Редакция «ФедералПресс» / Екатерина Аблицова
Москва
25 ДЕКАБРЯ, 2019

МОСКВА, 25 декабря, ФедералПресс. Священник рассказал, что мошенники зарабатывают на онлайн-молебнах. Россиянам стоит быть внимательнее.

С развитием интернет-технологий и электронной торговли церковь тоже решила не стоять на месте. Сейчас заказать молитву можно с телефона, исповедаться в чате и даже поставить свечку в храме, все это не выходя из дома. Но верующих все чаще обманывают мошенники. Об этом рассказал протодиакон Андрей Кураев.

По его словам, в России для заказа молитвенных услуг появились специальные сайты. В канун больших церковных праздников – Рождества и Пасхи, у таких сайтов растет число заказов. В РПЦ предупредили, что вместе с такими сервисами появляются и мошеннические порталы, которые продают несуществующие услуги. Церковь озабочена и этической стороной вопроса, так как откупаясь от религиозных обрядов, люди отрываются от религиозной жизни.

При этом священник отметил, что и в обычных храмах россиян могут обмануть. К примеру, это происходит также при заказе молебна. К примеру, часто к паломнику может подойти монах и вручить пачку записок, чтобы тот молился. При этом люди бы хотели, чтобы их близких поминали монахи, а не поломники, передают «Известия».

Как сообщал «ФедералПресс» ранее, в РПЦ выяснили, что может спасти мир. Это страдания, которых не нужно бояться.

Фото: ФедералПресс / Евгений Поторочин

Когда не стоит лицемерить

В моей жизни не раз случалось, что я тратил месяцы, а то и годы на проекты, у которых попросту не было будущего. Не в последнюю очередь я впустую тратил колоссальные усилия, потому что не слышал честных отзывов о своей работе. Бывало и так: благодаря своевременной откровенной критике я быстро менял курс и вовремя избегал напряжённой и ненужной работы. Разница между двумя этими ситуациями огромна. Да, порой бывает неприятно услышать, что мы напрасно потратили время или что качество нашей работы совсем не такое, каким оно нам казалось. Но обоснованная критика помогает нам отыскать своё место в мире.

У меня есть приятель, очень успешный писатель. В начале своей творческой карьеры он написал сценарий, который я счёл ужасным, о чём не преминул ему сообщить. Решиться на эту критику мне было нелегко, ведь приятель работал над сценарием почти год. Но такова была правда (какой я её видел). Теперь, когда я хвалю его работы, он знает, что они мне действительно нравятся.

Показательный пример: «Это платье меня полнит?» По мнению большинства людей, правильным ответом на этот вопрос будет: «Нет». Он наглядно демонстрирует, чем так привлекательна белая ложь. Действительно, почему бы не приободрить женщину с помощью невинной лжи и не придать ей тем
самым уверенности в себе? Но если человек не заведёт привычку говорить правду в подобных ситуациях, то вскоре окажется, что исключений в его правиле честности слишком много. И он вдруг обнаружит, что легко и непринуждённо поступает, как и большинство людей: скрывает правду или даже откровенно лжёт, мало задумываясь об этом. Так что цена белой лжи слишком высока. В чём заключается правда? Может быть, женщина действительно выглядит толстой в этом платье, но виновата не её фигура, а крой, который её полнит. Сказав правду, вы убедите её подобрать более подходящий фасон, скрывающий недостатки и подчёркивающий достоинства.

Но давайте представим ситуацию, в которой сказать правду куда сложнее: женщина кажется в этом, да и в любом другом платье толстой, потому что она толстая. Она, скажем, 35-летняя одинокая женщина, отчаянно мечтающая выйти замуж и обзавестись семьёй. А вы считаете, что большинство мужчин не горят желанием встречаться с ней из-за её веса. Даже если оставить в стороне вопрос с браком, вы точно знаете, что она будет счастливее, здоровее и увереннее в себе, если приведёт себя в форму. Решаясь солгать на благо других, мы берём на себя ответственность решать за них, что им следует знать о собственной жизни — внешнем виде, репутации или перспективах.

Как хранить секреты

Приверженность честности вовсе не обязывает вас раскрывать личную информацию, которую вы предпочли бы сохранить в тайне. Если кто-то поинтересуется размером суммы на вашем банковском счёте, то у вас нет этических обязательств делиться этими сведениями. Правда в данном случае будет звучать так: «Я бы предпочёл об этом умолчать».

Таким образом, между честностью и секретами конфликта нет. Следует, однако, отметить, что многие секреты — особенно те, что доверяют нам другие люди, — вынуждают нас выбирать между ложью и раскрытием конфиденциальной информации. Согласиться хранить секрет — значит взвалить на себя нелёгкое бремя. Как минимум нужно постоянно помнить, о чём нельзя говорить. Это может оказаться нелёгким делом и повлечь за собой неуклюжие попытки выкрутиться. Если вы врач, адвокат, психолог или представитель другой профессии, связанной с конфиденциальными сведениями, но при этом не обязаны хранить чужие тайны, то их лучше вообще избегать.

Что делать, если соврать необходимо

И хотя правило «Никогда не лги» однозначно призывает к добродетели, на практике оно может обернуться совершенно неадекватным поведением.
Абсолютный запрет на ложь целесообразен с точки зрения разве что убеждённого пацифиста. Если вы считаете возможным убить или ранить человека при самозащите или при защите другого, нет смысла отказываться от лжи в аналогичных обстоятельствах.

Даже как средство предотвращения насилия ложь часто мешает честному и открытому общению, которое могло бы принести более ощутимые результаты или повлечь за собой важные моральные перемены. В ситуациях, когда мы не видим иного выхода, кроме лжи, мы, как правило, оправдываем себя так: человек, которого мы обманываем, опасен и правда нам не поможет. Иными словами, мы убеждены в полнейшей невозможности установить с ним искренние отношения. Большинство из нас крайне редко оказывается в подобных обстоятельствах. И даже если такое происходит, ложь кажется самым лёгким
(и далёким от этичности) вариантом.

Почему врать труднее

Лжецы сталкиваются с одной серьёзной проблемой — необходимостью постоянно помнить о своей лжи. Держать в уме, когда, кому и как ты солгал, — тяжёлая работа. Одним она удаётся лучше, другим хуже. Психопаты безо всякого видимого напряжения выдерживают бремя «мысленного учёта». Это неудивительно: на то они и психопаты. Они не задумываются о чувствах окружающих и с лёгкостью рвут отношения, если считают это необходимым.

Некоторые люди — настоящие эгоцентричные монстры. Но обычные люди расплачиваются за ложь своим душевным комфортом. Одна ложь порождает другую. В отличие от констатации факта, не требующей никаких
дополнительных усилий с нашей стороны, ложь необходимо непрерывно оберегать от столкновения с реальностью. Но если вы всегда говорите правду, вам не о чем беспокоиться, не надо запоминать, кому и что вы сообщали: вашей памятью становится как бы весь мир.

Если лгать вы будете много, то в конечном счёте вам попросту не хватит сил, чтобы держать окружающих в неведении. Возможно, вам удастся избежать прямых обвинений в бесчестности, но многие люди придут к выводу, что по какой-то причине просто не могут вам доверять. Для них вы будете человеком, который всё время игнорирует факты, а лжецы, собственно говоря, так и поступают. Многим из нас наверняка доводилось общаться с такими людьми. Никто не уличает их в откровенной лжи, окружающие воспринимают их
как «фантазёров» и начинают потихоньку отдаляться от них. А «фантазёры», скорее всего, даже не понимают почему.

Кстати, подозрение обычно зарождается по обе стороны баррикад: по результатам исследований, сами лжецы мало доверяют тем, кого обманывают.
И чем губительнее их ложь, тем меньше они доверяют и даже симпатизируют своим жертвам. То есть, защищая своё эго и оправдывая собственное поведение, лжецы осуждают тех, кому лгут.

Книга предоставлена издательством «Альпина паблишер»

Наша жизнь полна загадок. То, что мы считаем вредным, зачастую ведет к благу. А то, что считаем полезным, зачастую блага лишает. И даже когда Господь подает очевидное чудо и вразумление, за человеком остается право выбора, подчас такого неожиданного и непредсказуемого.

В 2006 году в храм одной южной епархии пришла 85-летняя старушка. Лицо ее, тщательно скрываемое платками, было покрыто страшными язвами. По изначальной своей вере Надежда Ивановна была лютеранка, но долгое время ходила к пятидесятникам, думая там обрести покой своей души.

В последние десять лет ее жизни с ней приключилась страшная беда: она заболела проказой (так, по крайней мере, она сама называла собственную болезнь, а справок с нее в храме, естественно, никто не требовал). Сведения эти звучат невероятно, но, вопреки распространенному мнению, на постоянной госпитализации находится лишь 35% больных проказой, остальные лечатся амбулаторно и проходят диспансерное наблюдение – по преимуществу те, у кого уже нет активной формы лепры.

Лицо больной было изъедено язвами, уже ничто не помогало – и она решила пойти в православный храм

Как бы там ни было, но лицо больной женщины было изъедено заразой, специальные инъекции с трудом сдерживали распространение болезни, некрасивые язвы вводили ее в смущение. Женщина, заметившая страшный недуг слишком поздно, выбилась из сил и пришла в полное отчаяние. Не помогало ничего: ни лекарства, ни личная усиленная молитва, не помогло и возложение рук у пятидесятников, обещавших сообщить ей Божию благодать и даровать быстрое исцеление.

Трудно сказать, как в ней родилось желание пойти именно в православный храм. Видимо, отчаявшись в помощи собственной конфессии, она готова уже была пойти куда угодно, лишь бы ей помогли. Но, может быть, на грани безысходности и внутреннего крушения надежд в ней пробудился зов и поиск чего-то более подлинного, не обманчивого, а голос совести, побуждаемый свыше, подсказывал единственно верное решение.

Еще она испытывала страх, тот самый страх, который испытывают многие на пороге храма, когда душа искренне жаждет сокровенной встречи с Богом, жаждет благодати, даруемой в Таинствах Церкви, но внутри души словно воздвигнут барьер, мешающий сделать этот решительный шаг, открыться на исповеди священнику, включиться в православное богослужение. Надежда Ивановна боялась, что она будет отвергнута, ее прогонят и не удостоят никакого внимания. Поэтому она предприняла следующий неординарный шаг. Утром, перед тем как окончательно решиться, она помолилась и, надеясь получить вразумление, по традиции местных пятидесятников, наугад трижды раскрыла Священное Писание. И трижды ей выпало место, где женщина хананеянка, то есть язычница, а не израильтянка, смиренно просила Спасителя помочь ей исцелить ее одержимую дочь. Однако Господь испытывал веру хананеянки, поначалу даже не ответил ей, а на ее очередную просьбу сказал: «Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам». Ведь женщина не была причастна Богоизбранному народу. Но и на такой достаточно строгий ответ та смиренно ответила: «Так, Господи! Но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их». Тогда-то Спаситель и сказал ей в ответ: «О, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему». Просьба хананеянки исполнилась (см.: Мф. 15: 21–28).

Конечно, очень не хотелось бы, чтобы кто-либо повторял такой способ, близкий к гаданию, но в данном случае Надежда Ивановна, находясь вне Православия, поступила именно так. Она восприняла евангельские слова как обращенные лично к ней, в том смысле, что, даже если она недостойна, ее все равно не лишат в православном храме хотя бы маленьких крох милостивой помощи. И уже внутренне ободренной она поспешила к находившейся неподалеку православной церкви.

Совершалась Божественная Литургия. Надежда Ивановна тихо встала позади всех, вслушиваясь в богослужение. И вот начали читать Евангелие. Каково же было удивление Надежды Ивановны, когда она услышала тот же самый текст о просьбе хананеянки, об испытании ее Спасителем и Его чудесной помощи в ответ на смиренную веру женщины.

В жаждущей душе Надежды Ивановны произошла перемена, она чувствовала, что во всем происходящем есть какое-то особое Божие действо. Теперь, вся в слезах, она подошла к батюшке, вышедшему из алтаря для исповеди, и рассказала о себе всё как есть: болеет, хочет исцелиться, но долгое время ходила к пятидесятникам. В конце она обратилась с просьбой: «Я верю, что Господь меня не отвергнет, хоть я и не принадлежу Православной Церкви. Пожалуйста, дайте мне Причастие». В своей просьбе она была горяча и слишком эмоциональна. Отец Димитрий выслушал всю ее историю со вниманием, а затем по-доброму, но достаточно твердо ответил: «Нет, вы не можете у нас причаститься, не приняв православной веры». Ведь первая эмоциональность с жаждой причаститься во исцеление еще не говорит о твердом желании стать православной христианкой и жить согласно правилам Церкви. Однако батюшка проявил необходимое милосердие: «У нас есть образ святителя Николая Чудотворца, этот угодник Божий помогал многим страждущим. Я могу помазать вас святым елеем от лампады перед его святым образом».

Она согласилась. Заметим, что для человека протестантской традиции такое предложение священника было духовным испытанием, ведь протестанты не чтут ни святых, ни икон и тем более не молятся святым перед их иконами, сторонятся вещественных святынь, таких как святой елей от лампады. Женщина, почувствовав истину в словах батюшки, согласилась. И хотя над образом святителя Николая, только что привезенным, еще даже не был совершен чин освящения, отец Димитрий помазал больную елеем от находившейся рядом лампады.

Она ушла умиротворенная и полная душевной радости: благодать Божия коснулась ее. Казалось, вдохновению ее предела нет и дальнейшее ее решение о выборе веры вроде бы предрешено.

От болезни не осталось и следа. Господь явил ей Свою милость – но… сделать шаг к Истине она не решалась

Появилась она через две недели. И что же? От прежней болезни не осталось и следа. Проказа или какой бы там ни был недуг – всё ушло.

Батюшка несказанно обрадовался, для него самого такое чудо тоже оказалось неожиданным. С самым искренним сердцем, ласково улыбаясь, он сказал женщине: «Вот видишь, Господь помог тебе именно в Православной Церкви, так что решай». Казалось, всё очевидно, Господь явил Свою милость, наглядно проявил действие Своей благодати в православном храме. Но здесь задумаемся. Ведь помимо Божиего действия есть еще и ответ, внутренний отклик самого человека на Божие призвание. А в данном случае ответ исцеленного человека оказался иным… Переминаясь с ноги на ногу, несколько виновато, со смешанными чувствами благодарности и нерешительности, Надежда Ивановна произнесла: «Да, вы правы, мне здесь помог Сам Господь. Но, батюшка, мне уже 85 лет, это не тот возраст, чтобы менять религию. Мне тяжело уже вносить какие-то кардинальные изменения в свою жизнь. Можно, я останусь так?» И чувствовался в этом какой-то самообман, обман самой себя, словно человек пытается спрятаться от Божиего зова, испытав обычный земной страх перед жизненной переменой. Священник был удивлен, но не посмел переступить через желание сердца человеческого. На том они и расстались. Больше этой женщины батюшка в храме не видел.

Может быть, и пришла-то она только за тем, чтобы получить исцеление. А получив, ушла. Впрочем, кто знает, за последовавшее после этого время в душе ее могли произойти и другие, более отрадные перемены. Судьба этой женщины сокрыта для нас, но вряд ли Господь лишил ее последующих вразумлений.

Господь не подвергает нашу свободную волю насилию, и окончательный выбор человек всегда делает сам

Удивителен Божественный Промысл. Человеку иной конфессии, истерзанному болезнями, Господь подает исцеление в православном храме, тогда как многие православные страдают самыми тяжкими недугами и не исцеляются. Тем не менее они остаются и далее в Церкви. А лютеранка, долгое время ходившая к пятидесятникам, получила в православном храме исполнение своей самой большой просьбы, но не нашла в себе внутренних сил остаться здесь.

В этом заключается Божия мудрость: людей, крепких верой, воспитывать ко спасению их жизненными страданиями, а людям, не стойким в вере, свидетельствовать об Истине чудесной помощью и ослаблением их скорбей. Тем не менее, призывая человека к Себе, в том числе посредством чудесного исцеления, Господь Бог не подвергает нашу свободную волю насилию. Окончательный жизненный выбор человек всегда делает сам.

Жаль, что многим от Бога нужны телесное здоровье, комфорт, видимое благополучие, а не чистая вера и не спасение души в вечности.

Рубрики : Культура, Лекции, Публичные лекции

Многие русские, столкнувшиеся с «западной» системой ценостей, с удивлением отмечают, что человек, хотя бы раз сказавший или написавший неправду (при заполнении анкеты или во время деловых переговоров), может безнадёжно скомпрометировать себя. Действительно, что тут такого? Ну, приврал немного, с кем не бывает?.. При этом существует устойчивый миф о трепетном отношении русских к искренности.

Лингвист, заведующий отделом культуры русской речи Института русского языка РАН Алексей Шмелев объясняет это тем, что в нашей культуре действительно существует два противоположных отношения к «говорению неправды», которые находят выражения в двух языковых понятиях: ложь и враньё. С одной стороны, в русском языке чрезвычайно ценится правда, но, как отмечает лингвист, в ней нет установки на аккуратность и точное следование фактам, присущее, например, англосаксонской культуре. Таким образом, если человек говорит неправду из корыстных соображений, это безусловно осуждается и клеймится посредством глагола «лгать». Если же человек отклоняется от истины по какой-то другой причине — например, в силу легкомысленного отношения к фактической точности, и не преследует корыстной цели, то используется глагол «врать» и его производные, и отношение к таким погрешностям довольно мягкое.

Но как сложилась эта дихотомия? Какими нюансами отличаются для русского человека глаголы «врать» и «лгать»? Как эти два явления проявляются в нашей жизни? На лекции, которая состоялась в рамках Школы эффективных коммуникаций «Репное» (г. Воронеж), Алексей Шмелёв подробно проанализировал противоречия в понимании того, как русская культура относится к говорению неправды, и на примере разнообразных фактов языка и случаев осмысления этой проблемы в художественной литературе (в творчестве Ф. М. Достоевского, Владимира Гиляровского, Леонида Андреева и др.) продемонстрировал, как в сознании русского человека разводятся понятия «ложь» и «вранье», почему нашей культуре чужд термин «социальная ложь», что такое деликатная взаимность вранья, чем отличаются глаголы «соврать», «наврать», «приврать», в чём разница между женским и мужским враньём — и о многом другом.

Чтобы проникнуться всей серьёзностью темы, предлагаем вам прочитать фрагмент эссе Ф. М. Достоевского «Нечто о вранье», который Алексей Шмелёв приводит в качестве иллюстрации нашей врождённой склонности «приврать». Весьма убедительно.

СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: Исследование лжи: лучшие лекции TED с русской озвучкой и субтитрами

Ф. М. Достоевский: «Нечто о вранье» (фрагмент)

Отчего у нас все лгут, все до единого? Я убежден, что тотчас же остановят меня и закричат: «Э, вздор, совсем не все! У вас темы нет, вот вы и выдумываете, чтоб начать поэффектнее». Бестемностью меня уже попрекали; но в том и дело, что я действительно в этой поголовности нашего лганья теперь убежден. Пятьдесят лет живешь с идеею, видишь и осязаешь ее, и вдруг она предстанет в таком виде, что как будто совсем и не знал ее до сих пор. С недавнего времени меня вдруг осенила мысль, что у нас в России, в классах интеллигентных, даже совсем и не может быть нелгущего человека. Это именно потому, что у нас могут лгать даже совершенно честные люди. Я убежден, что в других нациях, в огромном большинстве, лгут только одни негодяи; лгут из практической выгоды, то есть прямо с преступными целями. Ну а у нас могут лгать совершенно даром самые почтенные люди и с самыми почтенными целями. У нас, в огромном большинстве, лгут из гостеприимства. Хочется произвесть эстетическое впечатление в слушателе, доставить удовольствие, ну и лгут, даже, так сказать, жертвуя собою слушателю. Пусть припомнит кто угодно — не случалось ли ему раз двадцать прибавить, например, число верст, которое проскакали в час времени везшие его тогда-то лошади, если только это нужно было для усиления радостного впечатления в слушателе. И не обрадовался ли действительно слушатель до того, что тотчас же стал уверять вас об одной знакомой ему тройке, которая на пари обогнала железную дорогу, и т. д. и т. д. Ну а охотничьи собаки, или о том, как вам в Париже вставляли зубы, или о том, как вас вылечил здесь Боткин? Не рассказывали ли вы о своей болезни таких чудес, что хотя, конечно, и поверили сами себе с половины рассказа (ибо с половины рассказа всегда сам себе начинаешь верить), но, однако, ложась на ночь спать и с удовольствием вспоминая, как приятно поражен был ваш слушатель, вы вдруг остановились и невольно проговорили: «Э, как я врал!» Впрочем, пример этот слаб, ибо нет приятнее как говорить о своей болезни, если только найдется слушатель; а заговорить, так уж невозможно не лгать; это даже лечит больного. Но, возвратясь из-за границы, не рассказывали ли вы о тысяче вещей, которые видели «своими глазами»… впрочем, и этот пример я беру назад: не прибавлять об «загранице» возвратившемуся оттуда русскому человеку нельзя; иначе незачем было бы туда ездить. Но, например, естественные науки! Не толковали ли вы о естественных науках или о банкротствах и бегствах разных петербургских и других жидов за границу, ровно ничего не смысля в этих жидах и не зная в зуб толкнуть о естественных науках? Позвольте, не передавали ли вы анекдота, будто бы с вами случившегося, тому же самому лицу, которое вам же его про себя и рассказывало? Неужели вы позабыли, как с половины рассказа вдруг припомнили и об этом догадались, что ясно подтвердилось и в страдающем взгляде вашего слушателя, упорно на вас устремленном (ибо в таких случаях почему-то с удесятеренным упорством смотрят друг другу в глаза); помните, как, несмотря ни на что и уже лишившись всего вашего юмора, вы все-таки с мужеством, достойным великой цели, продолжали лепетать вашу повесть и, кончив поскорее с нервно-уторопленными учтивостями, пожатием рук и улыбками, разбежались в разные стороны, так что когда вас вдруг дернуло ни с того ни с сего в порыве последней конвульсии крикнуть уже на лестницу сбегавшему по ней вашему слушателю вопрос о здоровье его тетушки, то он не обернулся и не ответил тогда о тетушке, что и осталось в воспоминаниях ваших мучительнее всего из всего этого с вами случившегося анекдота. Одним словом, если кто на всё это мне ответит: нет, то есть что он не передавал анекдотов, не трогал Боткина, не лгал об жидах, не кричал с лестницы о здоровье тетушки и что ничего подобного с ним никогда не случалось, то я просто этому не поверю. Я знаю, что русский лгун сплошь да рядом лжет совсем для себя неприметно, так что просто можно было совсем не приметить. Ведь что случается: чуть только солжет человек, и удачно, то так слюбится, что и включает анекдот в число несомненных фактов своей собственной жизни; и действует совершенно совестливо, потому что сам вполне тому верит; да и неестественно было бы иногда не поверить.

«Э, вздор! — скажут мне опять.— Лганье невинное, пустяки, ничего мирового». Пусть. Я сам соглашаюсь, что всё очень невинно и намекает лишь на благородные свойства характера, на чувство благодарности например. Потому что если вас слушали, когда вы лгали, то нельзя же не дать поврать и слушателю, хотя бы из одной благодарности.

Деликатная взаимность вранья есть почти первое условие русского общества — всех русских собраний, вечеров, клубов, ученых обществ и проч. В самом деле, только правдивая тупица какая-нибудь вступается в таких случаях за правду и начинает вдруг сомневаться в числе проскаканных вами верст или в чудесах, сделанных с вами Боткиным. Но это лишь бессердечные и геморроидальные люди, которые сами же и немедленно несут за то наказанье, удивляясь потом, отчего оно их постигло? Люди бездарные. Тем не менее все это лганье, несмотря на всю невинность свою, намекает на чрезвычайно важные основные наши черты, до того, что уж тут почти начинает выступать мировое. Например, 1) на то, что мы, русские, прежде всего боимся истины, то есть и не боимся, если хотите, а постоянно считаем истину чем-то слишком уж для нас скучным и прозаичным, недостаточно поэтичным, слишком обыкновенным и тем самым, избегая ее постоянно, сделали ее наконец одною из самых необыкновенных и редких вещей в нашем русском мире (я не про газету говорю).

Таким образом у нас совершенно утратилась аксиома, что истина поэтичнее всего, что есть в свете, особенно в самом чистом своем состоянии; мало того, даже фантастичнее всего, что мог бы налгать и напредставить себе повадливый ум человеческий. В России истина почти всегда имеет характер вполне фантастический. В самом деле, люди сделали наконец то, что всё, что налжет и перелжет себе ум человеческий, им уже гораздо понятнее истины, и это сплошь на свете. Истина лежит перед людьми по сту лет на столе, и ее они не берут, а гоняются за придуманным, именно потому, что ее-то и считают фантастичным и утопическим.

Второе, на что наше всеобщее русское лганье намекает, это то, что мы все стыдимся самих себя. Действительно, всякий из нас носит в себе чуть ли не прирожденный стыд за себя и за свое собственное лицо, и, чуть в обществе, все русские люди тотчас же стараются поскорее и во что бы ни стало каждый показаться непременно чем-то другим, но только не тем, чем он есть в самом деле, каждый спешит принять совсем другое лицо.

Источник текста: Русская виртуальная библиотека.