В конце V- начале VI в. в Восточной Римской империи, превратившейся затем в Византийскую империю, имели достаточно широкое хождение четыре богословских трактата: «О божественных именах», «О таинственном богословии», «О небесной иерархии», «О церковной иерархии». Константинопольский собор 532 г. признал их автором Дионисия Ареопагита, епископа Афин в I в. н. э., который был обращен в христианство апостолом Павлом, о чем есть упоминание в «Деяниях апостолов». Но в эпоху Возрождения авторство Дионисия Ареопагита было подвергнуто сомнению, так как обнаружилась связь вышеназванных трактатов с сочинениями неоплатоника Прокла, жившего в V в. н. э., из чего следовало, что сочинения, приписываемые Дионисию, не могли быть составлены раньше V в. Так возникла проблема авторства «Арсопагитик» (общее название трудов Дионисия), и их сочинителя стали именовать «Псевдо-Дионисий Ареопагит».

Наиболее серьезной гипотезой относительно того, кто был автором «Арсопагитик», считается предположение, что они принадлежат перу Петра Ивсрийского(У в.), прозвание которого указывает на его грузинское происхождение (Ивсрия — название Грузии). Он был грузинским царевичем, взятым заложником к византийскому двору и получившим там воспитание. Наставником его был Иоанн Лаз, знакомый Прокла, крупнейшего философанеоплатоника поздней Античности. Затем Петр принял монашество в Сирии и стал там епископом. Впервые эта гипотеза была выдвинута советским грузинским философом и историком философии Ш. И. Нуцубидзе в 1941 г. Затем в 1952 г. бельгийский ученый Э. Хонигман опубликовал исследование, в котором также пришел к выводу, что «Ареопагитики» написал Петр Ивер.

Уже сказанное об источниках «Ареопагитик» показывает, что их автор в целях построения и философского оформления христианского мировоззрения стал широко использовать взгляды неоплатоников. В связи с этим И. Мейендорф замечает, что Псевдо-Дионисий объяснял Священное Писание в категориях, доступных и привычных его современникам.

Таким образом, вся философия «Ареопагитик» как в онтологическом, так и в гносеологическом отношении базируется на неоплатоническом принципе трансцендентности (запредельности) Бога в качестве основы бытия и познания. Бог, высшее начало, характеризуется, подобно Единому у неоплатоников, как сущность, превосходящая всякое бытие: «Он — Причина всего сущего, хотя в то же время Он совершенно не причастен сущему, поскольку превосходит все сущее и сверхсущее». Однако Божество также есть «все, что существует»; оно одновременно пребывает во вселенной, вокруг вселенной, над вселенной; оно — солнце, звезда, огонь, вода и т. д. И в связи с этим опять же очень по-неоплатонически говорится, что никакая множественность не существует без какого-либо участия в единстве (см.: Бож. им., 13, 2).

Итак, согласно Дионисию, Бог, с одной стороны, выходит за пределы всего существующего; а с другой стороны, является всем, что существует. Он «как Все сущее и как Ничто из всего Сущего» (Бож. им., 1, 6). По причине того, что Бог запределен по отношению к бытию и превосходит его, будучи сверхбытием, к Нему нельзя прилагать те имена и определения, которые мы применяем к действительности. Более того, Его можно описать, только противополагая Его действительности, отрицая то, что Ему присуще что-либо из мира вещей. Поэтому о Боге в «Ареопагитиках» говорится, что Он не есть что-либо телесное, поскольку у Него отсутствуют форма, качество, количество; Он также не душа и не ум; Он не покоится и нс движется; в конце концов, Он даже не обладает бытием (в обычном понимании) (Мист. бог., 4; 5). В итоге, если Он «ничто из того, что существует», если Он всспричина и сверхсущность, то ему подобает безымянность (Бож. им., 1, 7). Такое учение о Боге называется отрицательным богословием (апофатической теологией, от греч. аттоф^рл — отрицаю). Об определенных преимуществах апофатической теологии в «Ареопагитиках» сказано так: «При славословии Сверхъестественного отрицательные суждения предпочтительнее положительных, поскольку утверждая что-либо о Нем, мы тем самым от самых высших свойств Его постепенно нисходим к познанию самых низших, тогда как отрицая, мы восходим от самых низших к познанию самых изначальных» (Мист. бог., 2). Эти слова Дионисия опять-таки перекликаются с неоплатоническим представлением о созерцании высшего бытия низшим и о восхождении низшего е высшему.

Когда же Бог предстает как «все во всем», «просто и беспредельно объединяя в Себе все сущее прежде его воплощения в бытии», Ему подобает наименование всем тем, что существует (Бож. им., 1, 7). Следовательно, к безымянному Богу все же приложимы разного рода имена; Он становится также «многоименным» (Бож. им., 1,6). Вот некоторые из списка Его имен: Сущий, Жизнь, Свет, Истина, Премудрость, Разум, Слово, Солнце, Звезда, Огонь, Вода, Ветер. Среди этих многих имен Бога Дионисий выделяет имя «Единое» как наиболее значительное из его имен: «Единым Он зовется потому, что единственно Он сеть… все и является, не выходя за пределы Единого, Причиной всего». Далее онтологическое значение этого имени раскрывается так: «Нет в сущем ничего непричастного Единому… Единое является Основой всего. Если исключить Единое, не будет ни целого, ни части, ни чего-либо другого из сущего» (Бож. им., 13, 1-3).

И хотя создатель «Ареопагитик» признает наименования Бога далекими от точности (Бож. им., 13, 4) и потому, что Его имя «превыше всякого имени» (Бож. им., 1, 6), и потому, что под Его именами мы подразумеваем не Его собственно, а нисходящие от Него к нам энергии (Бож. им., 2,7), все же наделение Бога именами означает, что он совмещает отрицательную теологию с положительным, иначе — утвердительным (катафатичсским, от грач. хатафт}ри — утверждаю) богословием, о чем сам пишет таким образом: «Богословы славословят его то как безымянное, то как достойное любого имени» (Бож. им. 1, 6).

Однако не все столь однозначно в «Ареопагитиках» по части совмещения апофатической и катафатической теологии. Преобладает, нам кажется, все же уклон к отрицательному богословию. Мы имеем при этом в виду так называемые «обобщающие наименования» Бога, смысл которых Дионисий разъясняет следующим образом: «Из обобщающих наименований Богоначалию принадлежат прежде всего тс, которые через превосходство выражают отрицание-это Сверхблаго, Свсрхбожсствснность, Свсрхсущность, Сверхжизнь, Сверхмудрость и тому подобное» (Бож. им., 2, 3). Какое же отрицание или отрицание чего выражают обобщающие наименования? Обобщающие наименования, то сеть имена (или атрибуты) Бога в превосходной степени, выступают как отрицание Его же имен (или атрибутов) в «положительной степени», превращаясь в их противоположность и тем самым показывая превосходство Бога по отношению ко всему сущему. Примером этого служит известное определение Божественности Иисуса: «Она совершенство в несовершенном — как начало совершенства, и несовершенство в совершенном — как предваряющая и превосходящая любое совершенство; она образотворный образ в безобразном — как начало образности, и безобразность в образном — как превосходящая всякий образ» (Бож. им., 2, 10). Кроме того, к обобщающим наименованиям принадлежат те имена, которые обозначают причинность, например, Сущее и Премудрость (Бож. им., 2, 3). Эти имена говорят о Боге в качестве запредельного начала (причины) сущего, превосходящего его, что видно из следующего рассуждения Дионисия: «Наименование Бога «Сущий” означает, что Его исхождения, запредельные всему сущему, простираются… на все сущее… наименование Бога «Жизнь” показывает, что Его исхождения, запредельные всему живому, простираются на все живое… наименование Бога «Премудрость” означает, что Его исхождения, запредельные всем духовным, разумным и чувственно-воспринимающим существам, простирается и на них» (Бож. им., 5, 1).

Рассмотрение обобщающих наименований подводит нас, таким образом, опять к отрицательной теологии, так как превосходство Бога и Его атрибутов (энергий или исхождений) над сущим, равнозначное их трансцендентности (запредельности), понимается как отрицание (противоположность) посюстороннего бытия. В применении Арсопагитом отрицания при определении Бога Ш. И. Ну- цубидзе видит не только построение им отрицательной теологии, но и создание отрицательной диалектики, которая, по его мнению, послужила основой отрицательной теологии4. Сущность негативной диалектики, пишет Ш. И. Нуцубидзе, «заключалась в том, чтобы найти выход из противоречия между положительным и отрицательным к такому отрицательному, которое содержало бы в себе положительное без возможности повторения противоречия» . Это достигается тем, что нотация используется для получения свсрх- позитивного, которое является единством противоположностей», и которому, добавим мы, уже ничего нельзя противопоставить. Например, Богу подобает нс бытие, а свсрхбытис, путь к которому лежит через отрицание бытия или ничто. В общем же Ш. И. Ну- цубидзе полагает, что негативная диалектика Ареопагита явилась завершением диалектической триады Прокла и предшественницей диалектики Гегеля. Поясним это мнение таким образом. Триадическое движение элементов бытия в системе Прокла представляло собой простой круговой процесс: пребывание произведенного в производящем (скажем, многого в едином); выход произведенного из производящего (многого из единого); возвращение произведенного в производящее (многого в единое). Такое движение нс дает выхода за пределы пары противоположностей (единое — многое) к их высшему единству, то сеть нс является на самом деле триадическим. Ареопагит решил эту задачу, введя действительно третью ступень в это движение, которую и обозначил именем в «превосходной степени»: например, небытие — бытие — сверхбытие. Сверхбы- тис в данной триаде является отрицанием бытия и, вследствие этого, соединяет в себе небытие (как отрицание бытия) и бытие (отрицание небытия). По этому же пути пошел в свое время Г. Гегель. Схема его триад заключается в следующем: полагание (тезис), его отрицание (антитезис), отрицание этого отрицания (синтез), снимающее противоположности. Например, первая триада категорий из «Науки логики» Гегеля: бытие, ничто, становление — единство бытия и ничто.

На этом завершим тему наименований Бога и перейдем к вопросу о Его познании. Бог является запредельным, как сказано, не только в бытийном, но и в познавательном отношении. В этом последнем смысле Он предстает в виде Божественного пресветлого Мрака, неприступного Света, невидимого по причине необыкновенно яркого сверхъестественного сечения (Мист. бог., 1,1; Письмо Дорофею). «Бог… даже бессловесен, поскольку Он запределен всему сущему и существует вне слов и мышления», — пишет

Дионисий (Мист. бог., 1, 3). Из запрсдсльности Бога в отношении Его познания следуют парадоксальные мистические заключения «Арсопагитик» о путях богопознания. Бога познают неведением, видят невидением, постигают сверхразумно (Мист. бог., 2; Письмо Гаю). Для этого необходимо «отстранение от всего сущего»: от деятельности, чувств и разума и всего прочего, что застилает нам сокровенный лик Бога и мешает сверхъестественному единению с Ним. Только «все отстранив и от всего освободившись, ты сможешь воспарить к сверхъестественному сиянию Божественного Мрака» (Мист. бог., 1,1). Познание Бога, осуществляемое через незнание, происходит «путем превосходящего ум единения, когда ум, отступив от всего сущего, оставив затем и самого себя, соединившись с пресветлы- ми лучами… освещается недоступной исследованию глубиной Премудрости» (Бож. им., 7, 3). Так понимает Ареопагит познание Бога.

Для достижения познания Бога посредством указанного единения ума с пресветлыми лучами Дионисий разработал особый «механизм», путь такого единения — это иерархия, иерархия небесная и церковная, представленные в соответствующих сочинениях. Иногда встречается мнение, что учение об иерархии было следствием воспитания Петра Ивера при византийском дворе.

Изложим сначала общие соображения Дионисия, касающиеся иерархии. Иерархия есть священная организация, область знания и деятельности, возводящая для богоподражания к дарованным ей от Бога озарениям. Цель иерархии — уподобление Богу и соединение с Ним (Неб. иср., 3, 1-2). Иерархия являет некую упорядоченность, действующую посредством чинов и священноначальных знаний. «Сверхсущественным Чиноначалием , пишет Ареопагит, установлен закон, чтобы в каждой иерархии были первые, средние и последние чины и силы и чтобы более Божественные были руководителями меньших при возведении к Божественному» (Неб. иср., 4, 3). Порядок действий чинов иерархии состоит в том, чтобы одним очищаться, а другим очищать, одним просвещаться, а другим просвещать, одним совершенствоваться, а другим делать совершенными (Неб. иер., 3, 2). Последнее положение особенно важно, так как в нем, во-первых, представлены три ступени восхождения к Богу: очищение, просвещение, совершенствование. Во-вторых, в нем чисто в духе неоплатонизма представлено «двустороннее», точнее говоря, циклическое движение по этим трем ступеням: нисхождение и восхождение; последнее притом — как уподобление высшему (достижение совершенства). Действительно, от высших чинов иерархии к низшим идут очищение, просвещение и совершенствование, вследствие чего низшие чины возвышаются и восходят к Богу.

Итак, «токи» очищения, просвещения и совершенствования идут от чинов высшей небесной иерархии, которые представлены (существуют) в свете Богоначального Отца (Неб. иер., 1,2). Они обозначены как «чины небесных Умов» (тут сходство с неоплатониками, у которых Ум — эманация первоначала), как «блаженнейшие чины Ангелов», «премирные небесные Чины», «невещественные Чины». Небесных сущностей всего девять; они разделены на три троичных порядка. Около Бога пребывают престолы, херувимы, серафимы; затем следуют власти, господства, силы; наконец, ангелы, архангелы, начала (Неб. иер., 6, 2). Высшие чины суть вестники Самого Бога (Неб. иер., 10, 2). Первейшие из существ, стоящих окрест Бога, передают ведение низшим чинам (Церк. иер., 5, 2). Как пишет Арсопагит, «первые из них осияваются лучами богоначального света, а низшие через них уже, хотя также от Бога» (Церк. иер., 6, 6).

Важнейшая, существенная черта небесной иерархии — это невещественность, духовность составляющих ее чинов и их действий. «Высшие нас сущности и чины, сказано у Дионисия, бестелесны, и священноначалие у них мысленное и премирное» (Церк. иер., 1,2). Иерархии прснсбссных существ свойственно невещественное разумение Бога и вещей Божественных и богоподражательное состояние богообразия (Церк. иср., 5, 2). Дионисий замечает, что невещественный способ наставления от ума к уму более подходит способу наставления небесной иерархии (Церк. иср., 1, 4).

За небесной иерархией следует церковная. Под ней надо понимать христианскую церковь, возникшую вместе с новозаветным учением Христа. Об этом свидетельствует то, что Дионисий называет церковную иерархию «наша иерархия» и «законная иерархия» в сравнении с «подзаконной иерархией», вождем которой был Моисей, то есть в сравнении с ветхозаветным (иудейским) священноначалием (Церк. иер., 5, 2). Таким образом, у Дионисия получается триада иерархий, или общая триадическая иерархия, о чем свидетельствует он сам: » сеть иерархия вместе и небесная, и законная, занимающая середину между крайностями: между одной (небесной), будучи причастна духовных созерцаний, и другой (подзаконной), потому что нс чужда разнообразия символов, посредством которых возводится к вещам Божественным» (Церк. иер., 5, 2).

В приведенном высказывании чрезвычайно важным нам представляется указание на критерий различения трех иерархий, так как он показывает их онтогносеологическую сущность. Этим критерием служит характер знания и способ наставления чинов иерархии. В небесной иерархии это духовное созерцание и невещественный способ наставления (см. об этом выше). В подзаконной иерархии это знание, данное в «неясных образах истины», в отдаленных от первообразов отображениях, в гаданиях, символах, содержащих в себе «неудоборазрешимый сокровенный смысл» (Церк. иср., 5, 2), и, таким образом, имеет чувственное выражение. В законной (церковной) иерархии объединяются, как мы видим, духовное созерцание и чувственные символы. Духовное (мистическое) созерцание можно пояснить положением Дионисия о том, что «наши вожди» были научены «от священных мужей» (апостолов?) «более невещественным способом наставления» «от ума к уму» при посредстве устного слова, хотя и телесного, но «более невещественного», чем написанное (Церк. иер., 1,4). Поскольку же «не во всех разум», Божественные иерархи передали свое знание «нс в неприкровенных понятиях, а в священних символах». Наше священноначалие, по словам Арсопагита, подобно нам самим, преисполнено чувственных символов, при помощи которых мы возводимся к Богу (Церк. иср., 1,2). Итог сказанному подведем таким его суждением: «Наша иерархия есть в некотором смысле символическая, имеющая нужду в чувственных вещах для Божественного возведения нас от них к вещам духовным» (Церк. иер., 1, 5). К этому добавим общепринятое мнение о том, что в метафизическом (онтологическом) смысле церковная иерархия служит посредником между небесным и земным миром.

Теперь рассмотрим положения Дионисия, относящиеся к устройству церковной иерархии. Она имеет тричастный состав: священнодействия таинств, богообразные служители, люди, возводимые ими к святыне (Церк. иср., 5, 2). Каждая из названных трех составных частей делится, в свою очередь, еще на три степени сил (действий), согласно уже указанным ранее трем действиям (силам) небесных чинов (и трем ступеням восхождения к Богу): очищать, просвещать, совершенствовать. Триаду чинов священнослужителей соответственно трем означенным силам (действиям) образуют иерархи, иереи, служители. Об этом у Ареопагита сказано так: «Степень иерархов есть совершительная и совершеннотворная, степень иереев — просветительная и световодственная, а степень служителей — очистительная» (Церк. иср., 5, 7). При этом священнодействия таинств и чины священнослужителей — это активно действующие силы, то есть они очищают, просвещают, совершенствуют людей (мирян), которые в итоге также располагаются в порядке иерархической триады. Люди испытывают их воздействие и являются очищаемыми (первая степень), просвещаемыми (средняя степень), «осиянными совершительным ведением священных тайн» (последняя, высшая степень) (Церк. иер., 5, 2-3). «Высшую степень между возводимыми к совершенству, — поясняет Ареопагит, — составляет чин монахов» (Церк. иер., 6, 3).

Подведем в заключение некоторые итоги сначала касательно учения Ареопагита об иерархии, а затем о его учении в целом. Иерархия в его воззрениях не имеет сколько-нибудь большого собственно онтологического значения, чтобы рассказывать о строении бытия, как это нередко подается в литературе, особенно учебной. Она имеет религиозно-нравственное назначение и показывает нам ступени и степени познания Бога и приближения к Нему. Тем не менее, идеи триадической иерархии, идущие от «Ареопаги- тик», весьма значительно использовались в Средние века и в онтологическом смысле при изображении строя природы и общественной жизни. Много примеров на этот счет собрано в книге П. М. Би- цилли «Элементы средневековой культуры». Приведем хотя бы один из них, касающийся взглядов Эгидия Колонны, видного церковного деятеля и философа XIII в., на правильно организованное государственное управление: «Если какой-нибудь король желает управлять королевством, то у него будут, во-первых, те, которые всегда окружают короля, разделенные на три разряда: возлюбленных или друзей короля, мудрых советников и тех, которые возвещают и обнародуют судебные приговоры и постановления короля». Нетрудно заметить, что это окружение короля очень напоминает трех первых чинов небесной иерархии у Арсопагита, окружающих Бога. О значительном влиянии автора «Ареопагитик» на философско- теологическую мысль средневековой Европы свидетельствует то, что он удостоился по обычаю того времени титула doctor hierarchicus (учитель священноначалия).

Что же касается религиозно-философского учения Дионисия в целом, то нам представляется, что сквозная, или, если угодно, стержневая тема «Ареопагитик» — это наименование Бога и Его познание, а, главное, достижение некоторой причастности Ему, то есть вопросы гносеологии и этики религиозной философии.

ПЛАТОН

Настоящее имя — Аристокл (род. в 427 г. до н. э. — ум. в 347 г. до н. э.)

Древнегреческий философ-идеалист, родоначальник европейской философии. Основоположник школы платонизма. Создатель учения — первой классической формы объективного идеализма и жанра литературного и философского диалога. Автор многих философских трудов.

Платон стал первым, кто возвел философию в ранг «царицы всех наук» и сделал ее одной из наиболее влиятельных на общественную жизнь. Вот уже более двух тысячелетий сочинения великого афинского мудреца комментируют лучшие умы Запада и Востока, на его идеях построено множество нравственных, социальных, культурных и политических теорий, его авторитет непререкаем для философа любого толка — от закоренелых марксистов до субъективных идеалистов. Это точно выразил Цицерон в «Тускуланских беседах»: «Если бы Платон и никакого не приводил довода — я так высоко ценю его, что он убедил бы меня одним своим авторитетом».

Платон (Аристокл) родился в 427 г. до н. э. на острове Эгина, а детство и юность провел в Афинах, участвовавших в то время в кровопролитной Пелопонесской войне. Семья Аристокла (прозвище Платон — Широкоплечий — было дано ему в молодости за мощное телосложение) была знатной и древней. Со стороны его отца, Аристона, род восходил к последнему из царей Аттики — Кодру; мать, Периктиона, была в кровном родстве с мудрецом и законодателем Афин Солоном. Но ни сам Платон, ни его родные братья Главкон и Адимант, ни его сводный брат Антифонт не занимались государственными делами и не стремились занять важный пост в управлении полисом. Все они любили книги, стихи, дружили с философами.

Существует легенда о том, что Периктионе еще до рождения сына однажды ночью явился призрак бога Аполлона, возвестивший о грядущем появлении на свет избранного божеством ребенка. А когда Платон родился и его отнесли в святилище, чтобы принести за него жертву богам, в храм слетелся рой пчел, наполнивший рот младенца нектаром. Этот эпизод сродни словам слепца Гомера, написавшего о мудром сладкоречивом старце Несторе: «Речь у него с языка стекала, как сладкий мед».

По традиции Платона, богатого наследника, отдали в обучение известным тогда учителям. Словесную науку он постигал с Дионисием, музыку с Драконтом, гимнастикой занимался с Аристоклом из Аргоса. Как писал историк Олимпиадор, «таковы были три предмета обучения в Афинах — словесность, музыка и палестра, и не без цели, ибо знание словесности развивало разум, музыка смягчала душу, а занятия в палестре и гимнасии укрепляли тело против праздной похоти». Кроме того, учился юноша у живописцев и трагиков, поскольку те считались наставниками всей Эллады. В молодости он сам не чуждался спутниц Аполлона — муз, сочиняя дифирамбы Дионису, увлекаясь комедиями Аристофана и трагедиями Софокла и сочиняя на них эпиграммы.

В 408 г. до н. э. двадцатилетний Платон собрался участвовать в соревновании как автор трагедии. Однако волею судьбы его дарованию трагика так и не дано было увидеть свет. Случайно перед театром Дионисия он услышал Сократа, полемизирующего с группой афинян. Встреча эта перевернула всю привычную жизнь молодого человека. Согласно легенде, сила сократовского слова настолько потрясла его, что после первого же разговора с ним Платон сжег свою трагическую тетралогию и примкнул к последователям знаменитого философа. Сократ с радостью принял нового ученика. Незадолго до этой встречи ему приснилось, что с его колен слетает в небо прекрасный лебедь: сон этот был истолкован как грядущая слава его питомца. Предсказание исполнилось: Платон стал не менее знаменит, чем его учитель.

Надо сказать, что с философией Платон был знаком еще до встречи с Сократом. Есть свидетельства, что он учился у Кратила, последователя Гераклита, утверждавшего, что в одну реку нельзя войти дважды. Правда, Платон недолго пробыл в школе Кратила, а впоследствии высказывался о его учении с очевидной иронией.

На смену увлечению изящными искусствами пришла философия. Вместе с учителем Платон бродил по афинским улицам, постигая искусство «майовтики» — науки нахождения истины и следования ей. Сократ стал для Платона не просто учителем, но «даром небес», самой судьбой. Он дал Платону то, чего ему так не хватало: твердую веру в существование истины и высших ценностей жизни, которые познаются через приобщение к благу и красоте трудным путем внутреннего самосовершенствования. Годы ученичества обернулись для начинающего философа дорогой длиною в жизнь. Они было буквально пронизаны поиском истины, смысла жизни, постоянной ориентацией на идеальный образ человека, который воплощал саму справедливость. Девять лет не расставался Платон с любимым учителем, философия которого наложила яркий отпечаток на последующее мировоззрение Платона.

Но когда в Афинах установилась тирания, возглавляемая двоюродным братом Платона Критием, Сократ был казнен в афинской тюрьме (399 г. до н. э.). После смерти учителя Платон перебрался в Мегару к Евклиду (философу, а не математику), у которого на первых порах собрались ученики Сократа. Настоящему философу, по старинной традиции, полагалось набираться мудрости у тех, кто хранил ее с древнейших времен. Поэтому Платон отправился в длительное путешествие, посетив сначала Сицилию и Сиракузы, побывал в Северной Африке, в Кирене, откуда был родом математик Феодор, дававший когда-то уроки математики Сократу. Он также посетил Египет, где беседовал со жрецами, у финикиян учился искусству магии, в Иудее познакомился с религиозным учением древних евреев, а в Вавилоне изучал астрономию.

Это путешествие, полное приключений и знаменательных встреч, продлилось десять лет и завершилось опять-таки на Сицилии, в Сиракузах, где правил Дионисий I Старший. Здесь Платон сблизился с родственником тирана Дионом и оказал на его воззрения огромное влияние, за что и попал в немилость к правителю. Зная жестокость и вероломство Дионисия, Дион решил немедленно отправить философа домой. На корабле спартанского посла Поллида Платон отплыл из Сиракуз, не подозревая, что тот получил тайный приказ убить его, когда судно выйдет в открытое море, или, в крайнем случае, продать в рабство. Возможно, Платону так и пришлось бы провести в неволе остаток жизни, если бы житель Эгины, Анникерид, случайно не повстречал Поллида и не узнал в невольнике известного философа. Он выкупил его за 20 или 30 мин и немедленно отпустил на свободу.

Существует версия, что друзья Платона хотели вернуть Анникериду потраченные им деньги, но тот благородно отказался. Тогда друзья вручили их Платону. Так он неожиданно стал обладателем солидной суммы и, вернувшись в Афины после долгих лет странствий, купил на северо-западной окраине города в шести стадиях от главных, Дипилонских, ворот дом с садом Академа, где и поселился. Умудренный опытом Платон еще дважды (в 367 и 361 гг. до н. э.) по просьбе Диона побывал при дворе сиракузских тиранов в надежде, что новый правитель Дионисий Младший легче подвергнется его влиянию и он таким образом воплотит в жизнь свою мечту о философе на троне и о государстве, управляемом мудрым и справедливым царем. Но эта миссия не удалась.

Возможно, общение с Дионом вдохновило его по возвращении в Афины создать первую философскую школу, получившую впоследствии название «Академия», где он преподавал до самой смерти. Она располагалась в роще древнего героя Академа и была под его покровительством. Здесь когда-то находилось святилище богини мудрости Афины, и земля эта, по преданию, была подарена герою легендарным царем Тесеем. Так, в 387 г. до н. э. возникла платоновская Академия, просуществовавшая до окончания эпохи античности. Здесь, по замыслу 40-летнего философа, должны были воспитываться истинные мудрецы, предназначение которых — управление государством. Молодые дарования овладевали дотоле неведомыми науками — диалектикой, аналитикой, методологией, философией, индуктивным и дедуктивным способами познания.

Вскоре вокруг Платона собрались многочисленные ученики. Часть из них пришла в Академию для изучения наук, но большинство — для получения общего образования и подготовки к политической деятельности. Это были юноши из состоятельных фамилий. Впоследствии школа Платона стала крупным центром развития греческой математики, в изучении которой основатель Академии видел острую необходимость. С годами, когда произошло его сближение с пифагорейцами, развивавшими математическое естествознание, взгляд Платона на математику укрепился еще больше.

Приобщившись к мудрости других народов, Платон вырос в глазах современников и как наставник молодежи, и как личность. С одной стороны, он отказался от сократовской иронии и обычая бродить по улицам и базарам, затевая разговоры с первым встречным, а с другой — не принял и важной надменности пифагорейцев с их строгими правилами не допускать к себе посторонних. Общительность и доброжелательность сократовского ученика были так притягательны, что в его Академию приходили не только мужчины, но и женщины, переодевшиеся в мужское платье. С тех давних пор академические занятия превратились в наилучший способ овладения как науками, так и искусством.

Разочаровавшись в своей попытке изменить стиль правления сиракузских тиранов, Платон, по словам философа Диогена Лаэртского, «более делами государственными не занимался, хотя из сочинений его видно, что он был государственным человеком». Остаток жизни он посвятил философским и научным занятиям в Академии и работе над своими знаменитыми «Диалогами». Платон был первым крупнейшим философом, сочинения которого почти полностью дошли до нас. Его наследие включает 34 диалога (хотя некоторые и считаются неподлинными), «Апологию Сократа» и 13 писем. Все сочинения поделены на девять тетралогий, которые наглядно демонстрируют развитие философии Платона. Их авторство и хронологию долго и тщательно исследовали, начиная еще с эпохи эллинизма, породив в буквальном смысле слова необозримую специальную литературу, посвященную «платоновскому вопросу».

Свои философские взгляды Платон излагал не в форме трактатов, а в жанре драматических диалогов, основателем которых он считается. Написаны они чрезвычайно живо и изящно. Со времен Платона прошли тысячелетия, но люди по сути своей изменились мало, и истина по-прежнему рождается в споре. Философ разрабатывал теорию красноречия и подчеркивал, что риторика, как и всякое подлинное искусство, есть творческая деятельность. Он считал, что оратор должен не гоняться за чужими мнениями, а сам постигать истину того, о чем он собирается говорить или писать; правильная, истинная, точная речь должна исходить из подлинного определения своего объекта, предмета речи. По мнению Платона, искусство оратора во многом зависит от способности, охватив все общим взглядом, возвести к единой общей идее разрозненные объекты речи и разделить все на виды, на естественные составные части. Он также очень ценил умение возводить частное к общему и из общего получать частное: «Тот, кто намерен заняться ораторским искусством, должен прежде всего определить свой путь в нем и уловить, в чем признак каждой его разновидности».

Форма диалога казалась Платону наиболее подходящей для представления своих философских умозаключений. Часть из них написана в драматической форме и являет собой блестящие сцены из интеллектуальной жизни Афин. Действующие лица — это философы с ярко очерченными характерами: Сократ, софисты, поэты, рапсоды, политики. Труды Платона в равной степени принадлежат и древнегреческой философии, и литературе (особенно «Федр», «Пир», «Федон»). Их прекрасный стиль, выдержанная композиция, живые, полные неожиданных поворотов и напряжения диалоги, а также поэтическое воображение и полет мысли стали образцом, нашли многочисленных подражателей и оказали огромное влияние как на европейскую философию, так и на литературу.

В диалогах раннего периода («Хармид», «Лахес», «Эвтифрон», «Критон», «Протагор», «Горгий», «Менон» и др.), так называемых сократических, главную роль играет Сократ. Свои философские изыскания Платон начал с утверждения, что существовавшие до сих пор греческие философские теории не могут быть истинными, поскольку они противоречат друг другу. Дифференцируя этические понятия вместе со своими собеседниками, он указывает, какие определения не следует принимать за истинные, разбивает аргументы противника, возобновляет попытки создать собственные верные определения, но ни одна из них его не удовлетворяет, и, в конце концов, философ оставляет вопросы открытыми. И здесь еще нет речи об идеях.

Диалоги среднего периода представляются наиболее зрелыми в художественном отношении («Кратил», «Пир», «Федон» и первая книга «Государства»). Их отличают четкость композиции и поэтическое вдохновение. Платон формулирует в них принципы своего идеализма, выразителем которого он делает Сократа.

Произведения позднего периода называют платоническими («Парменид», «Теэтет», «Федр», остальные книги «Государства»), и они уже содержат модифицированное учение об идеях. Сократу в них отводится лишь роль слушателя. А в некоторых диалогах этого периода («Законы», «Софист», «Политик», «Филеб», «Тимей», «Критий») он и вовсе не появляется. Изменяется стиль платоновских сочинений, а язык изобилует частицами и фразеологическими оборотами.

И все же к учению об идеях Платона привела дорога, указанная Сократом, который учил, что обязательно нужно уяснить для себя, чем является каждая вещь, о которой говорится, и дать ей определение. В сократовских этических дефинициях согласно Платону заключалась вечная истина. Они являются «образцами» для мира вещей. Платон распространил эти черты неизменности и «образцовости» на все понятия. Например, предметами понятия «прекрасное» не могут быть прекрасные вещи, ибо они изменчивы и разнородны. Следовательно, должно существовать непостигаемое напрямую, единое и неизменное «прекрасное в себе» — идея прекрасного. Так как все вещи бывают высшими или низшими, то в мире идей тоже есть иерархия — от низших до все более всеохватных и высших идей, а на вершине — главная — идея добра-красоты. Существует также два мира: познаваемый чувствами, бренный и изменчивый (вещи), и познаваемый разумом, вечный и неизменный (идеи). Идеи поистине существуют, вещи же только «являются», они — тени идеи. Платон также говорит о том, что трудно связать мир идей с миром чувственно воспринимаемых предметов.

Философ четко разграничивает четыре вида сущего: беспредельное — материя; предельное — идеи; смешанное — мир явлений — и причина этого смешения — ум, живущий в душе. Мир, по Платону, как и человек, обладает не только телом, но и душой, а мировая душа является тем самым связующим звеном между миром идей и миром явлений. Ум, который в «Тимее» философ называет демиургом, формирует из пассивной материи мир явлений, который представляется лишь отражением мира идей. «Тимей» — один из самых прославленных и чаще всего комментируемых платоновских диалогов.

Платон приходит к выводу, что на идеях покоится все познание, из них состоит и такая наука, как математика. Плохим геометром оказался бы тот, кто вносил бы в математические отношения чувственное восприятие, т. е. только то, что можно увидеть или пощупать руками. Следовательно, мы обладаем идеями, исходящими не от изменчивой природы, а от духа. Они несут в себе печать вечной истины.

В «Тимее» также с особой яркостью отразились мистические воззрения философа. Платоновская космология изображает драму возникновения мира. Знакомясь с ней, человек приходит к познанию первоначальной силы, благодаря которой возникает бытие: «Трудно найти создателя и отца этой Вселенной. Но и найдя его, невозможно выразиться на языке, понятном для всех». Платон знал, что подразумевается под этой невозможностью. Он имел в виду идею Бога. Творец не присутствует в чувственно постигаемом. Благодаря чувствам мы можем видеть одну природу. Только тот может приблизиться к Богу, кто пробудит в себе божественное. Познание и есть воскресение, освобождение Бога.

Так же, как Платон различал два мира, он различал и два рода познания: чувствами и умом. При помощи чувств мы познаем окружающий нас действительный мир. Идеи же воспринимаются умом, который Платон называл «оком души». Чувственному и дискурсивному познанию Платон противопоставил познание интуитивное. Много внимания уделил он проблеме души и обоснованию ее бессмертия (знаменитая теория анамнеза). С одной стороны, Платону дорог мир чувственный, созерцательный, с другой — он более чем неравнодушен к области идеального, той единственной реальности, которую душа может познать только умозрительно.

Согласно учению Платона, душа, обреченная на блуждание во тьме, т. е. в оболочке телесного, в сфере чувственных иллюзий, в определенный момент вырывается из темницы и устремляется в совершенно иные измерения и пространства. Как же описывает Платон странствия души до ее заключения в темницу тела? В трактате «Федр» душа представлена в образах двух крылатых лошадей, запряженных в одну упряжку. Одна — белая, стремящаяся к славе, величию, добру, символизирует наши благородные устремления, жажду красоты и совершенства. Другая лошадь темная, уродливая: у нее короткая шея, налитые кровью глаза, спутанная грива. Она склонна к буйству и с трудом повинуется узде. Это наши низменные инстинкты, порождающие зло и несправедливость.

Есть у этой символической пары и возница, который олицетворяет лучшее в человеке, — разум, управляющий двумя крылатыми существами. Следуя за божественными устремлениями, мы можем вознестись к небесным сферам, Абсолюту, где царствуют вечные идеи, красота и справедливость. Большинство человеческих душ лишь на короткий миг способно заметить подлинную мудрость. Под тяжестью земных материальных сил они постоянно теряют крылья и падают вниз. Но если вспомнить о том, где, в каких высотах находилась ранее душа, то можно снова подняться на вершину собственного величия. Платон представляет земную жизнь как место изгнания, переходное состояние, а смерть — как дверь в сферы искупления и возмездия. Вместе с орфиками и пифагорейцами он провозглашает бессмертие души. Бессмертие души было наиболее вдохновенной темой его рассуждений о мистицизме и важнейшим новаторским принципом платоновской веры по отношению к предшествующей эллинской традиции.

Как верный ученик Сократа, Платон уделял особенно большое внимание этическим вопросам. Его деятельность в Академии, которая стала школой будущих политиков и юристов, три его путешествия в Сиракузы и два величайших произведения — «Государство» и «Законы» — свидетельствуют, что одну из главных задач своей жизни он видел в работе по исправлению государственного устройства. В этих трудах философ полнее всего представил теорию идеального государства, которое должно служить идеям мира и справедливости. Согласно Платону, идеальная государственная система обладает чертами нравственной и политической организации и направлена на решение важных задач: защиту государства от врагов, осуществление материального обеспечения граждан, развитие духовной культуры общества. В соответствии с тремя основными функциями государства (управление, защита и производство материальных благ) философ делит население на три касты: правящие мудрецы-философы, воины и простой народ. Справедливое устройство общества должно обеспечить их гармоничное сосуществование. А закон обязан это гарантировать, ибо «ничто так не способствует людской добродетели, как законодательство».

В книге «Государство» — родоначальнице всех позднейших социальных утопий — ярко сказалась аристократическая ограниченность взглядов Платона. Философ, считая коммунистический строй наиболее благоприятным для создания высшего типа человеческой жизни, требует введения его только для двух высших господствующих сословий, которых должен содержать и кормить народ — земледельцы, ремесленники, торговцы. И все же Платона можно считать одним из первых философов, который в систематической форме представил свое понимание государства.

Платон во многом был первым. Именно он два с половиной тысячелетия назад, в IV в. до н. э., в диалогах «Тимей» и «Критий» привел семейное предание — легенду о загадочной стране атлантов, которая будто бы располагалась в Атлантическом океане, между Европой, Африкой и Америкой. Заметьте, о противолежащем материке Платон написал за восемнадцать столетий до Колумба. А в свое доказательство философ привел удивительные для того времени слова: «Вы храните память только об одном потопе, а ведь их было много до этого».

Академия Платона была союзом мудрецов, служивших Аполлону и музам. Его дом назывался «домом муз» — «мусейоном». Здесь был дан толчок стремительному развитию философии. Двадцать лет не отходил от учителя Аристотель. Во многом он пошел дальше Платона, но в идеалистической диалектике, ставшей вершиной античной диалектической мысли, подняться выше его не сумел. И к той форме диалектики, которая развивалась Платоном, всерьез вернется только Гегель в начале XIX века.

А любимейшим учеником Платона был Филипп Опунтский, который собственноручно переписал огромное сочинение «Законы», оставленное учителем перед смертью в черновом виде на восковых дощечках. Философ еще при жизни назначил своим преемником в Академии племянника Спевсиппа, сына своей сестры Потоны. Легенда гласит, что незадолго до кончины Платон увидел во сне, будто превратился в лебедя, летает с дерева на дерево и доставляет много хлопот птицеловам. Это было истолковано так: Платон останется неуловим для тех, кто захочет его толковать, ибо птицеловам подобны толкователи, старающиеся выследить мысли древних авторов, неуловим же он потому, что его сочинения допускают самые разные толкования: и физическое, и этическое, и теологическое, и множество иных.

Умер Платон в 347 г. до н. э. в восьмидесятилетнем возрасте, по преданию, в день своего рождения. Его похоронили в саду Академии.

Платон говорил, что страсть к славе — это последнее одеяние, которое мы сбрасываем с себя, умирая, но эта страсть проявляется в нашей последней воле, в похоронах и надгробиях. Его завещание оказалось крайне скромным. Выполнить последнюю волю философа надлежало племяннику Спевсиппу и еще шести душеприказчикам. За свою долгую жизнь он приобрел всего два небольших имения, оставив одно своему ближайшему родичу Адиманту, а другое — на усмотрение друзей. Денег было всего три мины, да еще две серебряные чаши, золотой перстень и золотая серьга. После смерти хозяина остались четыре раба, а рабыню Артемиду он отпустил на волю по завещанию. И еще в нем была приписка — «долга никому не имею». В Академии перс Митридат, будущий царь, воздвиг статую Платона с надписью: «Митридат персидский, сын Водобата, посвящает музам этот образ Платона, работу Силаниона”. Афиняне же поставили памятник философу недалеко от его Академии.

Платон совершил грандиозный переворот в философии. Он подошел к бытию так, как никто раньше не подходил, попытавшись увидеть его внешние и внутренние причины. В теории философии такой метод получил название диалектического. Если иметь в виду, что до этого в этой области господствовал вначале физический метод познания (до Сократа), а затем эпический (Сократ), то станет понятно, какое значение имела диалектика для последующего развития философской мысли. С платоновского истолкования бытия как идеи начинается метафизика. На ней впоследствии стала строиться вся западная философия. Идеализм из философского понятия превратился в главенствующее мировое учение, по которому все бытие находится в идее. Метафизика, идеализм, платонизм — понятия, по сути, равнозначные.

Значение Платона и его влияние на мировую философию оказалось настолько огромным, что отнюдь не преувеличенно звучат слова английского философа и математика XX в. Альфреда Норта Уайтхеда: «Самая надежная характеристика европейской философии состоит в том, что она представляет собой лишь ряд примечаний к Платону».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Читать книгу целиком на Litres.ru