Августин Блаженный — крупнейший средневековый философ, виднейший представитель западных «отцов церкви». Он оказал сильнейшее влияние на всю западноевропейскую философию средневековья и был непререкаемым авторитетом в вопросах религии и философии, вплоть до Фомы Аквинского.

Важнейшие темы философии Августина: проблема Бога и мира, веры и разума, истины и знания, добра и зла, нравственного идеала, свободы воли, вечности и времени, смысла истории. Основные произведения Августина «Исповедь», «Против академиков», «О троице» и «О граде божьем». Среди названных работ широкую известность получила «Исповедь», где излагается духовная автобиография Августина. В этой книге философ с глубоким психологизмом и предельной искренностью описал свою жизнь и основания своей веры.

Учение Августина о бытии

Проблема Бога и его отношение к миру является в философии Августина одной из центральной. Согласно Августину, Бог представляет собой высшую сущность, он – единственное в мире, что не зависит ни от кого и ни от чего (принцип теоцентризма). Первенство Бога над всем остальным имеет для Августина большое философско-теологическое значение, так как в этом случае он выступает причиной любого существования и всех изменений в мире. Бог сотворил мир из ничего (принцип креационизма) и продолжает постоянно творить его. Если бы творческая сила Бога прекратилась, мир тотчас же вернулся бы в небытие. Таким образом, Августин отвергает представление, согласно которому мир, будучи сотворенным однажды, развивается дальше сам.

Идея постоянного творения мира Богом приводит Августина к концепции провиденциализма, согласно которому все, что происходит в мире, заранее предопределено Богом, поэтому в мире само по себе ничего не рождается и ничего не умирает. Провиденциализм Августина является систематизированной концепцией предопределения. Она включает в себя учение о благодати и идею о существовании конечной цели истории, которая понимается как осуществление Божественного плана и которая рано или поздно должна завершиться установлением Божьего царства.

Теория времени Августина Блаженного

Размышления Августина о времени и вечности являются существенным вкладом в развитии философских взглядов на эту проблему. Ей посвящена одиннадцатая книга «Исповеди». Начиная свои рассуждения о времени, Августин пишет о сложности проблемы: «Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время: если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю».

По Августину, время существует во взаимосвязи с сотворенным миром. Время есть мера движения и изменений, присущих всем сотворенным конкретным вещам. Перед сотворением мира время не существовало, оно появляется как следствие Божественного творения и одновременно с последним.

Объясняя такие основные категории времени, как настоящее прошлое, будущее, Августин пришел к идее: прошедшее и будущее не имеют реального самостоятельного существования, действительно существует только настоящее. Именно в настоящем устанавливается порядок между вещами, выражающийся в их следовании друг за другом через момент настоящего. Так, Августин создает философские предпосылки для утверждения исторического взгляда на мир и познание.

Августин пишет: «Теперь ясно становится для меня, что ни будущего, ни прошедшего не существует, и было бы точнее выражаться так: настоящее прошедшего, настоящее будущего. Только в душе нашей есть соответствующие тому три формы восприятия, а не где-нибудь (то есть не в предметной действительности)». Из этого следует, что не может быть времени без сотворенного существа (человека).

На идее взаимозависимости сотворенного мира и времени основана августиновская защита традиционных христианских представлений о творении мира. Вопрос о том, что делал Бог перед тем как сотворил мир, лишается смысла: ведь он применяет к Богу понятие, которое имеет силу только по отношению к сотворенному. Это понимание противоположности абсолютной вечности Бога и реальной изменчивости материального и человеческого мира стало одной из основ христианского мировоззрения.

Решение проблемы соотношения веры и разума.

Августин считал, что вера и разум взаимосвязаны и дополняют друг друга. Предмет веры – Бог, постижение его возможно и посредством разума, на основе деятельности которого возможно получить истинное знание о сущности Бога. Вера нуждается в разуме как доказательстве и инструменте истолкования сущности Бога и его деяний. Разум же, который мыслит Бога и дает знание о нем, его невидимой сущности, должен опираться на догматы и аксиомы Священного писания, чтобы не впасть в заблуждение или в ересь. Поэтому целью философии, считает Августин, создать учение о Боге как творце всего сущего.

Так, в философии Августина констатируется проблема единства веры и разума, ставшая фундаментальной для всей средневековой философии. Без веры разум пуст, а вера без разума, дающего знание о Боге, слепа. Вера стимулирует понимание, «понимание — вознаграждение веры», разум же укрепляет веру. С помощью разума душа обретает способность судить о вещах. «Разум, – писал Августин, – есть взор души, которым она сама собою, без посредства тела, созерцает истинное». Истина же содержится в душе, которая бессмертна, и человек не вправе забывать о высшей цели своей жизни. Человек должен подчинять свои знания вере, ибо в спасении души – его высшее назначение. «Итак, – делает вывод Августин, – что я разумею, тому и верю; но не все, чему я верю, то и разумею. Все, что я разумею, то я знаю; но не все то знаю, чему верю».

По мнению Августина, вера определяет и направляет человека не только в интеллектуальном, но и в моральном плане, задавая ему нравственные ориентиры.

Учение о человеке Августина БлаженногоБ

Августин рассматривает человека в его нравственном измерении. Его интересует вопрос – каким должен быть человек. Для этого, в свою очередь, необходимо было объяснить, что такое свобода воли, добро и зло, откуда они происходят. Человек, по Августину, сотворен Богом, который наделил его телом, душой, разумом и свободной волей. Однако человек впадает в первородный грех, заключающийся в служении своей телесности, в стремлении постичь не истину Бога, а постичь наслаждения от телесного бытия.

Грехопадение неизбежно приводит к злу. Отсюда тезис – зло не в мире, зло в человеке, порождаемое его волей. Утрата веры невольно приводит людей к творению зла, хотя субъективно они стремятся к добру. Они уже не ведают, что творят. Бытие и жизнь человека приобретают трагический и разорванный характер. И самостоятельно, без помощи Бога люди не могут освободиться от зла, прервать трагический характер бытия.

Для человека нравственным долгом, по мнению Августина, является следование Божественным заповедям и максимальное уподоблении Христу. Вера помогает обрести человеку нравственные ориентиры. Одна из главных добродетелей, считает Августин, – это преодоление себялюбия и безграничная любовь к ближнему своему. Он писал, что через любовь каждого человека к ближнему как брату, усмиряется в сердце чувство ненависти и эгоизма, себялюбия. Другой человек должен стать нравственной целью: «Всякого человека, поскольку он человек, следует любить ради Бога».

По мнению Августина, большое значение на пути нравственного совершенствования человека имеет совесть. Совесть – это тончайшее средство самоконтроля. Она позволяет соотносить помыслы, поступки личности с идеалом должного. Поскольку человеку необходимо быть постоянно внимательным к мельчайшим движениям своей души, поэтому совесть как моральный феномен приобретает кардинальное значение. Августин впервые показал – и в этом его заслуга, что жизнь души есть нечто невероятно сложное и вряд ли до конца определимое.

Рассматривая проблему нравственного преображения человека, Августин с неизбежностью обращается к вопросам о принципах общественного устройства и смысле истории.

Общество и история: учение о двух градах

Августин ввел идею линейности исторического времени. Историю он мыслит не в замкнутой цикличности (как это было характерно для исторических концепций античности), а в поступательном движении к максимально возможному нравственному совершенству. По словам Августина, это будет то время, когда победит благодать, а люди обретут состояние невозможности грешить. Цель истории он видит в нравственном прогрессе.

Философ выделяет следующие этапы истории: 1) творение мира, 2) центральное событие истории – приход на землю Иисуса Христа (со всеми связанными с этим приходом событиями) и 3) предстоящий Страшный суд, на котором жизнь и намерения каждого когда-либо жившего человека будет оценена Богом.

По Августину, человечество образует в историческом процессе два «града»: «град земной» и «град Божий», которые различаются по ценностям и своему предназначению.

Земной град составляют люди, желающие жить «по плоти», ориентированные на материальные ценности. Небесный град состоит из тех людей, которые ориентированы на религиозные ценности, они живут «по духу». Августин не отождествлял Небесный град с христианской церковью, а земной – с миром. Не все члены церкви – подлинные граждане Божьего града. С другой стороны, праведники есть и вне церкви, в миру. Эти два града рассеяны по земле, перемешаны в реальном всемирном человеческом обществе.

Борьба двух градов – столкновение добра и зла. Она должна завершиться полным отделением земного и Божьего градов. Это произойдет на Страшном суде, который положит конец миру и истории. Праведники обретут вечную блаженную жизнь в Небесном царстве, остальные будут обречены на вечное наказание.

Значение Августина для последующего философского и культурного развития велико. Он систематизировал христианскую философию, разработал наиболее полное толкование догматов веры. Его философия предопределила темы и отчасти даже выводы западноевропейских философов на многие века вперед. Августин вносит свой вклад в осмысление внутреннего мира человека, его нравственного идеала, проблемы совести. Для дальнейшего развития философии имели значение его рассуждения о времени и истории.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Экзегетика и становление онтологической проблематики у Аврелия Августина»

Актуальность темы. Творчество Аврелия Августина весьма разнообразно по тематике и затрагиваемым вопросам. Он был «совопросником» своего времени и откликался практически на все проблемы своего интеллектуального окружения. Чаще всего, разумеется, имя Иппонского епископа упоминается в связи с христианской теологией и антропологией, теократическими идеями и социальным устройством западного христианского мира \

Значительно меньше число публикаций и комментариев его философии 2, поскольку она не имела такого же «независимого» статуса от теологии на протяжении многих столетий, как это можно наблюдать в наше время. Тем не менее вклад Августина в западную философию трудно переоценить.

Среди наиболее значительных проблем, пожалуй, наибольший вес имеют вопросы сущности времени и его восприятия человеком, поставленные еще в начале V века в «Исповеди», а также смысла истории человечества и творения в целом с христианской точки зрения в итоговом сочинении «О Граде Божием». Эти проблемы актуальны для философии по сей день 3.

1 Мы имеем в виду публикации переводов и критических работ двух последних столетий, точнее, от второй половины XIX века до наших дней включительно, в которых интерес к Августину носит, прежде всего, вероучительный и догматический характер и в которых наш автор рассматривается как основатель традиции западного христианства (это, прежде всего, аналитические работы А. И. Бриллиантова, К. И. Скворцова и Е. Н. Трубецкого в XIX веке, И. П. Четверикова, П. Верещацкого. отчасти И. В. Попова в начале XX века, а также отдельные главы в работах Г. Г. Майорова, М. А. Гарнцева, о. Иоанна (Мейендорфа), а в последние годы А. Р. Фокина и А. А. Тащиана).

2 В этом смысле до сих пор нет равных по объему охвата материала и глубине проникновения работам И. В. Попова (Попов И. В. Личность и учение блаженного Августина. М., 1916) и Э. Жильсона (Gilson Е. Introduction à l’étude de Saint Augustin. Paris, 1949).

3 Один только перечень работ, посвященных вопросам времени и истории у Августина, занял бы несколько страниц. В нашей работе мы только косвенно будем касаться этой темы и потому приведем отдельные наиболее удачные публикации на русском языке, специально посвященные времени и истории. В XIX — начале XX века: Трубецкой Е. Н. Религиозно-общественный идеал западного христианства в V веке. Ч. 1: Миросозерцание

С точки зрения истории философии сегодня невозможно вполне основательно говорить о том, известна ли нам история развития онтологии познающего субъекта в европейской философии без учета опыта самопознания Августина 4.

До сих пор личность Августина вызывает у отечественных исследователей либо только богословский интерес в части тринитарной догматики, проблемы предопределения святых ко спасению или в связи с доктриной первородного греха. Практически все исследователи справедливо отмечают в его трудах специфические черты западного мышления, которые в дальнейшем приведут к кардинальным отличиям латинского богословия от восточного греческого 5.

В общем историко-философском контексте имеют большое значение ряд следующих публикаций: Э. Гуссерль делает проблему сознания времени предметом феноменологического исследования (см.: Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени. М., 1994), связь принципов нарратива и временности показаны П. Рикером (Рикер П. Время и рассказ. Т. 1-2. М. 1999-2000), К. Ясперс строит концепцию «Осевого времени» с учетом философии истории Августина и Гегеля (Ясперс К. Истоки истории и ее цель // Смысл и назначение истории. М., 1991), См. об этом также современный обзор этой проблематики: Погоняйло А. Г. Августин: две истории обращения (гл.: Латинская патристика: вечернее начало) // Философия Западноевропейского Средневековья / Отв. ред. Д. В. Шмонин. СПб.: СПбГУ, 2005; Цыпина Л. В. Провиденциальная история и средневековое умозрение // Там же.

4 Среди отечественных это, прежде всего, работа К. И. Скворцова, в которой указываются общие ходы обоснования существования мыслящего субъекта у Августина, а потом у Декарта (Скворцов К. И. Августин Иппонийский как психолог. Киев, 1870. Кроме того, можно вспомнить характерный случай. В одном из возражений, полученных Декартом от янсениста Антуана Арно на первую публикацию «Размышлений о первой философии» (Meditationes de Prima Phílosophia), говорилось, что картезианское утверждение несомненности существования мыслящей субстанции принципиально схоже с августиновским ответом античному скептицизму: «если ошибаюсь, то существую» (si falor, sum) (Декарт P. Сочинения в 2 т. Т. 2. М., 1994. С. 156)). Далее, разумеется в этом ряду нельзя обойти труд И. В. Попова (Попов И. В. Указ. соч.), а также уже в наше время — главы работ Г. Г. Майорова (Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии (латинская патристика). М., 1979), М. А. Гарнцева (Гарнцев М. А. Проблема самосознания в западноевропейской философии. М., 1987) и С. С. Неретиной (Неретина С. С. Аврелий Августин: исповедь как философствование. Онтология личности, знания, свободы // Августин: Pro et Contra. СПб., 2002.).

Большинство высказываний названных авторов касательно Августинова вклада в западную философскую культуру собраны были нами под одной обложкой в издании: Августин: Pro et Contra / Сост., примеч. Р. В. Светлова; вступ. ст., сост., примеч. В. Л. Селиверстова. СПб., 2002.

5 Этот ряд можно хорошо представить по выдержкам из богословских трудов как отечественных, так и зарубежных русских авторов, также собранных в названном выше издании: Августин: Pro et Contra. СПб., 2002.

Притом что богословские и философские взгляды Августина изучены очень хорошо, он почти не известен отечественной критике как экзегет, то есть в той области, где находят непосредственное применение сложные теоретические конструкции, где они уточняются толкованием книг Священного Писания или Библии, и откуда они могут впервые появиться уже в качестве богословских положений. Так, среди критической литературы, посвященной изучению творческого наследия Августина трудно найти публикации, где специально и подробно рассматривался бы корпус сочинений, в которых истолковывается христианское Священное Писание.

Наш интерес к этому автору продиктован несколькими исходными посылками. Августину, как самостоятельному уму присущи, во-первых, оригинальный стиль философского мышления, который вполне независим от ближайшего интеллектуального окружения, а именно — метафизическая постановка вопросов в определении сущего в том, что оно «сущее», и, во-вторых, — широкое использование Священного Писания и применение экзегетического подхода к решению тех же метафизических вопросов. И то и другое органично переплетено в большинстве его сочинений, и довольно трудно выделить и рассмотреть что-либо в отдельности без потери цельности смысла высказывания.

Разумеется, есть отличия в позициях автора, выражаемых ранними или поздними произведениями. В начальный период он больше занят общими «школьными» вопросами, не имеющими оригинального происхождения 6, но в зрелый период творчества это уже всеобъемлющие

6 Например, в сочинениях «О порядке» (De ordine), «Об учителе» (De magistro), «Против академиков» (Contra akademicos), «О блаженной жизни» (De beata vita) и даже «О музыке» (De música) тематика не принадлежит самому Августину; он просто дает некую оценку и возможное решение вопросов, которыми пропитана атмосфера его времени. Рассуждения о человеческом счастье, дружбе и о безмятежности духа — излюбленные темы в поздней латинской литературе стоических авторов. У Лактанция, например, одна из 7-ми книг его «Божественных установлений» (Divinae Institutiones) прямо называется De vita beata.

Здесь мы можем указать на обобщающие работы, в которых эти связи и общность Августина, скажем, с латинской классической словесностью хорошо показаны. В отечественной критике это отчасти упоминавшаяся работа И. В. Попова, а также работы В. В.Бычкова: 1) Античные традиции в эстетике раннего Августина // Традиции в истории и законченные суждения с самостоятельной постановкой проблем и демонстрацией их решений. Он не только стремится дать тому или иному предмету или явлению четкое определение, которому потом всегда следовал бы и не менял его формальной стороны, но всякий раз, говоря о предмете, о котором уже шла речь раньше в других сочинениях, старается дать ответ исходя из цельности всего настоящего рассуждения, учитывая и у общую перспективу, и ближайшее окружение этой темы .

Разумеется, специфика взглядов Августина наложила отпечаток на развитие всего латинского богословия и схоластической учености. И это находит отражение не только в понимании воздействия благодати на человеческую волю, предопределения и т. п. проблемах, которые не являются для восточного богословия центральными, но, прежде всего, в очередности рассмотрения вопросов познания и онтологии. Смысл метафизических вопросов, их первичное содержание у Августина меняются с привычного и приоритетного для Востока аристотелевского онтологического определения «что есть» (quod est?) на почти кантовское «как что-либо познаваемо?» для человека 8 — чем закладывается зерно культуры. М., 1978; 2) Эстетика Аврелия Августина. М., 1984; 3) Эстетика Блаженного Августина // Aesthetica patrum. M., 1995. Среди зарубежных работ, прежде всего, это: Gilson Е. Introduction à l’étude de Saint Augustin. Paris, 1949; Hagendahl H. Augustine and Latin Classics. Vol. 1-2. Stockholm, 1967.

7 Поэтому даже в трактатах, посвященных специальным вопросам, таких, например, как «О Троице» (De Trinitatc) или «О свободе воли» (De libero arbitrio), казалось бы, очень много отступлений и рассуждений общего характера, которые усложняют поспешное (а значит не всегда верное) чтение и восприятие. По этой же причине в сочинениях, рассматривающих общие вопросы христианского понимания смысла истории, бессмертия души и т. п., часто вновь воспроизводятся те же ходы мысли, которые когда-либо уже высказывались. К таким суждениям можно отнести положение об основных чертах личности в человеке, что передается признаками троичности свойств и способностей человеческой природы, которое находим и в «Исповеди» (Confessiones), и в «О свободе воли», далее в «О Троице» и в «О Граде Божием» (De Civitate Dei).

8 Такое изменение предполагает общую антропологическую исходную установку в задании философской проблематики, как, например, это выглядит у Канта, сводившего основные вопросы философии к последнему и главному для него вопросу «что есть человек?» (см. об этом: Петров Ю. В. Антропологическое измерение в трансцендентальной философии Канта /¡Кант. Антропология с прагматической точки зрения. СПб., 1999). будущих отличий во взглядах на онтологию, гносеологию и этику между греческим Востоком и латинским Западом 9.

Вопрос о содержании и смысле знания тварного существа в этом случае приобретает первостепенное значение. Разумеется, следует сказать, что Августин всецело принадлежит античной эпохе, и для него не существует сферы этики отдельной от определения онтологического статуса проблемы существования зла в целом.

Знание множества вещей окружающего мира сообразуется с единством их смысла, познаваемого в сопоставлении начала и конечной цели вещей, то есть из соответствия высказываний Нового и Ветхого Заветов и последующего комментария. Появляется особый язык восхождения к полноте смысла слов Писания. Более того, в соприкосновении с завершенностью, или совершенством, сказанного о мире «прелагается» философский дискурс познающего разума в обратную перспективу теологического взгляда на собственное исходное положение.

Именно такой подход демонстрирует Августин в решении основных вопросов христианской проблематики тварности мира, которые занимали его более остальных, — из тех, что можно легко найти и выделить в его экзегетических сочинениях.

Из «Исповеди» мы узнаем, что первым из насущных вопросов не столько нравственного, сколько именно философского содержания для Августина оказался вопрос природы и причин существования зла. Источником первичного и поверхностного решения, еще вне рамок христианства, было учение секты манихеев о космическом зле,

9 Примерно то же замечает и А Гарнак, называя Августина даже «Аристотелем» западного мира, в 5-м томе своей «Истории догмата», посвященном значению Августина для учения Западной Церкви (Натак Н. History of Dogma / Trans, by Neil Buchanan. Boston, 1901. Vol. 5. P. 16).

Сама эпоха или творец какого-либо новшества, как правило, не отдают отчета в последствиях своей деятельности и не осознают собственной «революционности». Августин таковым (т. е. «революционером») себя не воспринимает, — ему важно сказать и показать те реалии, которые, как кажется, требуют труда его способности суждения. Собственно, это основная причина его творческой активности: надо успеть дать свои комментарии или высказать свое мнение и оценку какому-либо явлению в жизни Церкви, ибо в его окружении этого, к сожалению, никто сделать также быстро и точно не сможет. пронизывающем весь мир и, в том числе, и человеческую телесную природу. Юный Августин посчитал достаточным такое объяснение, которое снимало персональную ответственность за поступки. В то время, как он сам о себе в последствии пишет, по надменности нрава он посчитал невразумительным христианское Св. Писание и несколько последующих лет провел вместе с друзьями в качестве «слушателя» в манихейской среде. Позднее он уяснит, что не только побуждения воли, но и мышление само по себе — уже определенный поступок, который также имеет автора, а значит и меру ответственности и меру благочестия.

Если провести общий обзор его творчества, то можно обнаружить, что вопросы существования зла рассматриваются им, во-первых, с метафизической точки зрения, и, во-вторых — после выяснения антропологического стороны зла в «Исповеди», — с точки зрения христианской этики с решением вопроса возможности стяжания вечной жизни души. И окончательный ответ на вопрос о существовании зла, в том числе о причинах падения верховных ангелов, со временем покажет Августин в полной онтологической развертке истолковывая все тот же библейский текст.

Одной из причин падения окажется определенный модус существования тварных существ, бытие которых содержит возможность изменения, поскольку не «всегда» существовало, но появилось в результате творческого акта «из ничего». И в автобиографическом повествовании «Исповеди», за вопросом о причинах зла Августин пытается поставить более обширную проблему философского восприятия положения о творении мира «из ничего».

Возникает сразу несколько сопутствующих вопросов, которые разрешаются как с помощью традиции толкования Св. Писания, так и диалектики платоновской школы, которая, претерпевая у него изменения, откладывает отпечаток на христианское понимание материи.

Все затрагиваемые Августином вопросы — философской природы, но они не имеют непосредственного, или «прямого» ответа, который в готовом виде содержался бы в тексте первых глав Книги Бытия, как, впрочем, и в книгах пророков и книгах Нового Завета. Для Августина, как и для его предшественников, решение приходит из целенаправленной рефлексии опыта христианской жизни и, соответствующего практической стороне, толкования Писания на философском языке своего времени.

Объект исследования. Становление онтологической проблематики Августина через полемику с манихейством и неоплатонизмом в непосредственной практике истолкования Библейского текста и положений предшествующей христианской традиции.

Предмет исследования. Онтологическая направленность экзегетики Августина: решение вопросов происхождения мира, тварной материи, объяснение природы и причин зла.

Интересующая нас сторона творчества Августина отражена главным образом в сочинениях, посвященных толкованию первых глав Книги Бытия Ветхого Завета, а также ряда книг Нового Завета.

Цель и задачи исследования. Цель исследования состоит в реконструкции онтологического основания духовного и материального состава мира в экзегетическом дискурсе Августина с одновременной историко-философской экспликацией путей формирования одной из основополагающих версий христианского платонизма.

В соответствии с этим в задачи исследования входит:

— выявление онтологической составляющей принципа тварности мира в свете экзегезы Св. Писания и наследия раннехристианских авторов;

— анализ античной философской онтологии и диалектики понятия материи как предпосылок формирования представления Августина о материальном составе тварного мира;

— соотнесение понятий творения и эманации на материале космологии Плотина и экзегетике Августина для выявления условий формирования августиновской версии христианского платонизма;

— экспликация понятий креации и материи в философско-богословском наследии Августина;

— реконструкция полемики Августина с манихейством для выяснения специфических особенностей философского содержания понятия зла по сочинениям раннего и среднего периода его творчества;

— исследование онтологической связи природы зла с тварным состоянием мира в антропологии Августина;

Решение поставленных задач позволит выявить онтологический компонент философской мысли Августина на основе экзегетического материала, который до сих пор развернуто практически не привлекался к оценке его философского наследия.

Степень разработанности проблемы и теоретические предпосылки исследования. Как нам представляется, до сих пор отечественная историко-философская критика прилагала весьма скромные усилия к раскрытию связи экзегетического и метафизического подходов в вопросах сущности зла и онтологического статуса материи у Августина. Специальных такого рода исследований творчества Августина не было. Об этом, отчасти, речь идет только в отдельных параграфах труда И. В. Попова, а также в работах С. С. Неретиной и в небольших комментариях С. А. Степанцова и О. Е. Нестеровой к переводам текстов Августина10.

В западной критической литературе наблюдается постепенный поворот от аналитического способа исследования сочинений Августина, каковыми были классические работы Э. Жильсона, П. Курселля или

А. Армстронга11 в XX веке, значение которых трудно переоценить, к синтетическому подходу уже у Р. Теске 12. И уже в XXI веке появляются сравнительные анализы экзегетических подходов и заимствований Августина и его предшественников в публикациях французских исследователей 13. Кроме того, можно также указать на ряд статей скорее вторичного и популярного содержания современных американских авторов, занимающихся проблемой восприятия творения Августином 14.

В отечественной науке проблема восприятия и объяснения существования зла в творчестве Августина подробно и полно рассматривалась только в фундаментальном классическом исследовании И. В. Попова. Отдельные аспекты этой проблемы показаны в. работах и главах сочинений, которые были собраны под одной обложкой в издании, посвященном осмыслению творчества Августина в русской философской традиции15. Среди них отметим онтологический подход А. И. Бриллиантова 16, а также теодицею Г. Г. Майорова 17.

12 См., например, своего рода итоговый обзор предшествующей критики и исследований в небольшой, но во многом знаменательной работе: Teske R. J. Spirituals and Spiritual Interprétation Augustine // Augustinian Studies. V. 15. Villanova, 1984. P. 65-81. Кроме того, см. об этом в том же университете его лекции с характерным названием, если учитывать, что этот автор занимается исключительно онтологической проблематикой в связи с экзегетическими толкованиями Августина: Idem. Saint Augustine as Philosopher: The Birth of Christian Metaphysics. Villanova, 1992.

15 Августин: Pro et Contra. СПб., 2002.

16 Бриллиантов A. И. Блаженный Августин и его значение на Западе (по изд.: Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эригены. СПб., 1889)

17 Майоров Г. Г. Аврелий Августин (по изд.: Формирование средневековой философии (латинская патристика). М., 1979).

Из зарубежных работ вновь можно указать на «Введение в изучение Августина» Э. Жильсона, а также на отдельные статьи и работы Э. Цум Брюнн 18.

Причем в отечественных исследованиях основное внимание уделено полемическому содержанию сочинений, направленных против дуализма манихеев, и заимствованиям у платоников, главным образом — у Плотина. Однако в большинстве случаев раскрывается исключительно онтологическое решение Августином проблемы в соотнесении с античной либо с христианской схематикой вне экзегетики Св. Писания. Несколько меньшее внимание уделяется специфике познания зла, которая связывается с особенностями августиновской теории богопознания 19.

У Жильсона, как и у большинства западных авторов, больше внимания уделено структуре познания в целом, и, соответственно, проблема зла теснее связана с гносеологическим рядом. Частично вопросы происхождения зла затрагиваются во многих других классических трудах, но, как правило, в связи с онтологией души и вопросом заимствований и

20 зависимости от неоплатоников .

Объем же критической литературы, посвященной вопросам свободы воли и доктрине первородного греха, равно как и предопределения ко спасению огромен и требует отдельного обзора; но

19 См. также по этому поводу замечательную статью Вл. Лосского о «незнании» (nesciendo) в богопознании Августина (Лосскгш В. Н. Августин учитель. Элементы отрицательного богословия в мышлении блаженного Августина // Августин: Pro et Contra. С. 399-410).

В некоторых современных исследованиях высказывается мысль, что Августин выдвигает свое собственное учение, которое точнее и лучше описывает реальное положение дел, не удовлетворившись ни манихсйским, ни платоновским решением о существовании зла (см.: Maker W. Augustine on Evil: The Dilemma of the Philosophers // International Journal for Philosophy of Religion, 1984. Issue 15. P. 149-160). поскольку к нашей теме эти вопросы непосредственного отношения не имеют, мы практически их не затрагиваем.

Методы исследования. Реконструкция философских взглядов Августина в связи с экзегезой Св. Писания предполагает самое широкое использование различного материала и критической литературы, в которых рассматриваются как исходные положения библейского текста и используемые автором неоплатонические конструкции, так и непосредственная оценка его вклада в христианское учение о материи и творении.

Не менее важным оказывается в историко-философском исследовании и дальнейшее прослеживание развития идей исследуемого автора, их трансформация и ретрансляция в сочинениях авторов последующих эпох.

Научная новизна, В представленной работе показаны возможные пути привлечения обширного экзегетического материала к исследованию творчества Августина в вопросах онтологии зла и теодицеи, а также тварности мира и, если окажется возможным, шире — в области христианской онтологии. Разумеется, окончательной завершенности ожидать не следует. Нами только предпринята попытка связать философский смысл высказываний Августина с той аллегорической формой и направлением, которые он сам придал им. Онтология мира и человека даны им не в схоластических «диспутах» или отвлеченных «кводлибетах», а в практике аллегорического истолкования Священного Писания и святоотеческого письменного наследия, к которым он трепетно и бережно относился, и которые для него всегда были связаны с живым непосредственным восприятием Слова, адресованного каждому человеку, и тем более — христианскому ученому.

Теоретическая значимость результатов диссертационного исследования. Показаны пути возможного использования большого пласта сочинений Августина до сих пор мало или вовсе не используемого в философском дискурсе для дальнейшей реконструкции его онтологических и антропологических взглядов.

Материалы, использованные в ходе исследования, методологические подходы и полученные результаты, позволяют рассматривать творчество Августина в более широком интеллектуальном контексте — не только как богослова или философа, но, прежде всего, как экзегета с подлинно философским способом постановки и решения ключевых онтологических проблем, касающихся происхождения мира и онтологии зла.

Практическая значимость результатов диссертационного исследования. В практическом отношении диссертация будет полезна студентам и аспирантам, обучающимся по философским, религиоведческим и культурологическим специальностям (направлениям). Содержание и выводы работы могут применяться в преподавании общих и специальных курсов по философии, истории философии, философской антропологии, истории и философии культуры и религиоведению. Решение отдельным вопросов может быть использовано при разработке общих и специальных курсов по истории философии и исторической антропологии.

Положения, выносимые на защиту:

1. Философская онтология Августина коренится в христианской интеллектуальной традиции, основанной на универсальной и всеобъемлющей экзегезе библейского текста. Принцип креационизма подразумевает не только философское и диалектическое по существу различение Творящего Начала и тварного мира, но и развернутое истолкование их отношений, сформировавшееся к IV веку н. э.

2. Онтологическая составляющая принципа тварности мира в экзегетике Августина позволяет соотнести философский контекст понятий творения и эманации для выявления условий формирования августинианской версии христианского платонизма и разворачивания содержания его учения о тварной природе сущего, материи и причине существования зла.

3. Анализ античной философской онтологии и диалектики понятия материи, в частности умной материи Плотина, раскрывает специфику истолкования Августином Шестоднева, в которой ясно прочитывается подчиненность этапности сотворения ступеням восхождения тварного ума к горнему смыслу своей тварности и творения в целом.

4. Христианский принцип тварности подразумевает некое целеполагание в акте сотворения мира и обосновывает теодицею Августина. Бог ответственен за творение в том смысле, что творение суть благо, а существование зла провиденциально не нарушает гармонии всего целого, ибо все тварное сущее, будучи конечным, не является ограниченным или злым по сущности.

5. Реконструкция полемики Августина с манихейством выявляют предпосылки формирования представлений Августина о материальном составе тварного мира и онтологической связи природы зла с состоянием творения в антропологической перспективе. Природа зла непосредственно не связана с сущностью тварного (зло не есть одно из сущих), но находит возможность осуществления в человеческой природе, обладающей свободой выбора.

6. Для тварного существа свобода «вне Бога» оказывается разрывом с источником своего бытия, а значит, путем, ведущим к гибели и исчезновению. Сущность всего тварного, в том числе и человека, точнее всего постигаемы не иначе, как в направленности к источнику бытия. Наиболее адекватным и точным для высказывания этого положения вещей оказывается язык экзегезы, предполагающий динамическое раскрытие смысла знания, обретаемого через Священное Писание.

Апробация результатов исследования. В ходе работы по теме диссертации автором выполнялись научно-исследовательские работы по ряду проектов, поддержанных российскими научными фондами, в том числе в качестве исполнителя проектов изданий серии антологий философских и религиозных произведений отечественных и зарубежных авторов «Русский путь»: «Платон: pro et contra» (СПб., 2001), «Августин: pro et contra» (СПб., 2002). Результаты работы представлялись автором в научных публикациях, а также в ходе различных научных форумов, среди которых:

— «Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы» (ежегодная межвузовская научная конференция 2001 г., Санкт-Петербург);

— Ежегодный семинар Совета молодых ученых СПбГУ (2001 г., Санкт-Петербург);

— Ежегодный семинар Совета молодых ученых СПбГУ (2003 г., Санкт-Петербург).

Материалы работы использовались автором при чтении историко-философских дисциплин для студентов Русской христианской гуманитарной академии, в том числе при ведении занятий по истории средневековой философии и авторских спецкурсов.

Содержание диссертации отражено в публикациях:

8. Селиверстов В. Л. Онтология и антропология зла в творчестве Аврелия Августина // Вестник СПбГУ. Вып. 6. 2007. (0,8 п. л.)

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы. Объем работы составляет 172 страницы, выполненных по стандарту машинописи. Список литературы включает всего 258 наименований, среди которых 50 изданий первичных источников и 208 наименований критической литературы, в том числе 69 на иностранных языках.