Главная Деятельность Ресурсный центр Женщина – из ребра Адама? Телефон горячей линии: (4932) 33 42 77

Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл

Женщина – из ребра Адама?

Отрывок из телепередачи «Слово пастыря»

Объясните, как принимать слова Священного Писания:

«И создал Господь Бог из ребра,

взятого у человека, жену»?

Когда-то, в свое время, я говорил о том, что Библия написана, конечно, на древнем языке, использует метафоры, образы, которые были понятны древнем людям, и некоторые из этих образов смущают современного человека. Вот образ ребра… Мы не знаем, что за конкретное действие сокрыто под этим описанием, и, наверное, никогда не узнаем.

Господь ведь нам в Библии не дает научного отчета о Творении. Если бы Он нам такой отчет передал, тогда и науке не нужно было бы заниматься этим вопросом. И в первую очередь такого отчета не поняли бы те, кому была адресована Библия, те древние люди, искавшие Бога в море окружавшего их язычества. И поэтому Господь говорит со Своим народом на языке, понятном для народа.

Под образом ребра мы должны понимать одну серьезную религиозную истину: что мужчина и женщина сотворены Богом и между ними существует глубочайшее духовное и физическое единство. Это очень важное и смелое утверждение Библии: ведь в древности считали, что у женщины нет равенства с мужчиной, что у нее совсем иное происхождение. Даже такие почтенные философы, как Платон, и те полагали, что женщина представляет собой некое существо между мужчиной и животным миром! И если это принципиально иное по своему происхождению существо, то к нему и относиться нужно иначе, чем к человеку…

А вот Божие откровение – Священное Писание – перечеркивает все эти домыслы. Образ творения женщины из ребра Адама – ясное свидетельство единства природы мужчины и женщины, а значит и равенства двух полов, поскольку эти два пола принадлежат единой природе и созданы Единым Богом.

Вот так в первую очередь следует понимать тот религиозный смысл, который скрыт под этим замечательным и красивым образом. «Разве я могу не любить тебя – я, из твоего ребра сотворенная?…» – вот как этот образ поняла наша замечательная поэтесса Анна Ахматова. И дай Бог, чтобы наши женщины именно так, а не иначе, понимали этот образ.

В разнообразных источниках очень много пыли относительно того что означает бог. В библии бог значит слово. Берем одно из значений слова бог — вседержитель. Держатель всего сущего на земле. Взирая на сущее кажется странным, что его можно держать, но источники упорно утверждают об этом, говоря вседержитель. Следующее значение -непорочность. У бога не может быть недостатков, это прерогатива дьявола. То есть получается пороки — это не все сущее, пороки это что-то другое? Нелогично. Если бог держатель всего сущего, то значит он держатель и пороков. Следуем дальше. Бог создал Еву из ребра Адама. Почему не из копчика и не из ноги, а именно из ребра? Что в ребре такого сакрального, что из него можно создать целую женщину? Кость и женщина -очередная нелепость! Однако, возможно, эту нелепость просто нелепо трактуют. Был изначально Адам и ему потребовалась помощница для продолжения рода, бог взял его ребро. Как он это сделал? Путем хирургической операции? Хорош бог! Очень непорочно с его стороны! Очевидно, что под ребром подразумевается нечто напоминающее ребро, нечто, что в библейской традиции самостоятельного термина не имеет, но очень напоминающее по форме ребро. Однако как появилась женщина без помощи женщины? Тоже загадка сродни загадке про курицу и яйцо. Однако появление Адама без помощи женщины ни у кого вопросов почему-то не вызывает, как будто для Адама это нормально взять и появиться просто так, а для Евы обязательно нужно ребро. В какой же степени ребро играет роль в возникновении Евы? Возможно, оно послужило лишь мотивировкой для бога. То есть Адам взял в руки так называемое ребро, и бог тут же понял, что неплохо бы сделать еще и женщину. Теперь вернемся к понятию бог. Что же он все таки держит и держит ли вообще? Учитывая, что бог есть слово то да. Но слово — это бог а бог — это не слово, просто без слова невозможно осознание. Животные не знают слов, поэтому их реакции ограничены инстинктами. Бог — это осознание, поэтому и сказано что бог есть слово. Что же такое осознание осознание? Это нахождение места тому, чего еще нет, обусловленное потребностью. Местом для женщины было так называемое ребро, потребностью – размножение, но самой женщины не существовало и не существовало бы никогда не появись потребность.

Владимир Кунин. Ребро Адама

На рассвете, в блекло-серой стариковской толпе блочных «хрущоб», взламывая тоскливый пятиэтажный ранжир, внуками-акселератами редко и нелепо торчат сытые восемнадцатиэтажные красавцы из оранжево-бежевого кирпича.

И все-таки это Москва, Москва, Москва… И не так уж далеко от центра. По нынешнему счету — рукой подать. Ровно посередине: между ГУМом и Окружной дорогой.

Двухкомнатные квартиры в пятиэтажках — обычные для всей страны. Крохотная кухонька, совмещенный санузел, проходная комната побольше, тупиковая -поменьше.

Обветшалая современная мебель стоит вперемешку с александровскими и павловскими креслицами и шкафчиками красного дерева. В облупившемся багете — два пейзажа начала века кого-то из Клеверов.

В полупотемках громко тикает будильник. Через десять минут, ровно в семь, он безжалостно затрезвонит на всю квартиру.

Нина Елизаровна проснулась до звонка, и со своего дивана следит за неотвратимым движением красной секундной стрелки. Нине Елизаровне — сорок девять. Она красива той породистой, интеллигентной красотой, которая приходит к простоватым хорошеньким женщинам только в зрелом возрасте и вселяет обманчивую уверенность в окружающих, что в молодости она была чудо как хороша!..

По другую сторону обеденного стола, на раскладушке, в глубоком утреннем сне разметалась младшая дочь Нины Елизаровны от второго брака — пятнадцатилетняя Настя. Вдруг из-за приоткрытой двери во вторую комнату, в абсолютной тишине, раздается мощный удар колокола!..

Настя тут же натягивает одеяло на голову. Нина Елизаровна зевает и слегка раздраженно спрашивает:

— Ну что там еще?

И женский голос из-за двери спокойно отвечает:

— Все нормально, мамуля. Спи. Бабушка судно просит.

В маленькой комнате на огромной кровати красного дерева лежит парализованная, потерявшая речь семидесятивосьмилетняя мать Нины Елизаровны. Над постелью уйма фотографий в стареньких рамочках.

У старухи действует только одна правая рука, и для общения с миром над ее головой к стене прикреплена старинная корабельная рында. Когда Бабушке нужно обратить на себя внимание или кого-то позвать, она дергает за веревку, свисающую от языка колокола, и тогда медный церковный гул несется по всей квартире…

Происхождение корабельной рынды в этом сугубо женском мирке можно угадать по фотографиям ушедших лет: Бабушка в фетровой шляпке с Дедушкой в довоенном флотском кителе; Дедушка в орденах с Бабушкой и маленькой Ниной; Дедушка в адмиральском мундире; совсем юный Дедушка в матросской форменке…

Здесь же, на узкой кушетке пятидесятых годов, живет двадцатишестилетняя Лида -старшая дочь Нины Елизаровны от первого брака.

Полуодетая Лида ловко и привычно подсовывает под старуху судно, прислушивается к приглушенному одеялом журчанию и ласково говорит:

— Ну вот и славненько…

Лицо старухи неподвижно. Только глаза живо и неотрывно следят за Лидой и слабо шевелится правый угол беззубого рта.

— Сейчас, сейчас, — понимает Лида и подает Бабушке поильник.

Старуха удовлетворенно прикрывает глаза и начинает пить холодный чай. Из левого неподвижного уголка рта чай выливается на дряблую морщинистую щеку, затекает на шею, растворяется на подушке мокрым желтоватым пятном. Лида терпеливо подкладывает заранее приготовленное полотенце.

В комнату входит Нина Елизаровна:

— Доброе утро, мама. Тебе овсянку сделать или манную?

У старухи чуть вздрагивает правый уголок рта. Нина Елизаровна вопросительно смотрит на старшую дочь. Лида тут же «переводит»:

— Бабушка сегодня хочет овсянку. Мамуля, где последний «Огонек» со статьей этого… ну, как его?!

В большой комнате звенит будильник.

— Настя! Вставай! — кричит Нина Елизаровна. — Лидуня, я понятия не имею, где «Огонек»… Настя! Черт бы тебя побрал! Ты когда-нибудь научишься просыпаться сама?

— Ну, мамочка… — ноет Настя из другой комнаты.

Лида накидывает старенький халатик и говорит Нине Елизаровне:

— Мамуля, покорми, пожалуйста, бабушку, а я в ванную.

По дороге она расталкивает Настю:

— Настюхочка, вынеси судно из-под бабушки.

— Нет! Нет! Нет!… — вопит Настя. — Я туда даже входить не могу! Там запах! Меня тошнит!

— Это подло. Бабушка тебя на руках вынянчила, — горько говорит Лида и уходит в ванную.

Широко распространенное мнение, что в Библии Бог сотворил женщину из ребра Адама, не совсем точно. Вернее, оно слишком узкое и не охватывает всех возможных смыслов этого повествования. Ведь если заглянуть непосредственно в древнееврейский оригинал второй главы книги Бытия, где говорится о сотворении человека, а потом и в ее древнегреческий перевод (знаменитая Септуагинта, датируемая еще в 3-2 веками до Р.Х.), то можно увидеть, что этот фрагмент можно читать по-разному. Смысл его на самом деле объемный и сложный. Итак, в Синодальном переводе этого места Священного Писания сказано следующее:

«И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть» (Бытие, 2, 21-24).

В еврейском оригинале на месте слова «ребро» стоит слово «цела», которое на русский переводится не только как ребро, но и как «грань» и «сторона». То же самое – в древнегреческом тексте. Там используется слово ἡ πλευρά (pleura), которое также переводится на русский не только как ребро, но и как сторона, бок, край или окраина чего-либо. В военной лексике этим словом обозначали, например, фланг войска.

Таким образом, мы видим, что женщина сотворена из такого «ребра» мужчины, которое является отдельной стороной человеческого существа, или даже его половиной. Напомним, кстати, что русское слово «пол» этимологически происходит от слова «половина».

Интересно еще и то, что в греческом тексте этого фрагмента сказано, что Бог навел на Адама буквально не глубокий сон, а «экстасис» – выход из себя, исступление, экстаз. Ведь греческое ἡ ἔκστᾰσις (ekstasis) значит именно это, дословно – выход, состояние или нахождение вне себя. И отрывок можно читать и так, что Адам уснул после «этого выхода из себя».

Получается, что именно в результате выхода вне себя из до того единого человека и была сотворена женщина. При этом человек в состоянии экстаза не видит, как происходит разделение полов. Мужчина и женщина в этом смысле навсегда останутся тайной друг для друга.

Также примечательно, что человек сам определяет, что «это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа» (Быт. 2, 23). Ведь раньше Адам дал раньше имена всем животным и птицам, словно определил им через наречение именем, какими им быть. А в следующей, третьей главе Бытия он дает имя и «своей жене: Ева, ибо она стала матерью всех живущих» (Быт. 3, 20).

В целом тема женщины в церковном понимании – предмет, конечно, захватывающий и поистине неисчерпаемый, так много уже про это сказано. Можно порекомендовать здесь интересный и обстоятельный текст диакона Андрея Кураева «Мужчина и женщина в книге Бытия».

Здесь же мы, следуя нашему обычному в «Толковом словаре» методу (опора на значение и этимологию самих слов) отметим два принципиально важных момента. Во-первых, то, что еврейское слово «цела» и греческое ἡ πλευρά значат не только ребро, но и сторону или грань, показывает, что женщина, женская природа – это одна из неотъемлемых сторон человеческого существа. Вопреки известной и не слишком изящной шутке «женщина – друг человека» можно сказать, что женщина – друг недочеловека. В том смысле, что только с ней и мужчина становится мужчиной, человеком. С другой стороны, сотворенность женщины из мужчины говорит об их близости и единокровности. Это словно две отдельные половинки, проставленные друг напротив друга, чтобы учиться любви.

Во-вторых, значение этого слова и как ребра позволяет сближать женское начало с сердцем, ведь сердце расположено под ребрами, рядом с ними. То есть женское начало – это та половина, которая представляет по преимуществу чувственно-эмоциональную жизнь человека. В отличии от нее мужское начало олицетворяет по преимуществу рационально-волевую сторону человеческого существа.

В книге Бытие сказано, что Бог сотворил женщину из ребра Адама: И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку (Быт 2:21–22). Обычно, этот отрывок вызывает массу вопросов. Например, как воспринимать «ребро»: буквально или аллегорически? И если аллегорически, что стоит за этим образом? Можно ли истолковать этот сюжет как библейское обоснование «второсортности» женского пола? С этими вопросами «Фома» обратился к старшему преподавателю кафедры библеистики МДА, протоиерею Андрею Рахновскому.

Читать материал на foma.ru

«Мы пребываем во власти стереотипов, сформированных чтением художественной литературы»

В первую очередь нужно сказать, что «ребро», из которого была создана женщина, следует воспринимать как сложный образ, который для своего объяснения требует применения разных подходов. Можно предположить, что в первозданном человеке в равной степени присутствовало и мужское, и женское начало. Святитель Иннокентий Херсонский, например, пишет об этом: «Ребро или кость здесь не есть нечто простое. Оно должно означать целую половину существа, отделившегося от Адама во время сна. Как это происходило, Моисей не говорит и это — тайна. Ясно только то, что прежде нужно было образоваться общему организму, который потом разделился на два вида: мужа и жену».

Именно эта со-равность, единосущность женщины и мужчины Библия и пытается до нас донести, используя образ ребра. Но отчего был использован именно этот образ? И как понять, верно ли мы толкуем этот таинственный сюжет? Чтобы ответить на эти вопросы, придется совершить краткий экскурс в специфику самого библейского текста и попытаться проникнуть в мышление людей далекой древности, реконструировать культурный контекст, внутри которого они жили.

Дело в том, что сложности прочтения Священного Писания во многом связаны с тем, что сегодня мы пребываем во власти стереотипов, сформированных чтением художественной литературы. А эта — заметим, прекрасная — сфера приучает нас к тому, что все образы, характеры, события автор пытается раскрыть перед нами максимально широко и полно. И если замысел произведения подразумевает, что мы должны что-либо воспринимать иносказательно или домыслить, мы уже подготовлены к этому либо словами автора, либо жанром самого произведения, то есть мы заранее готовы к определенному подходу к восприятию текста. Никто же не станет истолковывать буквально текст басни.

С Библией же все не так однозначно. Здесь соседствуют исторические повествования, подразумевающие буквальное понимание, книги Притчей или Екклесиаста, написанные в поучительном жанре, и пророческие книги, в которых историческое изложение переплетается с мистическими фрагментами, толкуемыми только иносказательно.

Книга Бытие в части повествования о сотворении мира в этом смысле бьет все рекорды по сложности проведения границы между историческим и иносказательным пластами текста. Сотворение мира и человека — это, несомненно, историческое событие, и здесь мы имеем дело с реальностью, доступной восприятию. Но при этом тут присутствует и элемент таинственной, умопостигаемой реальности.

Во-первых, это событие — не только историческое, но и мистическое: Бог творит мир и человека с определенной высшей целью, которая не укладывается в рамки исключительно материального существования. Во-вторых, «таинственность» связана с самой расшифровкой образов. Она обусловлена тем, что пророк Моисей, который является автором книги Бытие, был вынужден и физическую реальность, и ее мистическую, невидимую сторону доносить до своей аудитории максимально понятным для его времени языком. Так же, например, впоследствии поступали святые отцы, излагая для языческой аудитории истины христианской веры в категориях знакомой ей греческой философии.

Работать душой или как любить по правилам

«Моисей использует грубые слова, приспособленные для нашей немощи»

Helmuts Rudzītis

Очень показательным в этом смысле является именно сюжет о сотворении Евы из ребра Адама. Сталкиваясь с ним, мы с полным основанием можем задаться вопросом, были ли в том культурном контексте, в котором существовал избранный израильский народ, символы и образы, способные послужить ключом к расшифровке этого рассказа.

Исследования и гипотезы ученых (например, ассиролога Жана-Венсана Шейля и шумеролога Самюэля Ноа Крамера) позволяют проследить такое влияние.

В шумерской поэме о Дильмуне (а шумерская цивилизация оказала мощное воздействие на культуру народов ближневосточного региона) есть сюжет о том, как богиня Нинхурсаг исцеляет умирающего бога Энки. В ходе врачевания Нинхурсаг для каждого из восьми больных органов Энки творит особую богиню, благодаря чему Энки постепенно исцеляется. Когда Энки на вопрос богини: «Что у тебя болит?» отвечает: «Мое ребро», она говорит: «Для тебя родила я богиню Нинти», что в переводе означает либо «госпожа ребра» либо «госпожа, дающая жизнь», так как шумерское слово «Ти» имеет оба этих значения. Заметим, что Ева, сотворенная из ребра Адама, тоже переводится с еврейского как «дающая жизнь» или, как сказано в Библии, «мать всех живущих».

И хотя в древнееврейском языке «ребро» и «дающая жизнь» звучат по-разному, ученые предполагают, что в рассказе Моисея содержится отголосок древнего мифа об Энки и Нинхурсаг. Это не означает, что Моисей заимствовал шумерскую мифологию или был ее приверженцем — хотя бы потому, что шумерскую цивилизацию отделяют от времен создания книги Бытие около двух тысяч лет, да и само повествование Моисея наполнено идеями, абсолютно противоположными религиозному мировоззрению древних шумеров. Но сам характер такого рода «заимствования» говорит о том, что Моисей пользуется знакомой своим современникам языческой мифологической терминологией для выражения богооткровенных истин единобожия. И пусть нас не удивляет, что некий мифологический образ сквозь века дошел до времен Моисея, ведь мы встречаем целый комплекс подобных мотивов — взять хотя бы историческую память о Всемирном потопе, присутствующую как в шумерской мифологии, так и в Ветхом Завете.

Прибегая к образу ребра, Моисей пытается донести до израильского народа очень важную мысль: женщина происходит из существа мужчины и по природе является с ним одним целым.

Святитель Иоанн Златоуст в «Беседах на книгу Бытия» ясно дает понять, что рассказ о сотворении из ребра появляется по причине человеческой немощи и неспособности проникнуть в тонкие истины Откровения («Моисей использует грубые слова, приспособленные для нашей немощи»). И пристального внимания здесь заслуживает как раз акцент не на ребре, а на биологическом и душевном единстве Адама и Евы. Не следует придавать рассказу о ребре избыточного значения и видеть в нем какой-либо иной смысл помимо указания на это единство. В противном случае любой учебник анатомии можно использовать как доказательство несостоятельности библейского повествования, тогда как речь идет не о погрешностях в священном тексте, а о склонности человека к его примитивному пониманию.

Если использовать святоотеческий принцип толкования, а именно: объяснение Писания через само Писание, можно сказать, что толкованием образа ребра служат слова Адама о том, что жена «плоть от плоти моей и кость от костей моих», то есть «близкая, родная». В те времена это звучало отнюдь не банально, поскольку многие мифологические системы древности мыслили женщину как нечто, данное богами человеку извне, что позволяло в ряде случаев относиться к ней как к недочеловеку, как к очень полезному и красивому домашнему животному.

Библейский рассказ ставит отношения мужа и жены на совершенно иной уровень. Здесь женщина — помощник, равный мужу. Как впоследствии скажет апостол Павел: Ни муж без жены, ни жена без мужа (1 Кор 11:11). Конечно, христианское благовестие подняло эти отношения на совершенно иную высоту, но и в Ветхом Завете, в отличие от мифологических систем Древнего Востока, мы видим образы женщин — не богинь, а земных исторических персонажей, — которые показывают равную с мужчинами смелость, отвагу и добродетель (Юдифь, Эсфирь, Руфь, Иаиль) и роль которых, вразрез с гендерно-культурными стереотипами Древнего Мира, находит свое признание в Священном Писании.