Рыцари смерти

Обращаясь к истории давным-давно ушедших событий, происшедших несколько столетий назад, вдруг с немалым удивлением обнаруживаешь, что новейшие, ультрареволюционные идеи были сформулированы чуть не тысячу лет назад. Более того, тогда же имели место попытки реализовать их на практике, да только, видимо, время тогда не пришло.
В этом смысле средневековых представителей альбигойской ереси можно считать предтечами современных сектантов: от мистиков с эсэсовских мундирах до сатанистов и последователей Секо Асахары.
Одной из самых мрачных и таинственных страниц в истории Средневековой Европы стали так называемые Альбигойские войны, в результате которых цветущий юг Франции превратился в дымящиеся развалины. Впрочем, это был финал так называемой катарской (альбигойской) ереси.
Эпоха ересей
XII–XIII столетия в Западной Европе были отмечены невиданным до этого рассветом всевозможных сект и ересей, которые множились как грибы после дождя. Это были и старинные ереси, «вдруг» всплывшие из бездны столетий, и новые. В чем же причины такого устрашающего «урожая» всевозможных лжеучений?
В ХI веке апостольская святость священнослужителей уже была, мягко говоря, не в моде. Римское духовенство погрязло в распутстве, политических интригах и стяжательстве. В сектантстве западноевропейские верующие видели возвращение к чистоте первых веков христианства.
Другая причина возникновения сект — мощное проникновение в патриархальный мир Западной Европы всевозможных верований и представлений восточного, в основном иудейского и мусульманского происхождения. Ведь это были времена Крестовых походов, реконкисты — завоевания христианами Пиренейского полуострова, освоения европейскими купцами ближневосточных и северо-африканских рынков. Особенно изобиловала всевозможными сектами южная Европа — Средиземноморское побережье Франции, Италия, Пиренейский полуостров.
В чем же заключалось учение катаров? Их представление о мироздании отталкивалось от видимых несовершенств нашего мира. Задавался вопрос: разве мог все это создать Всеблагой Бог? Ответ был отрицательным: нет, мир создан низшим, злым богом. Из этого делался практический вывод: хочешь преуспеть — поклонись «хозяину этого мира» Люциферу.
Альбигойцы отрицали страдания Христа, не почитали крест, считали ненужными иконы и статуи, не признавали действенными семь таинств христианской церкви. Отрицали они также учение о предстоящем Страшном Суде, существование Ада и Рая.
Хотя ангельские души, как верили альбигойцы, были созданы добрым божеством, грехопадение их привело к тому, что сатана заключил их в темницу тела. Вот почему земная жизнь есть наказание и единственный существующий ад. Однако страдание носит лишь временный характер, ибо все души в конце концов спасутся.
Поскольку рождение детей они считали равносильным заключению их душ в темницу тела, альбигойцы отвергали брак и деторождение. При этом блудное сожительство или гомосексуальные контакты рассматривалось как меньшее зло по сравнению с браком, уход же мужа или жены считались достойными похвалы. Секта в совершенстве освоила методы абортов. Кроме того, альбигойцы поощряли освобождение от тела через самоубийство.

Разумеется, подобные рассуждения повергли бы «неподготовленного» средневекового христианина в ужас, а потому катары вовсю использовали практику «эзотерического разрыва».То есть новообращенному адепту вовсе не открывалось подлинное учение секты. Главное внимание неофита обращалось на подлинные и мнимые неблаговидные поступки католического духовенства, и необходимость возврата к «истинному христианству». Этой цели служило некое апокрифическое писание, выдаваемое катарами за «подлинное Евангелие от Иоанна». Настоящее же учение открывалось лишь небольшому числу «совершенных». «Давай клятвы, делайся клятвопреступником, лишь бы только не выдал секрета» — гласило древнее правило катаров.
А секретов было немало: «совершенные» вовсю практиковали астрологию и магические обряды в том числе заимствованные у ближневосточной секты сабеев, связанных с неприкрытым поклонением дьяволу. Кроме того, альбигойцы пользовались славой адептов оккультной символики Каббалы. Небольшое число «совершенных” придерживались обрядов древних катаров: consolamentum, или духовное крещение, которое наделяет правом проповедовать новую религию.
Верующие становились членами секты лишь после обещания принять consolamentum до конца жизни. Они зачастую откладывали совершение этого обряда и лишь перед самой смертью прибегали к такому способу «очиститься от греха». Во главе альбигойцев стояла иерархия епископов, избиравшихся из числа «совершенных”, и диаконов, отбиравшихся исключительно из числа верующих. По некоторым свидетельствам, в конце XII в. альбигойство пользовалось значительным влиянием во Франции.
Основного своего противника альбигойцы видели в католической церкви. Они были готовы объединиться с любым, кто против Рима. В остроконечных колпаках халдейских звездочетов, в черных, подпоясанных веревкой одеждах, ходили альбигойцы по дорогам Европы, проповедуя повсюду свое вероучение. Но, все-таки, главным местом проповедей «совершенных» были не дороги, а дворцы и замки влиятельных синьоров. Ересь альбигойцев получила такую популярность по берегам Средиземного моря, что многие страны стремились отделиться от Рима, а князья и императоры открыто поддерживали этот процесс.
Крестовый поход
Успех еретиков можно объяснить рядом обстоятельств. Широкое и быстрое распространение ереси можно объяснить тем, что onsolamentum гарантировало спасение и могло быть принято любым верующим непосредственно перед смертью. Единственным требованием была вера, в остальном, верующему предоставлялась полная свобода действий. Разумеется, это разительно отличалось от непрерывной борьбы со своими страстями и нападениями падших духов, без которой, согласно христианскому учению, спасение невозможно.
Большинство южных синьоров оказались в числе адептов учения. Но многие из них видели в альбигойстве средство не столько спасения, сколько решения вполне земных проблем. С его помощью они стремились освободиться от диктата Ватикана, а заодно и пограбить имущество монастырей и церквей. Долго это продолжаться не могло.
До поры до времени, «совершенные» действовали осмотрительно, избегая открытой конфронтации с христианами. Создавались тайные общества, куда подкупом, обманом, а то и шантажом вовлекались все более или менее значимые фигуры — от аристократов и представителей духовенства, до купцов и ремесленников.

И лишь накопив силы, альбигойцы начали действовать. В Лангедоке, Тулузе и Провансе развернулись гонения на христиан. Во главе восставших встал граф Раймонд VI Тулузский.
Первое время альбигойцам сопутствовала удача. Миряне и священники подвергались издевательствам, святыни и храмы осквернялись и уничтожались. Имущество монастырей, церквей и вообще католиков было разграблено. Епископы изгонялись с кафедр, аббаты — из монастырей, много священников было задушено («совершенные» избегали пролития крови).
Многие историки представляют события альбигойского периода следующим образом. Катары — безобидные идеалисты, призывали людей к нравственной жизни. Католическая церковь, усмотрев в этом опасность для своей безраздельной «духовной монополии» объявила крестовый поход, и предала еретичествующие области огню и мечу. Например, в современном учебнике истории для французских школьников, описывается со ссылкой на некоего свидетеля, что в одном из монастырей Юга Франции рыцари-крестоносцы отрубили 200 местным жителям-катарам руки и ноги. Современный исследователь Юрий Воробьевский сумел разыскать исторический источник. И вот что удивительно: все происходило с точностью наооборот. Люди с отрубленными руками и ногами были христианами, противниками ереси (некоторые из них пытались пробраться в войско крестоносцев). А изувечили их слуги одного из вождей альбигойцев — виконта Раймонда Рожера.
Видимо, в те времена папский престол еще не совсем освоился с ролью властителя вселенной, во всяком случае, Рим до последнего момента старался избежать кровопролития, пытаясь вразумить отступников увещеваниями. Если судить по сохранившимся документам, обличения катаров начинаются со времен собора в Орлеане в 1022 г., затем последовали решения соборов в Аррасе, Шарру, Реймсе. Альбигойство как таковое впервые было подвергнуто осуждению на соборах в Тулузе (1119 г.), затем в Реймсе (1148 г.) и Вероне (1184 г.), а также на III и IV Латеранских соборах в 1179 и 1215 гг. Церковные законы, направленные против альбигойцев и принятые III Латеранским собором, заложили основу деятельности средневековой инквизиции.
В то время как Ватикан выступил против альбигойства, руководствуясь догматическими основаниями, светские власти исходили к тому же и из политических соображений — учение «совершенных» несло угрозу общественному спокойствию.
Папа Иннокентий III после своего восшествия на престол, направил в районы охваченные ересью, «апостольских» легатов с задачей обращения сектантов. По сути, это была последняя попытка решить дело мирными средствами.
В 1207 г. папский легат, прибыв в качестве посланника к тулузскому графу, потребовал от него возврата имущества, отнятого у монастырей и церквей. Раймонд VI отказался и был за это отлучен от церкви. Возмущенный легат покинул апартаменты вождя еретиков. Рыцари графа догнали папского посла в Сен-Жилле и предательски убили его.
Это вероломное убийство наглядно показало, что мирные средства исчерпаны. Папа отлучил Раймонда VI от церкви, разрешил его подданых от клятвы верности, наложил интердикт на его владения, и предложил их первому, кто их займет. Одновременно с этим он провозгласил крестовый поход против еретиков, которые по его оценке «были хуже сарацин».

В те времена недостатка в желающих пострадать за Веру Христову не было, и вскоре кресты украсили плащи многих рыцарей Северной Франции. В поход отправились герцог Бургундский, графы Невера, Оксерра, Сен-Поля, Фореца и Женевы, граф Монфорский Симон, немецкие синьоры, а также немало дворян Лангедока, Прованса, Тулузы, Гаскони, сохранившие веру, и за это пострадавшие от альбигойцев. В крестоносное войско толпами шли и простолюдины — горожане и крестьяне, исполненные мало понятным в наши дни энтузиазмом.
Но религиозный пафос крестового похода, который длился 20 лет, быстро сменился, как это часто, политическими, династическими и просто меркантильными интересами.
Войско крестоносцев, которое росло на глазах, было отдано под командование Симона де Монфора, одного из самых искусных полководцев того времени. Испуганный этими приготовлениями Раймонд VI стал искать возможности начать переговоры с папой. Иннокентий III, принял благосклонно его оправдания, но потребовал поручительств. Граф Тулузский был подвергнут бичеванию перед церковью Сен-Жилля в присутствии 20 архиереев, отдал ключи от всех своих замков, обязался исправить все зло, причиненное им Церкви, наказать еретиков, и сам украсил свою одежду крестом.
Но его вассал Раймонд Рожер, виконт Безьерский и Каркасонский, в отличие от своего сюзерена подобной покорности не высказал, и против него Монфор двинул свои войска. Особенно ожесточенными были битвы при Безье (закончившаяся страшной резней), Каркассонне, Лаворе и Мюре. Легенда гласит, что в те времена папский легат аббат Сито на вопрос рыцарей, как отличить добрых христиан от еретиков, ответил: «Убивайте всех. Господь на небе отделит своих».
Граф Тулузский в соответствии с правилом «становись клятвопреступником», еще несколько раз перебегал из лагеря в лагерь. Война длилась с переменным успехом, пока в ней не приняли участия войска французского короля Людовика Святого, окончательно разгромившего силы мятежников. Согласно мирному договору 1229 г. в Мо (Парижский договор), большая часть территории альбигойцев перешла к королю Франции. Однако рассеянные остатки секты просуществовали вплоть до XIV в.
Тайна Монсегюра
Итак, альбигойцы были разгромлены. Последние остатки их армии отступили в горы и заперлись в пятиугольных стенах замка Монсегюр. Это была не только последняя цитадель альбигойцев, но и важнейшее из святилищ. Стены и амбразуры Монсегюра были строго ориентированы по сторонам света и, подобно британскому Стоунхенджу, позволяли вычислять дни солнцестояния. Замок на горе возвели сами «совершенные». Они построили его в виде пятиугольника, имевшего по диагонали 54 м, а в ширину — 13 м. В этом капище-обсерватории, над которой возвышались лишь снежные вершины Пиренеев, в глубокой тайне совершали альбигойские жрецы свои зловещие ритуалы.
Замок был построен в военном плане столь искусно, что горстка еретиков сдерживала натиск противника почти целый месяц. Но однажды ночью, 16 марта 1244 г. крестоносцы втащили на крохотную скальную площадку тяжелую катапульту и забросали замок камнями. Эти каменные ядра и сейчас лежат у разбитых стен Монсегюра. Спустя несколько дней 257 уцелевших после штурма, но отказавшихся принести покаяние и отречься от ереси альбигойцев взошли на костер.
Из протоколов инквизиции известно, что четверо альбигойцев в последнюю ночь бежали из крепости, унеся с собой загадочный сверток. Об этом сообщил трибуналу комендант крепости Арно-Роже де Мирпуа. Отсюда возникла легенда, что четверо «совершенных» — некие Гюго, Амьель, Экар и Кламен —унесли с собой Святой Грааль, легендарную чашу, наполненную кровью Христа.
Оккультисты утверждают, что «совершенные» сохранили катарскую традицию и ритуал до наших дней. Жерар де Сед свидетельствует, что и сегодня нужно постучаться в дверь одного из домов Арка, чтобы встретить того, кто подхватил факел катаров, передаваемый из рук в руки, из поколения в поколение. Достоверно о нем известно одно: этот человек — последний из Совершенных, его зовут Деода Роше.
Сам Роше не скрывает своего восхищения еще одним Посвященным, с которым встретился всего один раз и тридцать лет состоял в переписке. Он так рассказывает об этом: «Он был удивительным существом. Он умел принимать вид тела из Света».
Также они считают, что «знамя» катаров было подхвачено тамплиерами, затем розенкрейцерами и масонами. Трудно сказать, так ли это, но во всяком случае идеи катаров постоянно «вдруг» появляются из небытия и в кокой то момент овладевают людьми.
Катары в современных одеждах
Величайший интерес к наследию альбигойцев возник нацистской Германии. Любопытно, что фашистов ничуть не смущали иудейские корни этой ереси, они даже объявляли себя духовными наследниками катаров. Один из высокопоставленных офицеров СС выбрал целью своей жизни поиски Святого Грааля. Его звали Отто Ран, и он утверждал, что Святой Грааль необходимо искать среди сокровищ альбигойцев.
Ран еще в детстве увлекся загадками катаров-альбигойцев. Подземные галереи Монсегюра и мифические святыни, спрятанные в них, не давали ему покоя. Повзрослев, он бросился на поиски этой реликвии. Основная его идея заключалась в том, что таинственная и неуловимая чаша Грааля, которую искали рыцари короля Артура, могла быть спасена и заботливо сохранена катарами, почитавшими ее как самое ценное из сокровищ на земле и как воплощенную эмблему своей ереси. Вскоре Ран завербовал гидов-добровольцев, которые провели его по всем главным местам альбигойской географии. Усилия Рана оказались бесплодными — легендарная чаша не была им найдена.
Впрочем, среди нацистов были не только полоумные романтики. Некоторые использовали идеи «совершенных» в чисто практическом, прикладном ключе. Приведем фрагмент документа «Замечания и предложения по генеральному плану «Ост» (посвященному «обустройству» оккупированной России) рейхсфюрера войск СС».
«Для того, чтобы избежать нежелательного для нас увеличения численности населения, настоятельно необходимо избегать на Востоке всех мер, которые мы применяли для увеличения рождаемости в империи. В этих областях мы должны сознательно проводить политику на сокращение населения. Средствами пропаганды мы должны постоянно внушать населению мысль о том, что вредно иметь много детей. Нужно показывать каких больших средств стоит воспитание детей и что можно было бы приобрести на эти средства.»

Другая, не менее замечательная организация, известная как «Церковь эвтоназии» действует с 1992 г. в США под девизом «Спаси планету — убей себя!». Эти достойные наследники катаров ссылаясь на некое откровение свыше предвещают «экологическую катастрофу от непомерной репродуктивной активности людей». Отсюда основная заповедь — «не размножайся». Аборты признаются как «морально позитивный акт», также как содомия, которая «должна приобрести преимущественный по отношению к гетеросексуальности статус нормы». Специалисты в вопросах психологической войны утверждают: подобные структуры создаются специально для «вбрасывания» в общественное сознание сомнительных идей, чтобы люди постепенно к ним «привыкали».
В 1981 г. для администрации Рейгана был подготовлен доклад под названием: «Изменения образа человека». С этим документом имел возможность ознакомиться исследователь Джон Колеман. Он пишет: «То что я прочел шокировало меня, ибо я понял, что смотрю на программу будущего Америки, которая не похожа ни на что известное до сих пор. Нация должна быть запрограммирована на изменения и привыкнуть к ним. Мы так стремительно катимся вниз, что сегодня развод не вызывает осуждения, количество самоубийств стремительно растет, и они почти никого не удивляют. Отклонение от социальных норм и сексуальные извращения, упоминание о которых считалось вульгарным в приличном обществе, стали обычным явлением. Мы живем в загнивающем обществе, запрограммированном на смерть, в обществе без будущего. Мы не содрогнулись при известии о 4 млн бездомных, о 30 млн безработных, о 15 млн убитых при абортах младенцах. Этот заговор столь отвратителен, что когда с ним сталкиваются лицом к лицу, то большинство не признает его существующим, объясняя эти события тем, что времена меняются. Именно такую реакцию и программируют. Разрушение наших идеалов не вызывает протеста».
За тысячу лет до появления первых катаров на Юге Франции апостол Павел написал: «Тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь». В XIII в. удерживающий был — учение смерти было остановлено. Что произойдет в XXI?
Сергей СМИРНОВ
Наша справка
Альбигойцы (франц. Albigeois), — участники широкого еретического движения в Южной Франции XII–XIII вв., приверженцы учений катаров и вальденсов. Происхождение названия спорно. Обычно его связывают с г. Альби (лат. Albiga), возможно являвшимся первоначальным центром движения. Альбигойцы считали земной мир, включая католическую церковь, творением сатаны, отрицали основные догматы церкви, требовали ликвидации церковного землевладения и церковной десятины. Основную массу их составляли горожане (главным образом ремесленники), частично крестьяне; к ним примкнула часть местных феодалов (особенно мелких), притязавших на церковные богатства. Известное покровительство альбигойцам оказывал тулузский граф. По инициативе папства против альбигойцев. В крупных городах Юга была учреждена инквизиция, началось кровавое искоренение ереси, сопровождавшееся широкой конфискацией имущества альбигойцев в пользу католической церкви и королевской власти. Большая Советская Энциклопедия

Современные оккультисты и эзотерики, полемизируя с энциклопедией пишут об альбигойцах с большой теплотой: «Но на самом-то деле все было и веселее, и трагичнее, и… словом, не так все это было. Это был веселый народ: рыцари, трубадуры, поэты. И они искренне не понимали, что же происходит в этом странном мире. Незабвенная альбигойская ересь заключалась в следующем утверждении: Если Господь Бог всемогущ и допускает то, что творится в этом мире, значит Он не всеблагой. Если же Он всеблагой и допускает то, что творится в мире, значит Он не всемогущий».

Не надеясь быстро найти в этом хаосе интересующий меня материал, я настроилась своим любимым способом «слепого смотрения» (думаю, так когда-то называли сканирование) и сразу же увидела нужный уголок, в котором целыми стопками лежали рукописи… Толстые и однолистные, невзрачные и расшитые золотыми нитями, они лежали, как бы призывая заглянуть в них, окунуться в тот удивительный и незнакомый мне, мистический мир Катар, о котором я не знала почти ничего… но который безоговорочно притягивал меня даже сейчас, когда надо мной и Анной висела страшная беда, и не было малейшей надежды на спасение.

Моё внимание привлекла невзрачная, зачитанная, перешитая грубыми нитками книжечка, выглядевшая выцветшей и одинокой среди множества толстенных книг и золочёных свитков… Заглянув на обложку, я с удивлением увидела незнакомые мне буквы, хотя читать могла на очень многих, известных в то время языках. Это меня ещё более заинтересовало. Осторожно взяв книжечку в руки и осмотревшись вокруг, я уселась на свободный от книг подоконник и, настроившись на незнакомый почерк, начала «смотреть»…

Слова выстраивались непривычно, но от них шло такое удивительное тепло, будто книга по-настоящему со мною говорила… Я услышала мягкий, ласковый, очень уставший женский голос, который пытался поведать мне свою историю…

Если я правильно понимала, это был чей-то коротенький дневник.

– Меня зовут Эсклармонд де Пэрэйль… Я – дитя Света, «дочь» Магдалины… Я – Катар. Я верю в Добро и в Знание. Как и моя мать, мой муж, и мои друзья, – печально звучал рассказ незнакомки. – Сегодня я проживаю мой последний день на этой земле… Не верится!.. Слуги Сатаны дали нам две недели. Завтра, с рассветом, наше время заканчивается…

У меня от волнения перехватило горло… Это было именно то, что я искала – настоящая повесть очевидца!!! Того, кто пережил весь ужас и боль уничтожения… Кто на себе прочувствовал гибель родных и друзей. Кто был истинным Катаром!..

Опять же, как и во всём остальном – католическая церковь бессовестно лгала. И это, как я теперь поняла, делал не только Караффа…

Обливая грязью чужую, ненавистную для них веру, церковники (скорее всего, по приказу тогдашнего Папы) в тайне от всех собирали любую найденную об этой вере информацию – самую короткую рукопись, самую зачитанную книгу… Всё, что (убивая) легко было найти, чтобы после, тайком как можно глубже всё это изучить и, по возможности, воспользоваться любым, понятным для них, откровением.

Для всех остальных же бессовестно объявлялось, что вся эта «ересь» сжигалась до самого последнего листка, так как несла в себе опаснейшее учение Дьявола…

Уничтожение рукописей «еретиков» –
Катар, философов, учёных…

Вот где находились истинные записи Катар!!! Вместе с остальным «еретическим» богатством их бессовестно прятали в логове «святейших» Пап, в то же время безжалостно уничтожая хозяев, когда-то их писавших.

Моя ненависть к Папе росла и крепла с каждым днём, хотя, казалось, невозможно было ненавидеть сильнее… Именно сейчас, видя всю бессовестную ложь и холодное, расчётливое насилие, моё сердце и ум были возмущены до последнего человеческого предела!.. Я не могла спокойно думать. Хотя когда-то (казалось, это было очень давно!), только-только попав в руки кардинала Караффы, я обещала себе ни за что на свете не поддаваться чувствам… чтобы выжить. Правда, я ещё не знала тогда, как страшна и беспощадна будет моя судьба… Поэтому и сейчас, несмотря на растерянность и возмущение, я насильно постаралась как-то собраться и снова вернулась к повести печального дневника…

Голос, назвавшей себя Эсклармонд, был очень тихим, мягким и бесконечно грустным! Но в то же время чувствовалась в нём невероятная решимость. Я не знала её, эту женщину (или девочку), но что-то сильно знакомое проскальзывало в её решимости, хрупкости, и обречённости. И я поняла – она напомнила мне мою дочь… мою милую, смелую Анну!..

И вдруг мне дико захотелось увидеть её! Эту сильную, грустную незнакомку. Я попыталась настроиться… Настоящая реальность привычно исчезла, уступая место невиданным образам, пришедшим ко мне сейчас из её далёкого прошлого…

Прямо передо мной, в огромной, плохо освещённой старинной зале, на широкой деревянной кровати лежала совсем ещё юная, измученная беременная женщина. Почти девочка. Я поняла – это и была Эсклармонд.

У высоких каменных стен залы толпились какие-то люди. Все они были очень худыми и измождёнными. Одни тихо о чём-то шептались, будто боясь громким разговором спугнуть счастливое разрешение. Другие нервно ходили из угла в угол, явно волнуясь то ли за ещё не родившегося ребёнка, то ли за саму юную роженицу…

У изголовья огромной кровати стояли мужчина и женщина. Видимо, родители или близкая родня Эсклармонд, так как были сильно на неё похожи… Женщина была лет сорока пяти, она выглядела очень худой и бледной, но держалась независимо и гордо. Мужчина же показывал своё состояние более открыто – он был напуганным, растерянным и нервным. Без конца вытирая выступавшую на лице испарину (хотя в помещении было сыро и холодно!), он не скрывал мелкого дрожания рук, будто окружающее на данный момент не имело для него никакого значения.

Рядом с кроватью, на каменном полу, стоял на коленях длинноволосый молодой мужчина, всё внимание которого было буквально пригвождено к юной роженице. Ничего вокруг не видя и не отрывая от неё глаз, он непрерывно что-то нашёптывал ей, безнадёжно стараясь успокоить.

Я заинтересованно пыталась рассмотреть будущую мать, как вдруг по всему телу полоснуло острейшей болью!.. И я тут же, всем своим существом почувствовала, как жестоко страдала Эсклармонд!.. Видимо, её дитя, которое должно было вот-вот родиться на свет, доставляло ей море незнакомой боли, к которой она пока ещё не была готова.

Судорожно схватив за руки молодого человека, Эсклармонд тихонько прошептала:

– Обещай мне… Прошу, обещай мне… ты сумеешь его сберечь… Что бы ни случилось… обещай мне…

Мужчина ничего не отвечал, только ласково гладил её худенькие руки, видимо никак не находя нужных в тот момент спасительных слов.

Её лицо было невероятно худым, измученным и бледным. Но ни худоба, ни страшная измождённость не могли испортить утончённую красоту этого удивительно нежного и светлого лица! На нём сейчас жили только глаза… Чистые и огромные, как два серо-голубых родника, они светились бесконечной нежностью и любовью, не отрываясь от встревоженного молодого человека… А в самой глубине этих чудесных глаз таилась дикая, чёрная безысходность…

Что это было?!.. Кто были все эти люди, пришедшие ко мне из чьего-то далёкого прошлого? Были ли это Катары?! И не потому ли у меня так скорбно сжималось по ним сердце, что висела над ними неизбежная, страшная беда?..

Мать юной Эсклармонд (а это наверняка была именно она) явно была взволнована до предела, но, как могла, старалась этого не показывать и так уже полностью измученной дочери, которая временами вообще «уходила» от них в небытиё, ничего не чувствуя и не отвечая… И лишь лежала печальным ангелом, покинувшим на время своё уставшее тело… На подушках, рассыпавшись золотисто-русыми волнами, блестели длинные, влажные, шелковистые волосы… Девушка, и правда, была очень необычна. В ней светилась какая-то странная, одухотворённо-обречённая, очень глубокая красота.

К Эсклармонд подошли две худые, суровые, но приятные женщины. Приблизившись к кровати, они попытались ласково убедить молодого человека выйти из комнаты. Но тот, ничего не отвечая, лишь отрицательно мотнул головой и снова повернулся к роженице.

Освещение в зале было скупым и тёмным – несколько дымящихся факелов висели на стенах с двух сторон, бросая длинные, колышущиеся тени. Когда-то эта зала наверняка была очень красивой… В ней всё ещё гордо висели на стенах чудесно вышитые гобелены… А высокие окна защищали весёлые разноцветные витражи, оживлявшие лившийся в помещение последний тусклый вечерний свет. Что-то очень плохое должно было случиться с хозяевами, чтобы столь богатое помещение выглядело сейчас таким заброшенным и неуютным…

Я не могла понять, почему эта странная история целиком и полностью захватила меня?!. И что всё-таки являлось в ней самым важным: само событие? Кто-то из присутствовавших там? Или тот, не рождённый ещё маленький человек?.. Не в состоянии оторваться от видения, я жаждала поскорее узнать, чем же закончится эта странная, наверняка не очень счастливая, чужая история!

Вдруг в папской библиотеке сгустился воздух – неожиданно появился Север.

– О!.. Я почувствовал что-то знакомое и решил вернуться к тебе. Но не думал, что ты будешь смотреть такое… Не нужно тебе читать эту печальную историю, Изидора. Она принесёт тебе всего лишь ещё больше боли.

– Ты её знаешь?.. Тогда скажи мне, кто эти люди, Север? И почему так болит за них моё сердце? – Удивлённая его советом, спросила я.

– Это – Катары, Изидора… Твои любимые Катары… в ночь перед сожжением, – грустно произнёс Север. – А место, которое ты видишь – их последняя и самая дорогая для них крепость, которая держалась дольше всех остальных. Это – Монтсегюр, Изидора… Храм Солнца. Дом Магдалины и её потомков… один из которых как раз должен вот-вот родиться на свет.

– ?!..

– Не удивляйся. Отец того ребёнка – потомок Белояра, ну и, конечно же, Радомира. Его звали Светозаром. Или – Светом Зари, если тебе так больше нравится. Это (как было у них всегда) очень горестная и жестокая история… Не советую тебе её смотреть, мой друг.

Север был сосредоточенным и глубоко печальным. И я понимала, что видение, которое я в тот момент смотрела, не доставляло ему удовольствия. Но, несмотря ни на что, он, как всегда, был терпеливым, тёплым и спокойным.

– Когда же это происходило, Север? Не хочешь ли ты сказать, что мы видим настоящий конец Катар?

Север долго смотрел на меня, словно жалея…. Словно не желая ранить ещё сильнее… Но я упорно продолжала ждать ответа, не давая ему возможности смолчать.

– К сожалению, это так, Изидора. Хотя мне очень хотелось бы ответить тебе что-нибудь более радостное… То, что ты сейчас наблюдаешь, произошло в 1244 году, в месяце марте. В ночь, когда пало последнее пристанище Катар… Монтсегюр. Они держались очень долго, десять долгих месяцев, замерзая и голодая, приводя в бешенство армию святейшего Папы и его величества, короля Франции. Их было всего-навсего сто настоящих рыцарей-воинов и четыреста остальных человек, среди которых находились женщины и дети, и более двухсот Совершенных. А нападавших было несколько тысяч профессиональных рыцарей-воинов, настоящих убийц, получивших добро на уничтожение непослушных «еретиков»… на безжалостное убийство всех невинных и безоружных… во имя Христа. И во имя «святой», «всепрощающей» церкви.

И всё же – катары держались. Крепость была почти недоступной, и чтобы её захватить, необходимо было знать секретные подземные ходы, или же проходимые тропинки, известные только жителям крепости или им помогавшим жителям округи.