Из двух рассмотренных выше периодизаций историков (в отличие от экономистов и философов) все же больше привлекало деление человеческой истории на стадии дикости, варварства и цивилизации. Но эта периодизация была для них явно недостаточной. Ведь историки вплоть до середины XIX в. занимались исследованием исключительно лишь писаной истории, т.е. историей только цивилизованных обществ. Историческая наука настоятельно нуждалась в периодизации писаной истории человечества.

И такая периодизация начала возникать, причем довольно рано — еще в эпоху Возрождения. Начало свое она берет в трудах выдающихся итальянских историков: Леонардо Бруни (1370/74— 1444), Флавио Бьондо (1392 — 1463) и уже упоминавшегося Николо Макьявелли.

Эпоха Возрождения означала крутой перелом в развитии не только Италии, но и всей Западной Европы. Внешне он выразился в появлении новой, более прогрессивной культуры и нового взгляда на мир. Эту новую культуру ее создатели резко противопоставляли той, что ей непосредственно предшествовала. Сама идея возрождения появилась вместе с эпохой. Идеологи новых, нарождавшихся социальных сил исходили из того, что с падением Западной Римской империи погибла великая античная культура, а тем самым и культура вообще. Вся эпоха после этого вплоть до самых недавних дней была временем, когда культура отсутствовала, временем бескультурья, варварства. И вот только теперь усилиями гуманистов стала возрождаться культура, причем не просто античная (как это нередко понимают), а культура вообще. Началось возвращение от варварства к культуре.

Великие подвижники Возрождения так или иначе осознавали, что живут в переломный период, что их деятельность открывает новую эпоху. Поэтому вполне естественным для историков-гуманистов было назвать время, в котором они жили и трудились, новым. Так возникло понятие «новое время».

Следуя позднеантичной христианской традиции, многие историописатели средних веков продолжали считать Римскую империю последней мировой монархией, которая будет существовать вплоть до «последнего суда». Но в действительности Западная Римская империя давно уже рухнула. Как средство согласования представления о том, что Римская империя все еще продолжает существовать, с исторической реальностью возникла идея «переноса империи» («translatioimperii»).

Одним из первых ее стал обосновывать автор «Хроники от начала мира до 1146 г.» Оттон Фрейзингенский (1113—1158). Он утверждал, что власть римских императоров была перенесена в начале к грекам, т.е. в Византию, затем к западным франкам в лице Карла Великого, от них к лангобардам, и, наконец, к немецким франкам в лице Оттона I. Таким образом, идея «переноса империи» имела и практическое, политическое значение. Она служила обоснованием представления о новой «Римской империи» (X в.), «Священной империи» (XII в.), «Священной Римской империи» (XIII в.) и, наконец, «Священной Римской империи германской нации» (XV в.).

Историки-гуманисты бросили вызов господствующим взглядам. Понятию «переноса империи» («translatioimperii») они противопоставили понятие «падения империи» («declinatioimperii»). Крушение Западной Римской империи выступило у них как завершение одной всемирно-исторической эпохи и начало совершенно другой. Античная культура рухнула под ударами германцев и наступил «век варварства».

Уже великому итальянскому гуманисту и поэту Франческо Петрарке (1304 — 1374) было ясно, что история Римской империи отнюдь не «продолжалась» в его время, как утверждали средневековые преисториологи, а давно уже завершилась с приходом варваров и, соответственно, наступлением «темных веков». Эпоху, предшествовавшую «темным векам» он называл древней (античной). Л. Бруни в своей работе «Двенадцать книг об истории флорентийского народа» (1439) также настаивал на том, что с варварским вторжением история Римской империи закончилась. Конец Рима он датировал 412 годом.

Естественным для гуманистов было назвать давно отошедшую в прошлое эпоху, культуру которой они столь высоко ценили, античной, т.е. древней. Говоря о древности, они имели в виду не всякую, а лишь греко-римскую древность, т.е. период от VIII в. до н.э. по V в. н.э. Поэтому, например, в русском языке заимствованное из западноевропейских языков слово «античность» имеет только это узкое значение.

Столь же естественным было назвать период, лежащий между античностью и новым временем, средними веками. Ф. Бьондо был первым историком, который наметил хронологические рамки средних веков. Это он сделал в работе «Декады истории со времени падения Римской империи» (1440 —1452;1483). Как особую историческую эпоху он выделяет тысячу лет с 412 г. по 1412 г. Начало этого периода он связывает со взятием и разграблением Рима вестготами во главе с Аларихом (в действительности это произошло в 410 г.) Он описывает в своем труде и события, происходившие в 1412—1442 гг., но относит этот отрезок времени уже к другой эпохе.

Однако, хотя Ф. Бьондо и выделил средние века как особую историческую эпоху, специального термина для наименования этого периода он не ввел. Впервые, по-видимому, употребил прилагательное «среднее» для обозначения данного отрезка времени епископ Алерии Джованни Андреа Бусси (1417—1475) в работе «Похвальное слово философу Николаю Кузанскому» (1469). Она была посвящена знаменитому церковному деятелю, философу и ученому — кардиналу Николаю Кребсу, известному как Николай Кузанский (1401 — 1464). Характеризуя широкие познания ученого, Дж.А. Бусси отметил, что покойный знал историю всех времен, не только древнего и нашего, но и среднего (medietempestatis).

Трактовка эпохи безраздельного господства христианской религии как времени бескультурья, «готического варварства», «темных веков» была вызовом господствующим представлениям. И, разумеется, в резкое противоречие со средневековой церковной догмой о «старении» мира, о «близости его конца» вступала идея начала «нового века», «нового времени».

Таким образом, деление писаной всемирной истории на античную, средневековую и новую возникло в борьбе с господствовавшими в средние века представлениями о ходе человеческой истории. Эта периодизация складывалась постепенно и впервые нашла свое совершенно четкое выражение в трудах немецкого историка Кристофа Келлера (1637 — 1707), именовавшего себя на латинский лад Христофором Целлариусом (Целларием).

В 1675 г. он опубликовал работу, носившую название «Ядро истории средней между античной и новой» (Nucleushistoriaeinterantiquam et novam mediae). За этим последовала его «Трехчастная история» (Historia tri partita). Первая книга вышла в 1685 г. и называлась «Античная история» (Historiaantiqua). В ней изложение доводилось до Константина Великого. Вторая книга, увидевшая свет в 1688 г., носила название «История средних веков от времени Константина Великого до взятия турками Константинополя» (HistoriamediiaeviatemporibusConstantini Magni ad Constantinopolim a Turcis captam deducta). B 1696 г. появилась третья и последняя книга — «Новая история» (Historia nova).

Если «История средних веков» кончалась 1453 годом, то вразрез с этим в следующей книге К. Келлер исходил из того, что эпоха новой истории началась лишь с переходом к XVI в. Последняя точка зрения была преобладающей в исторической науке как того, так и последующих времен. Не все историки принимали данную К. Келлером датировку смены античности средневековьем. Большинство их вслед за итальянскими гуманистами и Эразмом Роттердамским, или Дезидерием (настоящие имя и фам. — Герхард Герхардс) (1469 — 1536) относило конец античности к V в. н.э. Такая точка зрения господствует и сейчас.

Социологическая доктрина Библии представляет собой средство порабощения человечества от имени Бога: предполагает скупку планеты со всеми обитающими на ней и всем их имуществом на основе расово-мафиозной монополии иудеев на международное и транснациональное ростовщичество и построение глобальной системы долгового рабства.

«Не давай в роcт брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что возможно отдавать в рост; иноземцу отдавай в рост, чтобы господь бог твой благословил тебя во всём, что делается руками твоими на земле, в которую ты идёшь, чтобы владеть ею.”
— Второзаконие, 23:19, 20.

«И будешь господствовать над многими народами, а они над тобой господствовать не будут”
— Второзаконие, 28:12.

«Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои и цари их будут служить тебе; ибо во гневе моём я поражал тебя, но в благоволении моём буду милостив к тебе. И будут отверзты врата твои, не будут затворяться ни днём, ни ночью, чтобы было приносимо к тебе достояние народов и приводимы были цари их. Ибо народы и царства, которые не захотят служить тебе, погибнут, и такие народы совершенно истребятся”
— Исаия, 60:10 — 12.

Иерархии всех исторически сложившихся так называемых «христианских церквей», включая и иерархию Русского Православия, настаивают на священности этой мерзости, а канон Нового Завета, прошедший цензуру и редактирование ещё до Никейского собора (325 г. н.э.), провозглашает её от имени Христа, безо всяких к тому оснований, до скончания веков в качестве благого Божьего Промысла:

«Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков. Не нарушить пришел Я, но исполнить. Истинно говорю вам: доколе не прейдёт небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдёт из закона, пока не исполнится всё”
— Матфей, 5:17, 18.

Это — конкретный смысл социальной доктрины Библии: установление расового «элитарно”-невольничьего строя, распространяемого до глобальных масштабов на основе мафиозно организованной паразитической культуры ростовщичества.

Этот глобальный политический проект не способен освободиться от принципиально свойственной ему порочности — расизма (еврейского, антиеврейского и прочих), ростовщического мафиозного паразитизма, злоупотреблений разнородной властью как со стороны библейской системы, так и со стороны порождаемых ею разнородных оппозиций себе самой. В результате всего этого технико-технологический прогресс, — включающий в себя биосферно недопустимые технологии и технику, — обгоняет под властью библейской культуры нравственно-этическое и в целом духовное развитие человечества.

Духовное же развитие в целом блокируется в библейской культуре возведением в ранг богооткровенных истин разрушительных по отношению к природе Земли и сути человека норм нравственности и поведения, что представляет собой разновидность хулы на Бога; причём в церквях и синагогах — хулы культовой.

Этот проект породил капитализм западного типа, который на определённой стадии развития — ради финансово-экономической выгоды, а по существу ради достижения большей гибкости и эффективности в управлении — выразил и отчасти воплотил в жизнь идею гражданского общества, свободного от идеологического и ритуального диктата дорогостоящих церквей в его экзотерической культуре. В этой экзотерической культуре (культуре для всех) развиваются фундаментальные и прикладные научные дисциплины, включая и теории управления хозяйственной деятельностью на микро- и макроуровнях. При этом экзотерическая составляющая культуры некоторым образом обслуживает эзотерическую составляющую библейской культуры, поддерживаемую на Западе и в России раввинатом и регулярным масонством.

Соответственно этому обстоятельству публичная экономическая наука Запада представляет собой «теории для клерков», а не теории реального управления для хозяев. Эзотерическая составляющая культуры управления экономикой на микро- и макроуровнях на Западе представляет собой совокупность практических навыков и теоретически не формализована, что исключает утечку её содержания в публичную экзотерическую науку, доступную всем; а в публичной науке Я-центричное миропонимание и корысть частного собственника (плюс к тому налагаемые культурой и «общественным мнением» «табу» на рассмотрение некоторых проблем) блокируют возможности порождения в публичной экономической науке адекватных жизни в целом и хозяйственной практике, в частности, теорий.

Публичная (экзотерическая) экономическая наука Запада, импортируемая ныне всеми прочими странами мира, предназначена для порождения автоматизмов реакции множества клерков на финансово-экономические ситуации и управление хозяйственной деятельностью обществ на этой основе в русле политики, проводимой библейской «мировой закулисой». Эзотерическая же культура управления хозяйственно-потребительской деятельностью общества на Западе воспроизводится на клановой основе и на основе неформального посвящения топ-менеджеров (высших руководителей) в практику управления фирмами и банками макроуровня мирового хозяйства и хозяйств регионов и достаточно крупных в территориальном отношении государств.

В силу этих особенностей социологии и культуры управления Запада для России, — единственной из числа больших промышленно развитых стран не имеющей укоренившейся системы макроэкономического управления на основе деятельности ростовщических кланов, — импорт публичных социально-экономических западных теорий не только бесполезен, но и вреден вследствие их неадекватности реальной экономике и, в особенности, — экономике России. Это одна из причин невозможности осуществления в России идеала гражданского общества по западному образцу.

Ещё одна причина состоит в том, что для того, чтобы эти публичные теории Запада заработали в России в общемировом режиме, необходима наследственная система кланов — носителей эзотерической теоретически не формализованной традиции управления на макроуровне экономики. Времени на становление такой системы ни История как таковая, ни «мировая закулиса» России не отпустили.

Такое отношение «мировой закулисы» к России объясняется тем, что идея гражданского формально демократического общества на основе частнокапиталистической системы хозяйствования это — та идея, которую «мировая закулиса» с конца первой половины XIX века если и поддерживает, то только вынужденно, причём исключительно — в границах некой более широкой системы «взаимных скреп и противовесов», дополняя ею какие-то другие политические сценарии. А в своей глобальной стратегии она её приговорила к искоренению, поскольку в ней невозможно сдержать гонку бессмысленного потребления и частного обогащения, разрушительных как для общества, так и для биосферы Земли, что представляет реальную опасность и для «мировой закулисы».

На замену этой идее в середине XIX века был предложен марксистский псевдокоммунизм. Но чтобы «мировая закулиса» сохранила свою безраздельную внутриобщественную власть над людьми и в условиях порождаемого ею государственного рабовладения, «коммунизм» на идеологической основе марксизма предполагал культ атеизма и культовую экзотерическую социологию, реально непригодную для решения задач управления делами общества и его хозяйственной деятельностью, в частности.

Поскольку исторически реальный традиционный ислам был сведён социальной «элитой” к обязаловке ритуальной дисциплины и приспособлен к поддержанию толпо-«элитарной” организации жизни общества на основе избирательного прочтения и перетолковывания Корана и Суны (одно из крайних проявлений этого в России — деятельность лидеров «независимой Ичкерии” и неспособность остального населения Чечни поставить свою зарвавшуюся «элиту” на место), то мусульманская цивилизация не воспользовалась ключами, содержащимися в Коране, к выходу из культуры толпо-«элитаризма” и разноликого рабовладения в культуру человечности.

В силу этого традиционно исламские общества перенимают техносферу и публичную науку, порождённые в библейской цивилизации, включая и социально-экономические теории, выражающие как идеи гражданского общества на основе частнокапиталистической системы хозяйствования, так и идеи марксистского псевдокоммунизма, о несостоятельности которых говорится во многих работах ВП СССР.

В традиционно мусульманских странах, где есть устойчивые в преемственности поколений «элитарные” клановые системы, порождённые Западом теории гражданского общества и экономики частнокапиталистического толка отчасти обеспечивают управляемость хозяйства на макроуровне, но не в соответствии с кораническими идеалами, а в русле библейской доктрины скупки мира иудеями; т.е. только усугубляя глобальный кризис.

1. По контексту единоплеменнику-иудею.
2. Т.е. не-иудею.
3. Т.е. дьявол, если по совести смотреть на существо ростовщического паразитизма.
4. Последнее касается не только древности и не только обетованной древним евреям Палестины, поскольку взято не из отчёта о расшифровке единственного свитка истории болезни, найденного на раскопках древней психбольницы, а из современной, массово издаваемой и регулярно переиздаваемой книги, пропагандируемой всеми церквями и частью «интеллигенции” в качестве вечной истины, данной якобы Свыше.
5. Т.е. последующие поколения не-иудеев, чьи предки влезли в заведомо неоплатные долги к племени ростовщиков-единоверцев.
6. «Я — еврей королей” — возражение одного из Ротшильдов на неудачный комплимент в его адрес: «Вы — король евреев”.

На основе изучаемых фактов в сознании учащихся формируются конкретные представления, складывается определенная система исторических понятий. Исследователи 50—60х гг. ХХ в. смогли доказать, что для формирования у учащихся правильных, полных представлений недостаточно только демонстрировать изображения, сопровождая их словесным разъяснением. Необходимо также использовать приемы, содействующие закреплению и уточнению этих представлений. К таким приемам относятся словесное описание, рисование или графическое воспроизведение объекта.

виды исторических представлений:

1. Это представления о фактах прошлого (материальная, социально-политическая, историко-культурная жизнь людей и др.);
2. об историческом времени (длительность и последовательность исторических событий и явлений);
3. об историческом пространстве (привязка событий к конкретному месту действия).

Приемы создания исторических представлений относится:

1. описание содержания исторической картины,
2. анализ события или факта,
3. сюжетный рассказ,
4. практические действия учеников (рисование, работа с пластилином, изготовление макетов).

Недостаточная работа по формированию образных представлений приводит к модернизации истории учащимися.

Исторические представления — основа исторических понятий: чем шире круг и богаче содержание образов, картин прошлого, тем содержательнее система понятий.

Исторические понятия необходимы для объяснения и систематизации фактов, осмысления других понятий.

Виды понятий:

Методисты А.А.Вагин, В.Г.Карцов, А.И.Стражев обращали внимание на постепенность овладения ведущими понятиями в результате обогащения и конкретизации их содержания. От урока к уроку раскрывались их новые стороны, существенные признаки, связи, отношения с другими понятиями.

Процесс формирования понятий протекает эффективно, если выделенные учителем типические черты создаваемых образов осмысливаются учениками как признаки понятий. Подростки легче усваивают признаки тех понятий, которые можно представить наглядно. Лишь в дальнейшем они передают их содержание в более обобщенной форме.

Психологи А.З.Редько, Л.М. Кодюкова еще в 50е гг. доказали, последовательность усвоения понятий:

• от наглядных представлений — к первоначальным понятиям, от менее сложных —к более сложным;
• от понятий, допускающих широкую конкретизацию с помощью наглядного материала, — к понятиям, которые могут быть конкретизированы только через другие понятия.

Этапы работы над понятиями:

1. В младших классах, для того чтобы облегчить выделение существенных признаков понятий, фактический материал должен препарироваться: отбираются немногие, наиболее яркие типичные факты, в наибольшей степени доступные элементарному анализу, наиболее выпукло отражающие то существенное, что подлежит вычленению. В своем изложении учитель подает крупным планом то новое, своеобразное существенное, что под лежит вычленению. Это должно служить материалом к формированию нового понятия.
2. На втором этапе из несущественных признаков выделяются существенные. Этот прием «расчленяющей абстракции», когда из фактов выделяется несущественное и существенное, причем последнее формулируется в виде черт, признаков. Чтобы лучше их зафиксировать также анализируются несколько аналогичных фактов или явлений с тем, чтобы выделить общие существенные черты. Общие признаки становятся основой будущего понятия.
3. На третьем этапе дается термин и определение понятия. Определение понятий может быть предложено в двух видах:

1) перечисление частей, признаков;

2) научное определение через родовое понятие, более широкую группу явлений, к которому принадлежит данное явление.

Содержание целого ряда понятий раскрывается без определений, а более элементарными способами. Один из них — просто описание явлений, картин, характерных для данного понятия (например, экономический кризис — магазины переполнены товарами, население ничего не может купить, сокращение производства и закрытие фабрик, разорение мелких предпринимателей). Это может быть простое перечисление явлений, входящих в понятие (например, суд, войско и т.д. — это госаппарат). Или просто яркий пример с сюжетом (например, сдача продуктов феодалу).

Пути формирования понятий:

Индуктивный:

• Изучение фактов, формирование представлений
• Выделение существенных признаков понятий
• Определение понятия
• Применение понятия

Дедуктивный:

• Применение понятия
• Определение понятия
• Выделение существенных признаков понятий
• Изучение фактов, формирование представлений

сегодня преобладает дедуктивный: сначала дается теория, затем понятия раскрываются при помощи множества различных фактов, постепенно обогащаются из темы к теме, конкретизируются фактическим материалом.

Все события в истории происходили где-то, имеют место действия. Изучение исторических процессов также всегда связано с описаниями задействованной ими территории. Поэтому понятие исторического пространства — одно из ключевых в исторической науке.

Под историческим пространством понимается совокупность экономических, природно-географических, общественно-культурных и политических процессов, которые протекают на определенной территории.

У каждого исторического исследования есть территориальные рамки. Они очерчивают пространство, на котором происходят описываемые события, и называют его, тем самым задавая определение происходящим процессам. Например, говоря об основании Санкт-Петербурга в 1703 г., историк может по-разному акцентировать пространственный аспект этого события. Он может писать о том, что было прорублено окно в Европу, Россия утвердилась в своем выходе к морю. О том, что столица была основана на бывших землях шведской империи — провинции Ингрия, фактически на месте шведского города Ниена и крепости Ниеншанц. О том, что устье Невы — исконные древние Новгородские земли, территория Водской пятины, и на землях нынешнего Петербурга в Средневековье было несколько русских сел. Акцентируя внимание на том или ином историко-географическом аспекте основания Петербурга, историк тем самым определяет значение этого события — как «окна в Европу», присоединения Ингрии и символа победы над Швецией, восстановления «исторической справедливости» — владения устьем Невы и т.д.

Тем самым географическое пространство превращается в историческое, очерчивание территориальных рамок приобретает смысл и историческое содержание.

Совершенно очевидно, что историческое пространство нестабильно. На одной и той же территории на протяжении веков могут существовать совершенно разные государства — например, Великая Римская империя, итальянские города эпохи Возрождения, Италия фашистского режима Муссолини и т.д. Иногда государство «перемещается» по карте, и его современные границы не совпадают с местом его рождения. Одной из причин югославского кризиса 1990-х гг. было то, что Косово — земля зарождения древней сербской государственности, связанная с главным объектом сербской исторической памяти — Косовым полем, где состоялась знаменитая битва с турками в 1389 г., — в результате исторических перипетий оказалась в руках албанцев. Турки до сих пор каждый год празднуют взятие Константинополя в 1453 г. и его превращение в столицу Османской империи Стамбул — но ведь до этого этот город был столицей Восточной Римской империи, «Царьградом» русских летописей!

Историческое пространство тесно связано с национальными и имперскими идеологемами, мифами об исторической прародине, о «великой стране», об «исконных территориях», о «законных территориальных претензиях», «наших землях» и т.д. У всех народов есть такие мифы как в отношении себя, так и в отношении других. Частично они основываются на исторических реалиях, прецедентах, частично это идеальные, идеологические конструкты. Ученые называют такие исторические и социокультурные представления ментальной географией. Под ней понимаются не географические реалии, а исторически, политически и культурно обусловленные представления людей о том, как должно выглядеть их историческое пространство.

Вместе с тем нельзя сводить историческое пространство к чисто ментальному конструкту. География в самом деле оказывает огромное воздействие на историю народов. Море, пустыня, степь, лес, горы и т.д. — природно-географические факторы, определяющие характер исторического пути народов.

В исторической науке довольно рано возник географический детерминизм — история народа и страны должна начинаться с описания ее географического положения, и ее характер обусловлен этим положением. Одним из основоположников географического детерминизма считается Гердер,

писавший о связи «духа народа» со средой его обитания. Изучение природно-географического фактора широко представлено в работах историков-позитивистов, которые видели в нем возможность сближения истории с естественными науками, получение научно-достоверных знаний. Например, английский историк Генри Бокль утверждал, что история народов зависит прежде всего от климата, почвы, пищи и ландшафта.

В историографии были попытки создания особых направлений в науке: антропогеографии (немецкий географ Фридрих Ратцель), геоистории (французский ученый Поль Видаль де ла Блаш), теория «фронтира» (frontier; американский историк Фредерик Тернер) и т.д. Можно также упомянуть теорию географического детерминизма в связи с пассионарной теорией этногенеза российского историка Л. Н. Гумилева. Работы этих ученых и их последователей вызвали большую полемику и интерес, хотя их теории так и не сложились в отдельную отрасль исторической науки. Таковой стала только историческая география (здесь стоит упомянуть работы российских историков Н. П. Барсова (1839—1889), М. К. Любавского (1860—1936), В. С. Кусова (1935—2009), американского географа Карла Сауэра (1889 1975), немецкого географа Гельмута Ягера (род. 1923) и других).

В современной политологии большое место занимает геополитика и се ответвления геоэкономика, геофилософия. Одним из основоположников геополитики считается уже упоминавшийся Ратцель, называвший ее «политической географией» (хотя последний термин употреблял еще французский экономист Анн Тюрго). Среди других называют также английского географа и геополитика Хэлфорда Маккиндера и немецкого географа и социолога Карла Хаусхофера. Геополитика изучает модели государственно-территориальной организации, системы и типы отношений между ними. Она в значительной степени связана с реалиями современного мира и международных отношений, но неизбежно обращается к историческим изысканиям, в которых ищет корни сегодняшней геополитической ситуации.

Сегодня необходимый элемент любого исторического исследования — историческая география — изучение историком физической географии интересующего его региона, истории миграций и этнического состава проживающего на этой территории населения, исторической географии его хозяйства, политической географии (изменение внешних и внутренних границ, пути военных походов, схемы сражений и т.п.). С исторической географией тесно связаны такие научные дисциплины, как историческая топонимика (история названий населенных пунктов), историческая гидронимика (история названий водоемов), изучение истории ландшафтов, палеогеография и т.д.

При описании исторического пространства в своем исследовании прежде всего очень важно определить и четко сформулировать его масштаб. Существует понятие всемирной истории как глобальной истории, истории человечества. На практике такие исторические исследования проводятся в рамках цивилизационного подхода (см. параграф 6.3). Сегодня производятся попытки написать историю человечества как глобального социального организма, но они пока малоудачны: весь XIX в. и большую часть XX в. историческая наука развивалась как национальная история, поэтому основы глобальной истории пока находятся в стадии теоретической разработки. В настоящее время ее пытаются описывать как историю культуры, историю ценностей, историю технологического и экономического развития и т.д. Но за этим теряется традиционная трактовка истории как истории народов и стран, и ученые пока не чувствуют в себе готовность от нее отказываться, хотя современные процессы глобализации в политике и экономике все чаще предъявляют запрос на всеобщую историю.

Сегодня в историографии различают историю больших регионов — континентов (например, история Европы, история Америки и т.д.), историю отдельных стран (как мировых империй, так и национальных государств), историю народов, локальную историю отдельных регионов / районов, городов, местностей и т.д.