору, из простых священников возвысив его на степень русского митрополита. Первое из названных сочинений направлено в особенности против иудейства; что подтверждает присутствие на Руси иудейских колоний и пропаганды, шедших, вероятно, с юго-востока из Хазарии при посредстве наших Тмутараканских владений. (О еврейской колонии в Киеве упоминает житие Феодосия; об озлоблении киевлян против жuдов свидетельствует летопись по поводу смерти Святополка И.) Перешедши от Ветхого Завета к Новому, от иудейства к христианству, автор говорит о крещении Русского народа и превозносит виновника этого крещения, кагана Владимира. Тут слово его проникнуто одушевлением и отличается истинным красноречием. «Уже не капища сограждаем, – говорит он, – но Христовы церкви зиждем. Уже не закалаем бесам друг друга; но Христос за нас закалаем бывает. Уже не кровь жертв вкушая, погибаем; но Христовой пречистой крови вкушая, спасаемся». «Все страны, города и люди чтут и славят каждый своего учителя в Православной вере. Похвалим же и мы, по мере малых сил наших, великие и дивные дела нашего учителя и наставника, великого кагана нашей земли, Владимира, внука старого Игоря, сына славного Святослава, которые своею храбростью и мужеством прославились во многих странах и ныне поминаются со славою». Особенно живая картина заключается в следующем описании Руси после крещения: «Тогда солнце Евангельское осветило нашу землю, капища разрушились, церкви поставляются, идолы сокрушаются и иконы святых являются; монастыри стали на горах; апостольская труба и евангельский гром огласил все грады; фимиам, возносимый Богу, освятил воздух; мужи и жены, малые и большие, все люди, наполнив церкви, восславили Бога». Похвалу Владимиру Иларион оканчивает похвалою своему покровителю Ярославу, который довершил великое дело, начатое отцом. Кроме блестящей картины, начертанной автором, из его произведения мы видим, как уже с самого водворения христианской религии на Руси духовенство поддерживает священное значение княжеской власти, находя в ней опору своему высокому положению и призванию. Русская церковь усваивает себе отличительную черту церкви Греческой от Латинской: беспритязательность первой на господство светское и смирение перед властию гражданскою, или государственною. Да иначе и быть не могло при слабости феократического начала, обнаруженной еще в языческий период, и при исконном, довольно широком развитии княжеской власти у русского народа.

В XI веке не один Иларион прославлял великие дела Владимира. Этот князь вообще сделался любимым героем нашей народной и книжной словесности. От эпохи первых Ярославичей до нас дошла еще «Похвала князю Владимиру», сочинитель которой называет себя Иаковом Мнихом. Полагают, что это был тот самый пресвитер Иаков, инок печерский, которого Феодосий при своей кончине предлагал наречь себе преемником; но братия отвечала, что он пострижен не в Печерском монастыре, и пожелала иметь игуменом Стефана, ученика и постриженника Феодосиева. Знаменитый игумен Печерский сам любил заниматься книжным делом и писал поучения. До нас не дошло ни одного из обличительных посланий к великому князю Святославу, о которых упоминает житие Феодосия. Но мы имеем несколько его поучений, обращенных преимущественно к монастырской братии, каковы наставления о любви к Богу, о милостыни, терпении, трудах и пр. В некоторых поучениях своих он, как строгий аскет, сильно вооружается против пьянства, распущенных нравов, суеверий и разных игрищ, оставшихся от язычества. «Несть ли поганый (языческий) обычай, – восклицает он, – кто повстречает на дороге чернеца или черницу, свинью или лысаго коня, то возвращается назад? Другие верят в чох, в волхвование или занимаются ростом, воровством, скоморошеством, гуслями, сопелями и вообще неподобными делами». «Или когда мы стоим в церкви, то можно ли смеяться и шептаться? Все это заставляет вас делать окаянный диавол». Феодосий между прочим, в ответ на собственный запрос великого князя Изяслава, написал к нему послание о Варяжской, или Латинской, вере; в чем предварил упомянутых выше митрополитов Иоанна и Никифора. Он также исчисляет отличия Латинской церкви; но вооружается против них еще с большею энергией; также осуждает брачные союзы русских государей с западными и вообще советует православным избегать общения с латинами.

От поучений и наставлений, как вести себя доброму христианину, истинному сыну Православной церкви, книжная словесность наша естественно должна была переходить к живым примерам, к изображению тех мужей, которые приобрели славу мучеников, подвижников, вообще людей святых, угодивших Богу. Отсюда в древнерусской словесности очень рано развился богатый отдел, посвященный жизнеописанию и прославлению подобных мужей. Рядом с переводными житиями святых общехристианских и преимущественно греческих начали появляться сказания и о русских угодниках. В этом отношении первое место принадлежит все той же Печерской обители. Ее необычайное начало и процветание постоянно склоняли мысли печерских иноков к ее славным основателям и устроителям, Антонию и Феодосию, а также к их ближайшим последователям. Рассказы об этих мужах сделались одним из любимейших предметов чтения и списывания в древней России. Во главе таких произведений стоит «Житие преподобного отца нашего Феодосия, игумена Печерского». Подобно творениям митрополита Илариона оно отличается прекрасным языком, толковым изложением и обнаруживает несомненный литературный талант его cочинителя. А сочинителем этого жития был печерский инок Нестор.

Преподобный Нестор. Скульптура М. Антокольского, 1890

О нем мы знаем только то немногое, что он сам мимоходом замечает о себе в этом житии Феодосия. А именно, Нестор вступил в Печерский монастырь при преемнике Феодосиевом Стефане, был им пострижен и возведен в дьяконский сан. Феодосия он не знал лично; но большинство иноков еще находились под живым впечатлением этого необыкновенного человека, и монастырь был полон рассказами о его деятельности. Вдохновенный этими рассказами и тем глубоким уважением, которым была окружена память о св. игумене, Нестор решился описать его житие. Оно указывает на некоторых из братии, которые помогали ему своими воспоминаниями. Главным источником для него служили беседы Феодора, который исполнял должность келаря при Феодосии. Этому Феодору, по словам Нестора, мать Феодосия сама рассказывала историю своего сына до его бегства из Курска в Киев. Некоторые подробности о св. игумене сообщил Нестору инок Иларион, который был искусен в книжном деле и часто занимался перепискою книг в келии самого Феодосия, т.е. под его непосредственным надзором. Поминает он о рассказах и других иноков, которых не называет по имени. Очевидно, сам Феодосий, любивший книжное дело, своим примером и поощрением много содействовал тому литературному направлению, которое мы встречаем в Печерской обители преимущественно перед другими русскими монастырями того времени, Любовь к книжному делу, может быть, имела некоторое влияние и на сочувствие Феодосия к Студийскому монастырю предпочтительно перед другими греческими обителями, потому что в нем, кроме общежития, процветала и литературная деятельность. Когда Нестор приступил к житию Феодосия, он уже достаточно был подготовлен к своей задаче, достаточно опытен в сочинительстве. В предисловии к этому труду он замечает, что Господь уже сподобил его написать «О житии, убиении и чудесах святых страстотерпцев Бориса и Глеба». Эти князья-мученики, как сказано выше, сделались также одним из любимейших предметов древнерусских сказаний; не один Нестор описывал житие братьев-мучеников и главного устроителя Печерской обители; но ему принадлежит почин в том и другом случае. В сказании о Борисе и Глебе он также называет себя «грешным» Нестором и упоминает о себе как о сочинителе, который тщательно расспрашивал людей знающих и собирал рассказы о св. братьях.

Упомянутые сочинения митрополитов Иоанна и Никифора напечатаны в Русских Достопамятностях. Часть I. M. 1815 и в памятниках XII века, изданных Калайдовичем. М. 1821. Сочинения Иллариона изданы в Прибавлениях к творениям свв. Отцов. 1844 г. (Отдельно под заглавием «Памятники Духовной литературы времен Ярослава I») и в Чтениях Моск. Об. И. и Др. 1848 г. № 7, с предисловием Бодянского. Об этих сочинениях несколько справедливых замечаний см. у Шевырева в его «Истории Русской словесности, преимущественно древней». М. 1846. Лекция шестая. Тому же Иллариону приписывают еще «Поучение о пользе душевной», но едва ли основательно; на что указал преосвященный Макарий в своей «Истории Рус. Церкви». II. 81. Похвала Владимиру Иакова Мниха напечатана в Христианском Чтении 1849 г. Там помещено и Житие Владимира, которое считают произведением того же Иакова, но едва ли справедливо; так как это житие имеет признаки гораздо позднейшего сочинения. Существует еще «Послание к князю Димитрию», сочинитель которого называет себя также монахом Иаковом; он увещевает своего духовного сына воздерживаться от пьянства и нецеломудренной жизни. Думают, что послание принадлежит тому же Иакову, а в Димитрии хотят видеть великого князя Изяслава Ярославича. Но и это сомнительно. Востоков указывал на великого князя Димитрия Александровича, т.е. на XIII век (Описание рукописей Румян, музея. 304). Послание это вполне напечатано в Истории Рус. Церкви Макария. II. Примеч. 254. Слова и Поучения Феодосия, отчасти вполне, отчасти в отрывках, изданы тем же преосвященным Макарием в Ученых записках Академии Наук. Кн. II. 1856 г. См. его же статью «Преподобный Феодосий Печерский как писатель» в «Исторических Чтениях о Языке и Словесности». СПб. 1855. О сочинениях Феодосия, Иоанна и Никифора, относящихся к отличиям Латинской церкви, любопытные данные собраны в «Обзоре древнерусских полемических сочинений против Латинян» Андр. Попова. М. 1875. Этот добросовестный исследователь приводит византийские первообразы, которым следовали помянутые сочинения, особенно послание константинопольского патриарха Михаила Керулария к патриарху антиохийскому Петру, прилагая к подлиннику и древний славянский перевод этого послания. По поводу книги Попова явилось любопытное исследование А. Павлова «Критические опыты по истории древнейшей греко-русской полемики против Латинян». СПб. 1878.

Наши ученые исследователи, каковы Погодин (Древняя Русская история), преосвященный Филарет («Обзор Духовной Русской литературы» и «История Русской церкви»), преосвященный Макарий («История Русской церкви») и И.И. Срезневский (его исследования в Извест. Акад. Н. т. II), а в последнее время Шахматов (его вышеупомянутые статьи) более распространенную и более украшенную редакцию сказаний о Борисе и Глебе приписывают Иакову Мниху, автору Похвалы Владимиру, тому Иакову, которого Феодосий желал назначить своим преемником. Мы позволяем себе не согласиться с этим мнением. Оно основано на том, что в Похвале Владимиру сочинитель говорит о своем прославлении сыновей Владимира, «свв. славных мучеников Бориса и Глеба». Отсюда выходит, будто Несторово сказание о Борисе и Глебе написано после сказания Иакова; ибо Иаков был старше Нестора: Феодосий предлагал Иакова в игумены в то время, когда Нестор еще и в монастырь не вступал. Но сличение обоих сочинений убеждает нас, что, наоборот, старшее из них есть то, которое принадлежит Нестору. Второе, более полное, более украшенное цветами красноречия, очевидно, кроме Нестора, пользовалось и другими источниками; так как в нем есть некоторые отличия и прибавления. Это второе сочинение дополнено рассказом о третьем перенесении мощей в 1115 г.; тогда как Нестор оканчивает вторым перенесением, т.е. 1072 годом. Последнее обстоятельство, конечно, указывает на то, что более полная редакция есть и более поздняя. Как на признак позднейшего происхождения укажу еще на искаженный рассказ о смерти Глеба, будто бы именем отца вызванного Святополком из. Мурома. По Несторовой редакции, Глеб бежал из Киева от грозящей опасности и был настигнут дорогою; что гораздо более согласно с логикой и с обстоятельствами и прямо указывает на автора, по времени более близкого к событию. Что касается до Иакова Мниха, автора Похвалы Владимиру, то, по всей вероятности, он просто написал подобную же похвалу Борису и Глебу; чем и можно объяснить его вышеприведенное о них упоминание. Что Нестор первый собрал, привел в порядок и изложил сказания о Борисе и Глебе, о том он ясно свидетельствует в своем предисловии: «Елико слышах от некых христолюбец, то да исповеде». И потом в заключение Жития: «Се же аз Нестор грешный о житии и о погублении и о чюдесех святою и блаженою страстотерпцю сею, опасне ведущих исписавы (испытав?), а другая сам сведы, от многих мала вписах, да почитающе славят Бога». Нет вероятия, чтобы он не знал и не упомянул о подобном труде, уже сделанном до него другим печерским иноком, если бы такой труд существовал. Не мог бы он исключительно приписать себе сочинение, в котором только сокращал Иакова Мниха. Повторяю, приписанное последнему сказание о Борисе и Глебе есть, очевидно, сочинение гораздо позднейшее сравнительно с несторовым.