Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви (ИС Р15 542-3641)

© Издательство «Благовест» – текст, оформление, оригинал-макет, 2016

Письмо старца по поводу желания издать его письма

5.2.1956 г. Новый Валаам

Боголюбивые чада мои!

Вы собрали мои письма и хотите издать их; если вы усмотрели, что письма послужат на пользу, собирайте и издавайте.

Я ведь писал письма в разное время и разным лицам, вот и получились неизбежные повторения. Хорошо бы было мне пересмотреть их самому, но это нельзя исполнить, ибо я не могу приехать к вам по болезни ног моих. Да я и дряхлею; теперь мне стукнуло 83 года; благодарю Бога, что память пока хоть и тупеет, но не изменяет.

Письма писал я, как Господь полагал мне на сердце. Человек я от природы застенчивый и недалекого ума, это я вполне сознаю, и память плохая. В школах я не учился и, как умею говорить, так и писал.

В то время керосина не было еще, по ночам в избе работали с лучинкой. Я наблюдал за огнем, лучинку вставлял в светец, а угольки падали в приготовленный ушат с водой. Отец мой плел лапти, а мать и сестра пряли или починяли; еще у меня было два брата. Вот что еще интересно: спичек не было, в печке делали ямку, в нее угли загребали кочергой, вот огонек там и хранился. Случалось, потухали угольки, мать, бывало, скажет: «Ванька, сходи к Андрею за углем». Вот я и принесу уголек в баночке. Подую на уголек, приложу лучинку – вот и добыли огонек!

У нас портной работал шубы; он умел читать и меня учил. Тупо я понимал, а сестра моя скоро заучила буквы и укоряла меня: как ты не понимаешь? Вот я уже заучила, а ты все не понимаешь! Наконец и я научился читать.

Когда я начал читать, то приобрел несколько книжек «Жития святых», – тогда печатались такие маленькие книжечки. Был у меня друг единомысленный. Вот мы с ним и толковали, как надо спастись. Ходили пешком в Нилову пустынь за 15 верст от нас; насушим сухарей мешочек, пристроим на плечи и марш в дорогу. Ходили мы туда три раза: слышали мы, что там, в лесах, живет пустынница Матрена, но никак не могли повидать ее. Да и глуповаты были: ведь только по 13 лет.

Старший мой брат жил в Петрограде. Он был деловой и неглупый; имел трактир и меня к себе взял. Немного я пожил с ним, и книжки все приобретал. Как-то брат поехал в деревню, а я в Коневский монастырь. Нашелся попутный человек, владеющий финским языком. На Коневце нам не понравилось, и мы отправились дальше, на Валаам. Я остался на Валааме, а попутчик вернулся в Петроград. Мне тогда было 16 лет. Моя мать приезжала повидать меня. Проживши 4 года в монастыре, меня взяли на военную службу. Служил я в стрелковом полку 4 года – тогда такой срок был. После службы пожил в доме с отцом года два и второй раз прибыл на Валаам в 1900 году. Вот и живу с тех пор в монастыре, и мысли никогда не было, чтобы вернуться в мир.

Благодарю Господа, что Он по Своей милости сподобил меня грешного провести всю мою жизнь в монастыре. Кто будет читать мои письма, умиленно прошу: помяните в своих святых молитвах меня, великого грешника.

Старец Валаамского монастыря

Письмо 1

4.8.1939 г.

Почтенное твое письмецо я получил, и видно из него, что ты стала заниматься внутренней духовной жизнию. Умудри тебя Господь! Правильно твое замечание, что «от молитвы ничего не ждать». При молитве надо себя держать в большом непотребстве, и, если появятся теплота и слезы, не мечтать о себе что-то высокое; пусть они приходят и уходят без нашего принуждения, но не смущайся, когда они пресекаются, иначе и не бывает.

Молитва – самый трудный подвиг, и она до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы. Все же Господь, по Своему милосердию, временами дает и утешение молитвеннику, чтобы он не ослабевал. Молитвенное свое домашнее правило определи сама, сообразуйся со временем; в этом самочиния не будет, только много набирать не советую, чтобы не быть рабом правилу и во избежание торопливости.

По Божией милости, пока живем благополучно, обычной монастырской жизнью. Испрашиваю на тебя Божие благословение.

Письмо 2

4.10.1939 г.

Добре, что ты упражняешься в Иисусовой молитве. Святые отцы молитву назвали царицей добродетелей, ибо она привлечет и прочие добродетели. Но насколько она высока, настолько и труда большого требует. Преподобный Агафон говорит: «Молитва до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы».

Ты исполняешь по 100 и утром и вечером, довольно с тебя такого количества, только старайся исполнять со вниманием; но не смущайся, что у тебя при этом на сердце сухость, однако понуждай себя; только внимание держи, как я тебе говорил, в верхней части груди. На работе и при людях старайся умно предстоять пред Богом, т. е. иметь память Божию, что Он тут. Если больше тебя умиляют псалмы и акафисты – их читай, если время есть.

О непрестанной и умносердечной молитве, к которой ты стремишься, не дерзаем просить у Господа – такое состояние у очень немногих, едва ли обретешь из тысячи одного человека, сказал святой Исаак Сирский, и в такую духовную меру приходят по благодати Божией за глубокое смирение. К теплоте сердечной не стремись – она приходит без нашего искания и ожидания; в молитве должен быть наш труд, а успех уже зависит от благодати, большего не ищи и не горячись. В духовной жизни скачки неуместны, а требуется терпеливая постепенность. Ты еще юная телесно и духовно. Св. Лествичник пишет: «Раскрой у новоначального душу – и увидишь неправильность, желание у него непрестанной молитвы, всегдашней памяти смертной и совершенного безгневия – такое состояние только совершенных». Признак молитвы – в теплоте сердечной и в сокрушении сердца и чтобы сознавать себя ничтожной и взывать к Господу: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешную», или другими словами можно молиться, как для тебя будет удобнее.

Ты не хочешь грешить – и грешишь тяжело. Что делать? Человецы есмы, плоть носящие, да дьяволом искушаемые. Не трепещи и не унывай сице; когда и пошатнешься в какой добродетели, встань, выпрямись и опять иди вперед; знай, что устоять в добродетели зависит не от нас, а от благодати Божией. Имей смирение и не верь себе, пока не ляжешь в гроб, да других не осуждай ни в чем. Кто кого в чем осуждает, тот и сам в эти же грехи впадает, иначе не бывает.

Если когда тебе приходится покривить душой ради одиночества, чтобы побыть у себя дома, – это не грешно; умудряйся, чтобы все было ради Бога. Умудри тебя Господь.

Письмо 3

27.4.1940 г.

Письмо твое я получил. По Божией милости остался жив; хотя и сплю на нарах, но духом спокоен, даже и не думаю о Валааме, точно как и не жил там.

Письмо твое я понял, ибо оно писано от чувств, и я чувствовал силу слов. Валаам покинул я спокойно и бомбардировку Валаама перенес благодушно. Во время тревог не бегал прятаться в убежище, хотя оно было у нас в соборе, но сидел в своей келии и читал святое Евангелие. От грома бомб корпус дрожал, стекла в окнах вдребезги разлетелись и двери открывались, а у меня какое-то было внутреннее убеждение, что останусь жив. Уезжать с Валаама пришлось спешно; хотя и мало что взял с собой, но не жалею; только очень жаль, что твоя икона и еще родительское благословение остались висеть на стенке. Взял несколько книг из святоотеческих, и довлеет их.

Хоть ты и освободилась от страстей, но имей смирение и не верь себе, пока не ляжешь в гроб. Наш должен быть труд во всякой добродетели, а успех уже зависит от Божией благодати, а благодать Бог дает не за труды, но за смирение: насколько человек смиряется, настолько и благодать посетит. Я советую тебе прочесть святого Макария Великого, пять слов о чистоте сердца – они напечатаны там у вас.

Письмо 4

27.7.1940 г.

Блаженное твое состояние, если ты чувствуешь себя скудной и младенцем среди людей образованных духовно; не завидуй таковым и не стремись к духовным восторгам. Мистики стремятся к таким благодатным ощущениям и вместо истинного созерцания впадают в диавольскую прелесть. Благодатное ощущение Господь дает человеку, если у него сердце очищено от страстей; в таком устроении были св. отцы, а нам, грешным, должно молиться в покаянных чувствах и просить у Бога помощи в борьбе со страстями. В «Отечнике» сказано: «Ученик сказал старцу: «Такой-то видит Ангелов». Старец ответил: «Это неудивительно, что он видит Ангелов, но удивился бы я тому, кто видит свои грехи»». Хотя это старческое изречение и кратко, но по духовному смыслу очень глубоко, ибо тяжелее всего познать себя самого. Пишешь: «Слова молитвы и Господь соединились, и как бы нераздельно Сам Господь». Тут ошибки нет, так и должно быть.

Да, «довольство, богатство, любовь родителей и похвалы окружающих» – большая помеха в духовной жизни. Святые отцы этих причин ко греху очень боялись и всеми силами избегали их; не напрасно же уходили в монастыри да в пустыни; но тебе бежать не надо никуда, а старайся быть мудрой, как змея, а кроткой, как голубь; прочее все временное, пустота, точно мишура. Помнить надо, даже убедить себя, что не сегодня, а завтра, однако, умрем, а там вечная жизнь, и время там стоит. Господи, помилуй.

Твои года и путь очень скользкие, смиряйся и не верь себе, пока не ляжешь в гроб. Умудри тебя Господи!

Продолжай молиться, как теперь молишься. Если имеете жития святых, советую почитывать их, они очень воодушевляют и многому научают.

С любовью во Христе.

Письмо 5

Благодари Бога, что Он дал тебе вкусить, хоть вмале, «яко благ Господь». Да, внутреннее свое состояние обнаруживать не надо даже и духовнику, если он не проходит такую же внутреннюю жизнь. Преподобный Антоний Великий пишет: «Если ты будешь говорить недуховному о духовном, то ему покажется смешным». Я тебе писал в предыдущем письме о смирении и еще повторяю: смиряйся, чадо, враг очень хитер и мы очень немощны. Преподобный Макарий Великий пишет: «Знал я таких людей, которые были в таком духовном совершенстве, что видели на небе славу святых, и в таком состоянии находились шесть лет, и страшно сказать – погибли». Еще приводит некоторых мучеников, которые пали после тяжких мучений. А о прощении грехов Святый Дух говорит через пророка Иезекииля: «Аще грешник покается и жить будет исправно, тогда Господь не помянет грехов его; также и праведник, если развратится, Господь не помянет его праведности».

Умудряйся, чадо, будь мудра, как змея, а кротка, как голубь.

Большую пользу я получаю жить в общем помещении и спать вповалку на нарах. Бог один, а пути к Нему разные – это мы видим на примере св. отцов: одни проходили внутреннее умное делание, преуспевали в духовной жизни, а другие много читали псалмов, канонов, тропарей, тоже преуспевали в духовной жизни. Еще замечу, пишут св. отцы, что природные недостатки остаются и у святых – для их смирения.

Быть на Фаворе со Спасителем очень весело, но когда придется быть и на Голгофе, то терпи – имеяй уши слышать, да слушай, будь внимательна.

Умудри тебя Господь!

Долго сомневалась: что смогу написать об этих письмах? Да и имею ли я какое-то право на это? Опыт духовной жизни старца не сопоставим с моим. Но вот встретился один замечательный рассказ протоиерея Алексея Лисняка: «Моя зависть», и я поняла, что именно этот рассказ сможет передать все чувства, возникшие после прочтения этой глубокой и мудрой книги.

Итак: Для чего мы живем? Для чего нам ближние? Навечно ли разлука с умершей половинкой?
И нужно ли учиться будущей жизни здесь и сейчас?

…— Знаете, кто меня тревожит? Моя сестра. Да, да. А всё дело в том, что она — дура. Не обычная дура, нет. Редкая. Раньше она была не такой, работала директором универмага, знаете, такая — всё в дом, в семью, мне помогала. К ней только зайди проведать, сразу: на тебе, Коля икры, на тебе, братец, балычка. Все дефициты у неё перепробовал при совке. Квартирка была не плохая. А потом, когда вышла на пенсию, да когда мужа её Васю похоронили, она совсем рехнулась…

Сестра… Она сейчас у меня гостит. Да. Представляете, у неё была трёхкомнатная квартира. Была. Когда её Вася-то помер, она её соседям уступила. Просто так уступила. Своих детей, дескать, нет, а у соседей аж семеро. Им, говорит, нужней. Ну не дура, а? Они, говорит, будут жить и моего Васеньку поминать. А я и на даче помещусь. И ведь поместилась. Ни воды, ни сортира. Печку топить? Самой завтра семьдесят. Даже в гости к ней не могу. Это что, как нужда, так — за угол? Ну, не дура? Как-то был я у неё, зазвала за стол, всё, что ни есть выставила, а жрать-то там и нечего, сухари да картошка. Мужик по улице проходил, она высунулась в форточку и его зазвала. Садись, говорит, угощайся. Тот видит, что дура, и давай просить: займи, мол, по-соседски. А я ж кадровик, людей вижу насквозь — голь, никогда не вернёт. И что вы думаете? Всю пенсию отдала. Может, говорит, и этот Васеньку помянет. И как вот быть мне с такой дурой? Жалко…

Нет, Вы скажите, как мне быть? Приехала ко мне погостить, перед друзьями стало неудобно. Первый раз консьерж её за бомжиху принял, не пускал. А теперь она со всеми перезнакомилась и в подъезде, и во дворе. Что в ней люди находят? Ходить к ней начали, к телефону вызывают. Достали уже. Я вот пятнадцать лет соседей по лестничной клетке в лицо не знал, а теперь из-за неё весь двор со мной здоровается. Как в деревне, даже стыдно. Может её обратно на дачу проводить, пусть печку топит, а?

Наконец я не выдержал, остановился. Собрался признаться собеседнику, что я не знаю, как ему поступать, открыл для этого рот…

… Морозцы в ночном городе просто прекрасны! Еловая аллея, что ведёт к театру, искрится колючим снежком, вдалеке мерцает огнями ночной проспект. Тишина почти первозданная, как в деревне. Из-под разлапистой заснеженной ели к нам подошла опрятная старушка, учтиво поздоровалась с обоими. Затем взяла моего спутника за руку и, извинившись, отвела в сторонку. Я слышал, как она ему шептала:

— Вот смотрю, Коленька, на тумбочке твои перчатки. Забыл, думаю. А к ночи мороз передали. Твой ревматизм… Пока хватилась, уже и троллейбусы не ходят. Ничего, думаю, я и так. Вот, успела.

Она протянула братцу перчатки, взяла его под руку и попрощалась со мной. Я долго провожал эту парочку глазами. Просто стоял и смотрел вслед, пока руки не окоченели. Свои перчатки я тоже где-то оставил, но мне их ни одна дура не принесла.

В моем сердце ворочалась неожиданная зависть.

Схиигумен Иоанн (в миру — Иван Алексеевич Алексеев) родился 14 февраля 1873 года в Тверской губернии в крестьянской семье. 28 мая 1901 года, получив благословение родителей, Иван Алексеев поступил в Валаамский монастырь и через пять лет, 21 декабря 1906 года, был зачислен в послушники.
По прибытии в монастырь его отправили в скит преподобного Германа Валаамского. Здесь занимались земледелием и разводили скот. Ивану пришлось помогать в хлеву и на полях, к чему он с детства был приучен. Кроме того, он работал в сапожной мастерской и в пекарне, где пек просфоры. Так прошли четыре года в Германовском скиту. Потом Ивана призвали на военную службу. Четыре года служил он в стрелковом батальоне. После армии возвратился на несколько лет в деревню к родителям, а затем окончательно вернулся на Валаам. Сначала он работал в экономской конторе на главном острове. Но вскоре его отправили на послушание в Петербург, в Валаамскую часовню на Калашниковской пристани (ныне — Синопская набережная), где он пробыл два года.
О пребывании своем в Петербурге отец Иоанн рассказывал: «Многомятежный сей град повлиял на меня вредно, и я, немощный духом, не смог вместить городской сутолоки, ибо мне приходилось закупать и отправлять на вокзал и пароход и принимать разные товары, какие требовались для монастыря». Но за святое послушание пришлось прожить в «многомятежном городе» еще два года.
В июне 1910 года послушник Иоанн был пострижен в монашество с именем Иакинф. После многочисленных просьб отца Иакинфа вернуться в монастырь, игумен Маврикий разрешил ему покинуть Калашниковское подворье и переселиться на жительство в Ильинский скит. После трех с половиной лет скитской жизни он нес послушание буфетчика в монастырской гостинице, потом снова был переведен на Германовский скит псаломщиком, а затем, через восемнадцать лет с момента вступления в монастырь, по благословению игумена выехал в Предтеченский скит. Шесть лет продолжалась пустынническая жизнь в скиту. 19 октября 1921 года отец Иакинф был назначен настоятелем в обитель преподобного Трифона Печенгского на берегу Северного Ледовитого океана. Первые годы управления были тяжелы для нового игумена. Разница в устройстве иноческой жизни в Печенгском монастыре по сравнению с Валаамом давала себя знать. Тоска по родной обители, да и внутренние разногласия в монастыре, однажды заставили отца Иакинфа заявить братии, что он хочет уехать обратно на Валаам. Но уехать не удалось. Братия упросила его остаться, так и пришлось отцу Иакинфу еще восемь лет нести тяжелый крест настоятельства.

В октябре 1931 года отец Иоанн по собственному прошению был освобожден от должности настоятеля. Весной следующего года он был вновь принят в число валаамской братии и направлен на проживание в столь любезный его сердцу скит святого Иоанна Предтечи. В 1933 году он был пострижен в схиму с именем Иоанн.
Все внимание схимника было направлено на внутренне делание, на стояние пред Господом, трезвение. Летом 1937 года пришлось отцу Иоанну перебраться из любимого им Предтеченского скита в монастырь, где он исполнял послушание помощника братского духовника, принимал на откровение паломников, а также нес чреду священнослужения. В марте 1940 года после подписания мирного договора Валаамский архипелаг отошел к Советскому Союзу. Отец Иоанн был вынужден покинуть родную обитель и эвакуироваться вместе с братией в Финляндию.
Новое место для монастыря было найдено в местечке Паппиниеми на живописном пологом берегу озера Юоярви. Впоследствии монастырь получил название Нового Валаама. Уединенность места, живописная природа, лес — все напоминало братии оставленный родной Валаам. Старец поселился в угловой комнате на втором этаже двухэтажного деревянного дома. И на Новом Валааме схиигумен Иоанн нес послушание духовника. У двери кельи старца стояла скамья: на исповедь к духовнику приходили братья и паломники и, когда исповедников было несколько, ожидавшие своей очереди садились на эту скамью. Кельей старца служила небольшая скромная комната, из окна которой открывался прекрасный вид на тихое озеро. В свободное время отец Иоанн принимал участие в общих монастырских послушаниях — летом работал в поле, зимой рубил дрова. Главным занятием отца Иоанна в свободное от монастырских послушаний время стала переписка с его духовными чадами, которым он посылал весточки почти до самой своей кончины.
В своих наставлениях, как и в жизни, отец Иоанн держался открытости к людям, духовной трезвости и простоты. В своих посланиях он старался внимательно разобраться в вопросах, волновавших наставляемого, в его бедах и заботах. Часто он как бы отождествлял себя со своим скорбящим духовным чадом. В письмах старец часто повторял своим духовным чадам: «Стремись, чадо, к смирению и не верь себе, пока не ляжешь в гроб». О жизни на Валааме старец писал: «На Валааме проходил послушания разные, и все такие, которые мне не нравились, однако не унывал, а был мирен. От святого послушания рождается смирение и сила воли укрепляется» (07.02.1954). Схиигумен Иоанн предостерегал против всякого рода рывков и скачков в духовной жизни, увлечений духовными вспышками. Часто обращались к старцу за советом о делании Иисусовой молитвы. Вопрошавшим отец Иоанн, отвечал: «…ты ревнуешь о молитве. Бог благословит — трудись, ибо молитва в духовной жизни главное делание; однако знай, насколько она высока и полезна, настолько и дается дорогой ценой, т.е. большими трудами. А чтобы она шла успешнее, постарайся, насколько сможешь, исполнять три условия: иметь чистую совесть к Богу, людям и к вещам. К Богу старайся исполнять Евангельские заповеди, к людям, чтобы не осуждать и не враждовать, к вещам — пользоваться не пристрастно».
Отец Иоанн глубоко, проникновенно любил природу, он внутренне соприкасался с ней. В каждой малой травинке видел он чудо творения Божия, Его благой Промысл, пекущийся и о малых пташках. «Я глубоко верю и утверждаю, — писал старец одному атеисту, — что есть Бог, есть будущая жизнь, есть вечное мучение для грешников, есть и вечное блаженство для праведников. Как же не верить в Бога, когда, куда не посмотрю, везде вижу и созерцаю Божию премудрость и благость. Я вообще люблю природу. Приду в лес и удивляюсь каждому деревцу и холмику и созерцаю всемогущего Творца» (28.08.1954).
В своих размышлениях о подвижнической жизни старец писал: «Мне иногда бывает тяжеловато. Прямо не с кем поделиться переживаниями. Буква преобладает, а о духовной жизни даже и понятия не имеют. Некоторые говорят много, но говорят только то, что знают и что усвоено ими. Как-то обращено внимание на внешнюю букву и под влиянием внешнего жития рассуждают о духовной жизни. Конечно, внешнее подвижничество нужно, но не надо останавливаться на нем, ибо оно не добродетель, а пособие добродетели. Это не всем понятно» (04.05.1954). «Великое счастье для нас, что мы имеем книги св. отцов, ибо у них подробно говорится о духовной жизни. Конечно, хорошо бы духовную жизнь проводить под руководством духовного наставника, но оскуде преподобные, а без наставника очень опасно руководиться только одними книгами; все равно как в аптеке, не учившись искусству медицинскому, вместо полезных лекарств возьмет отравляющее. Однако унывать не надо, в основании положим мытарево смирение и Господь по Своей благости поможет нам, грешным, и избавит от напастей на духовном пути. А в немощах будем каяться, ибо все подвижники благочестия держались за смирение и покаяние» (21.02.1947).
Отец Иоанн вел обширную переписку. Среди его духовных чад были люди как в высшим образованием, так и самые простые, необразованные. В 1950-е годы некоторые его письма были опубликованы в журнале «Аамун Койтто», в переводе на финский язык главного редактора журнала иеромонаха Павла. Благодаря этому читатели смогли познакомиться с учением старца и его советами. В 1956 году в г. Хельсинки вышел небольшой сборник писем схиигумена Иоанна на русском языке. Впоследствии письма несколько раз переиздавались в Финляндии, в 1984, 1990 годах. Сборник был переведен на английский и сербский языки. Многократно они издавались и в России.
За год до смерти, в ноябре 1957 года, отца Иоанна отвезли в дом престарелых в Хейнявеси, где он пробыл до середины января 1958 года. По Новому Валааму отец Иоанн очень скучал. В последние месяцы перед кончиной он стал нуждаться в постоянной помощи. Умер схиигумен Иоанн утром 24 мая / 6 июня 1958 года. «На Новом Валааме лежат в могилах сто пятьдесят четыре инока, — писал в одном из писем старец. — Всех вас я знаю, и ваши тела лежат в могилах. Ибо закон смерти неумолим. Когда и где родились — знаем, а когда и где умрем — не знаем. Человек взят из земли, в землю пойдет, а душа от Бога, к Богу и пойдет» («Мои думы», 1956). Похоронили схиигумена Иоанна на кладбище Нового Валаама. По словам духовных чад, похороны были тихие, простые, скромные — все было так, как он любил и каким был сам всю свою жизнь.

О подвижниках XX века

Тверская губерния в XX веке подарила нашей Церкви замечательных людей, образ и учение которых является особенно значимым в это непростое время для каждого православного человека, ищущего верного пути духовной жизни. Речь идет о двух подвижниках: схиигумене Иоанне (Алексееве; 1873-1958) и игумене Никоне (Воробьеве, 1894-1963), которые с удивительной ревностью, достойной времен Древней Церкви, взыскали Бога, нашли Его и всю свою жизнь отдали на служение Ему, невзирая ни на какие, подчас граничащие со смертью, препятствия.

Оба они оставили нам свои письма, бережно хранимые их духовными друзьями и детьми как настоящее сокровище. Ценность писем – в их духовном содержании, которое представляет исключительную значимость для современного верующего. В этом отношении эти два старца, не имеющие между собой ни кровного родства, ни какого-либо знакомства, предстают как родные братья. Хотя при этом образовательный уровень одного от другого отстоял очень далеко. Отец Иоанн способностями не отличался, окончил лишь курс церковноприходской школы и впоследствии никакими науками никогда не занимался. Игумен Никон, напротив, был разносторонне талантлив, образован, отличался сильным, пытливым, философским умом. Он блестяще окончил Вышневолоцкое реальное училище, затем учился в Санкт-Петербургском психоневрологическом институте, в Московской духовной академии. Но самый большой образовательный багаж, конечно, приобрел самостоятельным самоотверженным трудом в поисках смысла жизни. Он прекрасно знал классическую литературу, историю древнегреческой мысли, европейскую философию, для чтения которой самостоятельно выучил немецкий и французский языки. На древнегреческом языке читал Новый Завет, который ему даже разрешили взять при аресте. Однако всё это богатство знаний, как суету сует, он «променял», как и отец Иоанн, на то, что бесконечно выше всех земных благ.

Что за ценность они взыскали и, найдя, предпочли всему? В Евангелии Христос называет ее Царством Божиим и показывает, что происходит с человеком, нашедшим его: подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то. Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее (Мф. 13, 44-46).

Это сокровище, эту жемчужину находили во всю эпоху существования христианства все бескорыстные искатели истины, смысла жизни, подлинного блага. Это Царство Божие, сокрытое внутрь сердца человеческого (см.: Лк. 17, 21), нашли и наши подвижники XX века, продав все, что имели.

Отец Иоанн в поисках этого Царства окончательно и навсегда пришел на Валаам в 1901 году и позже в своих воспоминаниях писал: «Вот и живу с тех пор в монастыре, и мысли никогда не было, чтобы вернуться в мир. Благодарю Господа, что Он по Своей милости сподобил меня, грешного, провести всю мою жизнь в монастыре».

Более пяти лет (1932-1937) он был отшельником Предтеченского скита данного монастыря, принимает великую схиму. Этот скит отличался особенно строгим уставом жизни, на который решались редкие искатели подвижнической жизни. Молоко, масло, яйца, рыба и даже чай там никогда не употреблялись. Лишь в редкие дни разрешалось растительное масло. Сну отводилось очень малое время. Женщинам запрещалось посещать Предтеченский остров.

Умное делание (непрестанная молитва Иисусова) была постоянным деланием подвижника. Схимник вспоминал: «Ночью я любил бодрствовать, ложился спать всегда после двенадцати часов, а в два или в три часа вставал. Но, конечно, днем я спал столько, сколько требовалось естеством».

На такой подвиг без вреда для себя способен был только тот монах, который прошел искус послушания в общежительном монастыре, познал себя, своего ветхого человека (см.: Рим. 6, 6), смирился, получил дар непрестанной благодатной молитвы. Старец писал об этом своим духовным чадам:

«Надо пожить сначала в общежитии. Побыть в послушании, в полном смысле этого слова. Без правильной подготовки уединение не врачует страсти, но только усыпляет; будешь жизнь проводить без пользы, если только с ума не сойдешь. Хорошо бывает, когда человек начинает замечать, что его внутренняя храмина завалена разным хламом, значит, стал он больше внимать себе и меньше будет обращать внимания на немощи других. Почем знаешь, как и чем кто спасается?»

«Духовная жизнь, – писал он, – наука из наук, или иначе – духовная философия. Конечно, не многим эта философия понятна. Вообще, почти у всех понятие о духовной жизни сводится к внешнему подвижничеству. Но внешнее подвижничество нужно как средство к достижению внутренней духовной жизни. Но, к сожалению, останавливаются на букве, убивающей дух, а о внутренней духовной жизни даже и понятия не имеют».

«Конечно, телесный труд нужен, ибо без него и плодов не будет, однако знай: все телесные труды не добродетель, а пособие к добродетели. Многие много трудились, а плодов не получили, ибо труд их был внешний, убивающий дух: не прикасайся, не вкушай, не дотрагивайся (Кол. 2, 21)».

Он отвечает и на недоумения, которые возникают у ставшего на этот путь духовной жизни: «Ты пишешь, что «борет тебя гнев, и мира и утешения не имею». Если не будешь трудиться и работать над своим сердцем – мира и утешения не будет. Надо же наконец взять себя в руки, не все же жить спустя рукава. Ибо понуждающие себя восхищают Царство Небесное (Мф. 11, 12). Преподобный Антоний Великий сказал своему ученику: «Ни Бог, ни я тебе не помогут, если сам не будешь трудиться»».

«Вот против всех таких мысленных бесовских искушений святые отцы изобрели молитву Иисусову, – ибо мы, грешные, без Божией помощи не можем избежать бесовских козней. Вот так говори: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго». Внимание держи в верхней части груди, ум заключай в слова молитвы, а внимание – душа молитвы. Сперва будет тяжело – сухость, леность и наплыв разных мыслей, ибо враг очень не любит молитвы и восстает разными помыслами. Но ты не смущайся, продолжай молитву, и Господь восстанет: как ради апостолов повелел престать волнам и ветру, так и в тебе прекратит все твои мысленные волнения».

Старец часто и много писал о правильной молитве, ибо без нее никакой духовной жизни быть не может. «Молитва – самый трудный подвиг, и она до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы. Святые отцы молитву назвали царицей добродетелей, ибо она привлечет и прочие добродетели. Но насколько она высока, настолько и труда большого требует. Преподобный Агафон говорит: «Молитва до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы»».

«При молитве, – говорил он, – надо себя держать в большом непотребстве , и если появятся теплота и слезы, не мечтать о себе что-то высокое; пусть они приходят и уходят без нашего принуждения, но не смущайся, когда они пресекаются, иначе и не бывает».

Ревностным мирянам отец Иоанн давал такой совет: «Ты исполняешь по 100 и утром, и вечером; довольно с тебя такого количества, только старайся исполнять со вниманием; но не смущайся, что у тебя при этом на сердце сухость, однако понуждай себя; только внимание держи, как я тебе говорил, в верхней части груди».

При этом Валаамский схимник предупреждает: «О непрестанной и умно-сердечной молитве, к которой ты стремишься, не дерзай просить у Господа – такое состояние бывает у очень немногих, «едва ли обретешь из тысячи одного человека», – сказал св. Исаак Сирский, и в такую духовную меру приходят по благодати Божией за глубокое смирение. К теплоте сердечной не стремись – она приходит без нашего искания и ожидания; в молитве должен быть наш труд, а успех уже зависит от благодати, большего не ищи и не горячись. В духовной жизни скачки неуместны, а требуется терпеливая постепенность». И предостерегал: «Не стремись к духовным восторгам. Мистики стремятся к таким благодатным ощущениям и вместо истинного созерцания впадают в дьявольскую прелесть».

В связи с этим более чем странно читать у С. Большакова, будто бы схиигумен Иоанн сказал ему: «А разве не старец, да еще какой, автор «Рассказов странника»». Но это автор, который вместо ста молитв Иисусовых начал учиться ей сразу с трех тысяч, всего через несколько дней – шесть тысяч, а еще через десять – двенадцать тысяч! Только человек, который никогда не пытался сделать с вниманием и ста молитв, может не понимать всю абсурдность подобных скачко́в.

При этом автор «Рассказов», вопреки непреложному правилу о терпеливой постепенности в молитве, неудержимо стремится «немедленно раскрыть в себе благодатную сладость молитвы и прочие благодатные действия ее», что является одним из явных признаков пре́лестного состояния человека. Святитель Игнатий (Брянчанинов) передает, что святые отцы «строго воспрещают преждевременное усилие взойти умом в святилище сердца для благодатной молитвы, когда эта молитва еще не дана Богом. Воспрещение сопрягается со страшною угрозою».

В письмах старца Иоанна обращает на себя внимание прекрасное знание им святоотеческой литературы. Он постоянно ссылается на разных отцов, приводя их мысли, часто дословно цитируя их слова по тому или иному вопросу. И о себе прямо говорит: «Руководствуюсь книгой преподобного аввы Дорофея». Его письма – это, по существу, переложение аскетического учения святых отцов для современного человека.

В то же время он фактически никогда не делится своим личным духовным опытом, что отличает его от многих авторов книг по вопросам духовной жизни, которые говорят и пишут главным образом от себя, основываясь на взглядах и выводах авторитетных богословов и проповедников, нередко неправославных, а не на учении святых отцов Церкви. И это самый серьезный критерий в оценке христианской литературы, особенно в наше время.

Православная литература тем принципиально и отличается от недуховной, что истинное понимание всех вопросов веры и жизни видит в учении тех, кто очистил свое сердце от всякого греха, приобрел ум Христов (1 Кор. 2, 16), стал носителем Духа Святого. На этом фундаменте строят свое понимание духовной жизни все истинные православные подвижники и верные христиане. О нем как единственно надежном основании правильного понимания христианства прекрасно сказал святитель Игнатий (Брянчанинов): «Не сочти для себя достаточным чтение одного Евангелия, без чтения святых отцов! Это – мысль гордая, опасная. Лучше пусть приведут тебя к Евангелию святые отцы… Из чтения отеческих писаний научаемся истинному разумению Священного Писания, вере правой, жительству по заповедям евангельским». Отступление от отцов грозит разрушением всего здания Церкви.

Однако, как писал игумен Никон (Воробьев), без святителя Игнатия «понимать древних отцов, а главное, применять их к себе почти невозможно. Это познаю́т все из своего горького опыта, если только будут вообще идти путем истинно христианским, а не мечтательным» (Нам оставлено покаяние. Письмо 163).

Профессор Алексей Осипов

Святейший Патриарх Алексий II о Валааме

От составителя

Из истории Валаама

Предисловие редактора первого финского издания 1992 года

Предисловие автора жизнеописания

Жизнеописание старца Детство и юность На Валааме и в Петербурге Монастырь преподобного Трифона Настоятельство в Печенгском монастыре В Предтеченском скиту Зарождение дружбы Новый Валаам Келлия старца Воспоминания об игуменах Монастырские будни О необычном Задушевная беседа Наставник скорбящих Духовное родство Другие духовные чада Елена Акселевна в Новом Валааме Отец Иоанн в Хельсинки Настоящее Православие – в России Как же не ехать на родину? «Письма валаамского старца» Свеча жизни догорает Кончина старца На родине отца Иоанна Письма Благословение старца Письма духовным чадам Письма Елене Акселевне Армфельт Письма Инне и Титу Коллиандер Письма Клавдии Корелиной Письма Галине Письма монахине Марии (Анне Александровне Вырубовой) Письма священнику Павлу Олмари Письма монахине Платониде (Павле Максимовне Шмальц) Письма князю Алексею Васильевичу Оболенскому Письма рабе Божией X. Письма священнослужителям и монашествующим Письма и публикации разных лет О Святых Христовых Тайнах О Пресвятой Богородице О сновидениях Наблюдение о помыслах О помыслах О Святом Евангелии Мои думы Краткие биографические сведения о некоторых лицах, упомянутых в книге Литература Фотоальбом

Валаамский старец схиигумен Иоанн (1873–1958) провел почти всю свою жизнь в монастыре, был настоятелем Трифоновой Печенгской обители, что на берегу Северного Ледовитого океана (теперь это Мурманская область), последние два десятилетия своей жизни был духовником Валаамского монастыря в Финляндии. Множество писем старца разошлось из иноческой келлии по всему миру. Еще при жизни отца Иоанна его духовные чада собрали эти письма и выпустили сборник, который с тех пор не раз переиздавался на русском, финском и других языках. Данная книга значительно расширена по сравнению с другими изданиями. В сборник включены редкие фотографии, рисунки схиигумена Иоанна, использованы материалы из архивов Валаамского монастыря в Финляндии, Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря. Православного церковного музея Финляндии (г. Куопио) и частных коллекций. Составитель книги побывал на родине отца Иоанна (Алексеева) в Тверской области. Впечатления от встреч с земляками старца завершают его жизнеописание.

Второе издание дополнено новыми материалами к жизнеописанию схиигумена Иоанна, письмами, фотографиями, биографическими данными сподвижников старца.

Составитель Виталий Дегтерёв

Свято-Троицкая Сергиева Лавра, верстка, 2014

Святейший Патриарх Алексий II о Валааме

По словам Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, именно на Валааме он почувствовал призвание идти по пути служения Церкви Христовой. Еще отроком Алексей вместе со своими родителями дважды – в 1938 и 1939 годах – приезжал на богомолье в Валаамскую обитель. Эти паломнические поездки произвели на чуткого отрока огромное впечатление. Впоследствии Святейший Патриарх писал в своих воспоминаниях: «На меня, девяти- и десятилетнего мальчика, Валаам произвел неизгладимое впечатление. Архитектура монастыря и скитов, намоленность храмов, удивительная природа Северного края, духоносные старцы и насельники обители: их трудолюбие, открытость, доступность для каждого паломника и особая их чуткость – все это поражало. Во многом эти два посещения Валаама определили мой будущий жизненный путь.

Из насельников обители особенно запомнились ее духовники – схиигумен Иоанн и иеросхимонах Ефрем 1. Много раз мы были в Смоленском скиту, где нес свой подвиг иеросхимонах Ефрем, ежедневно совершавший Божественную литургию и особо поминавший воинов, на поле брани убиенных. Однажды, в 1939 году, мы с родителями побывали в Иоанно-Предтеченском скиту, который отличался строгостью монашеской жизни. Туда повез нас на весельной лодке схиигумен Иоанн. Весь день прошел в общении с этим замечательным старцем. Запечатлелся в сердце схимонах Николай, живший в Коневском скиту и всякий раз встречавший самоваром, за которым велись душеспасительные беседы. Помню гостиника, игумена Луку, внешне сурового, но душевного пастыря, а также любвеобильного иеромонаха Памву, неоднократно приезжавшего в Таллин. Особые отношения сложились с архивариусом, монахом Иувианом, человеком исключительной начитанности и эрудиции…

Вечная ваша память, достоблаженнии отцы и братия наши, приснопоминаемии!»

Алексей Ридигер (шестой справа в нижнем ряду), будущий Патриарх, с братией Валаамского монастыря, игуменом Харитоном и паломниками. Фото 28 июля 1939 г.

Пристань Валаамского монастыря на Ладоге

От составителя

В 2001 году по европейской программе подготовки управленческих кадров меня направили на трехмесячную стажировку в Финляндию. Имея свободную неделю от учебы и практики, впервые побывал в Валаамском монастыре, где узнал об отце Иоанне (Алексееве). Митрополит Пантелеймон и настоятель монастыря архимандрит Сергий благословили меня издать книгу об отце Иоанне. Письма старца оказались близки мне по духу. Работая над сборником, несколько раз побывал на родине старца, в селе Губка Тверской области, говорил с внучатой племянницей отца Иоанна Людмилой Сергеевной Баштрыковой. В Знаменском храме села Ильинского познакомился с его настоятелем отцом Сергием.

Со временем побывал на Святой Горе Афон. Там, в библиотеке Свято-Пантелеимонова монастыря, хранятся фотоальбомы о Валааме и старцах Валаамского монастыря.

В течение нескольких лет неоднократно ездил в Финляндию. Был в Православном музее города Куопио. В Хельсинки встречался с духовными чадами отца Иоанна.

Очень благодарен всем тем, кто помог выпустить эту книгу.

***

Жизнь схиигумена Иоанна (Алексеева) удивительна. Будучи настоятелем, а впоследствии духовником нескольких монастырей, он виделся с десятками и сотнями людей, знал их внутреннее устроение, утешал и помогал обрести мир в душе.

Письма отца Иоанна обращены к разным лицам: к тем, кто не верит и пока не встретил Бога, к верующим, воцерковленным, живущим духовной жизнью людям.

Книга состоит из двух частей – жизнеописания схиигумена Иоанна, написанного митрополитом Пантелеймоном (епархия Оулу, Финляндия), которое впервые было издано на финском языке, и в дальнейшем его перевели на русский, оно вышло в 1992 году под названием «Отец Иоанн». И вторая часть – письма отца Иоанна.

Митрополит Пантелеймон (в миру – Петри Сархо) родился в 1949 году в Виеремя. В 1972 году закончил Православную семинарию в Финляндии. В 1977 году получил степень кандидата богословия в Ленинградской Духовной академии, по пострижении в монашество получил сан иеромонаха, зачислен в число братии Валаамского монастыря в Финляндии. В 1979 году назначен настоятелем Валаамского монастыря с возведением в сан игумена. В 1986 году возведен в сан архимандрита. Настоятельство в Валаамской обители продолжалось до 1997 года, когда Собор Финляндской Православной Церкви избрал архимандрита Пантелеймона в викарные епископы (епископ Йоенсуу). В митрополиты епархии Оулу он избран 1 апреля 2002 года. В настоящее время находится на покое и проживает в Финляндии.

Содержание книги значительно расширено по сравнению с другими изданиями. Вошедшее в первую часть биографическое повествование составлено на основе писем старца. В настоящий сборник включены практически все его письма, хранящиеся в Валаамском монастыре в Финляндии. При их публикации сохранен стиль автора, сделаны минимальные сокращения. Над письмами помещены рисунки, сделанные рукой старца. Редакторская правка, пояснения составителей, а также сокращения заключены в квадратные скобки.

Виталий Дегтерёв

Из истории Валаама

Валаамский архипелаг, расположенный в северо-западной части Ладожского озера, насчитывает около пятидесяти мелких островов общей площадью 36 квадратных километров. Площадь самого большого острова Валаам – 30 квадратных километров. Расстояние до материка – 22 километра, до ближайшего карельского города Сортавала (старое название Сердоболь) – 42 километра, до Санкт-Петербурга – более 220 километров.

С 1812 по 1917 год архипелаг входил в состав Финляндского княжества Российской империи. После революции Валаам оказался на территории вновь образованного независимого государства Финляндия. Это спасло обитель от участи, уготованной русским монастырям. С ноября 1918 года монастырь находился в ведении Финляндской Православной Церкви, ставшей в 1921 году автономной и через два года под давлением правительства перешедшей в юрисдикцию Константинопольского Патриархата.

Во время финской войны монастырь подвергся жесточайшим бомбардировкам с советской стороны. Казалось, обитель должна была быть стерта с лица земли. Но, милостью Божией, бомба, упавшая в нескольких метрах от Спасо-Преображенского собора, не взорвалась. Уцелела и редчайшая библиотека под тридцать тысяч томов. 5 февраля 1940 года по приказу финского командования насельники обители во главе с игуменом Харитоном были эвакуированы вглубь Финляндии. Это, как оказалось, была лишь репетиция исхода монахов, когда, с подписанием мирного договора, Карелия (вместе с Валаамом) отошла к СССР, и, опасаясь гонений, братия вынуждены были покинуть родную обитель. Двести пять человек: монахи, послушники, трудники монастыря – перешли с Валаама на территорию Финляндии. Подходящим местом для размещения общины посчитали расположенное в сельской местности Хейнявеси небольшое поместье Папинниеми (теперь оно называется Новым Валаамом – Uusi Valano по-фински). Первоначально монастырь состоял из выходцев с ладожского Валаама.

Позднее, в 1943 году, к ним прибавилось шесть иноков из Печенгского монастыря, затем девять иноков из Коневецкого монастыря. Валаамскую обитель в Финляндии, действующую до сегодняшнего дня, часто называют Нововалаамским монастырем.

В помещениях ладожского Валаамского монастыря в советское время разместили сначала школу боцманов и юнг, затем – дом инвалидов. Лишь спустя полвека, в декабре 1989 года, на русский Валаам вернулась монашеская жизнь.

Предисловие редактора первого финского издания 1992 года

Валаамский монастырь в Финляндии основан валаамскими иноками, вынужденными оставить родную обитель во время советско-финляндской войны 1939–1940 годов. Ни одному из них не было суждено вернуться на Валаам. Большинство из более чем ста пятидесяти монахов, покинувших монастырь (среди которых был и отец Иоанн), покоятся на кладбище Нового Валаама; семеро окончили свои дни в Псково-Печерском монастыре. Но Валаамский монастырь в Финляндии не умер, и его новые насельники – финны, среди которых много молодых людей, – поддерживают светоч Православия в лютеранской стране, и светит всем в доме (Мф.5:15). В том, что монастырь живет, а Финляндская Православная Церковь в последние годы даже стала расти, есть заслуга и отца Иоанна. Духовное влияние этого старца распространяется не только в церковной среде, но и среди людей, даже еще не пришедших к Православию. Причины этого явления становятся понятны, если обратиться к письмам отца Иоанна. Некоторые из них были опубликованы в сборнике «Письма валаамского старца», а другие легли в основу настоящей книги.

Отец Иоанн не был высокообразованным человеком. Но в его посланиях к духовным детям виден несомненный литературный талант, глубокий ум, такт, чувство юмора и, главное, – евангельская простота. Старец писал, как говорил, и в книге, по возможности, сохранен его своеобразный стиль. Незначительные поправки вносились лишь там, где разговорные обороты затемняли смысл написанного.

Предисловие автора жизнеописания

В ноябре 1984 года Валаамский монастырь в Финляндии получил ценное пожертвование: жительница Хельсинки Елена Акселевна Армфельт передала в обитель хранившееся у нее собрание из почти трехсот подлинных писем схиигумена Иоанна. Некоторые из них были ранее опубликованы в сборнике «Письма валаамского старца», который впервые был издан еще при жизни отца Иоанна и затем несколько раз переиздавался, в том числе на английском и на финском языках.

Систематическую работу над письмами я начал в декабре 1984 года. В тиши келлии я углублялся в их смысл, и это чтение все больше захватывало меня. Я был покорен глубоко духовными и неподдельно человечными словами старца.

Тогда же я случайно обнаружил новые документы о прошлом Валаамского монастыря и о самом отце Иоанне. И я подумал, что если наставления старца можно найти в уже изданной книге, то как личность он мало кому известен. Поэтому возникло желание составить его жизнеописание, воспользовавшись подаренными монастырю письмами как первоисточником. Результат этой работы – перед вами.

Но вначале о тех, кто был адресатами многих писем старца, кто долгие годы хранил их как бесценное сокровище.

В 1984 году, вскоре после Рождественских праздников, я отправился в Хельсинки специально с этой целью. Мне дали адрес: улица Лапинлахти, 21. Дом я нашел легко. Уже внизу мне бросилось в глаза неважное состояние здания. Старый лифт поднял меня на пятый этаж. В коридоре при сумеречном освещении я с трудом разглядел на дверной табличке надпись маленькими буквами: «E.Armfelt». Позвонив, почувствовал легкое волнение.

Три женщины поспешили мне навстречу: две пожилые и молодая. Первая – невысокая и совершенно седая – сердечно приветствовала меня, в то время как вторая – темноволосая, повыше ростом – с дружелюбным любопытством разглядывала гостя. Третья, младшая, была мне знакома – Марина Лачинова, организатор издания писем отца Иоанна на финском языке. Маленькая седая женщина и была сама хозяйка квартиры – Елена Акселевна. Другая – Павла Максимовна, ее верный друг, прожившая вместе с ней уже много лет.

Павла Максимовна Шмальц (слева) и Елена Акселевна Армфельт в своей квартире в Хельсинки. Фото 1984 г.

Сняв пальто, я длинным извилистым коридором прошел в гостиную. По пути, бросив взгляд через открытую дверь кухни, я заметил, что к моему визиту готовились.

В этом доме можно было сразу же почувствовать, что вы, покинув атмосферу финского города, окунулись в русский мир, словно бы очутились в обстановке типичной ленинградской квартиры. В гостиной это чувство еще более усилилось. Все было в точности так, как обычно бывает в русском доме. Комната загромождена мебелью: столы, стулья, кресла и две большие кровати. Стены сплошь увешаны разной величины картинами и бесчисленными фотографиями в рамках. Красный угол со множеством икон свидетельствовал о ревностной вере хозяек.

В комнате царил некий уютный беспорядок. Холодный педантизм западного мира отступал, согретый душевным теплом русского человека. Посреди гостиной красовался накрытый обеденный стол.

Я предполагал, что, поскольку бабушки старые и слабые, угощение ограничится парой чашек чаю. Но я ошибся: стол в гостиной буквально ломился от яств. Мы помолились, и любезные хозяйки пригласили к столу. Обедали мы по русскому обычаю: было несколько перемен блюд, между ними подавалось вино. Получилось, что мы провели за обедом несколько часов – все то время, что я пробыл в гостях. И все это время мы беседовали; естественно, по-русски.

Елена Акселевна в последние годы почти совсем ослепла, но поверить в это было трудно, глядя на ее живое, выразительное лицо. Ей тогда уже исполнилось восемьдесят три года, а Павла Максимовна была на четыре года старше. Старость и болезни ослабили Елену Акселевну, но сознание оставалось совершенно ясным. Помогая друг другу, старушки еще могли управляться сами в своей квартире. Это было бы невозможно, если бы не доктор Виир Рагнер, их домашний врач, дальний родственник Павлы Максимовны, эстонец по происхождению. Он снимал комнату в квартире старушек и ухаживал за ними, как за своими родными бабушками 2. Кроме того, им помогало множество друзей, среди которых круглолицая, ясноглазая, всегда доброжелательная Марина.

За обедом Елена Акселевна рассказала о себе. Она родилась 15 декабря 1900 года в Кронштадте. В то время этот город был особенно знаменит тем, что в нем служил протоиерей Иоанн Сергиев, известный своими проповедями и даром чудотворения . Его называли «всероссийским пастырем», и к нему – в кронштадтский собор святого апостола Андрея Первозванного – стекались десятки тысяч паломников. Мать Елены Акселевны часто бывала там на службах. Однажды знаменитый пастырь благословил и маленькую Елену.

Род Армфельтов – известный в России род финских шведов, принадлежавший к военному сословию. Представители одной из ветвей этого рода, к потомкам которых относилась Елена Акселевна, служили в русской армии со времен Екатерины II и занимали высокие посты. В романе «Война и мир» генерал Армфельт упомянут как приближенный императора Александра I. Следующие поколения Армфельтов служили в русском Военно-морском флоте.

Дед Елены Акселевны был адмиралом, а отец, Аксель Александрович, – капитаном первого ранга. Мать, Юлия Оскаровна Энквист, родом из Кронштадта, происходила из знатной семьи. Из ближайших родственников только бабушка нашей хозяйки со стороны матери была русской. Вся остальная родня – шведы. И все-таки Елена Акселевна считает себя русской. Она говорит: «Русская бабушка всех победила».

Когда Елене было семь лет, ее родители развелись. Эта новость через родственников, приближенных ко двору, дошла до государя. Он не одобрил развода и в наказание отправил бывшего главу семейства в Сибирь, на Амур, служить во флоте.

Елена Армфельт в годы отрочества. Санкт-Петербург

Елена Акселевна Армфельт

Благодаря своему происхождению Елена была принята в знаменитый Смольный институт, где могли учиться только девочки из знатных семейств. Жили воспитанницы в самом институте, домой их отпускали только по большим праздникам и на август. Смольный часто посещали знатные особы, в том числе и сам государь, а также митрополит Санкт-Петербургский. Елене Акселевне особенно запомнились прекрасные глаза и доброе лицо государя. В 1917 году большевики закрыли Смольный институт, а воспитанниц выслали из Петербурга на Дон, в Новочеркасск, где Елена Акселевна и заканчивала институт.

После революции Елена и ее мать, как и многие русские эмигранты, оказались в Хельсинки, где жили хотя и скромно, зато в безопасности. Мать вела их небольшое хозяйство, а Елена до самой пенсии работала бухгалтером в оптовой фирме ÖRYM. Мать и дочь были ревностными прихожанками небольшой Никольской церкви при кладбище Хиетаниеми. Обе они участвовали в основании и строительстве православного храма, в котором и сейчас богослужения совершаются на церковнославянском языке и по старому стилю. Несмотря на возраст, Елена Акселевна находит еще силы ходить в церковь.

Жизнь верной спутницы и друга Елены Акселевны, Павлы Максимовны Шмальц, не менее богата событиями. Родилась она в городе Йоэнсуу в Восточной Финляндии. Ее отец работал бухгалтером в одной английской фирме, которая импортировала из России лен. Отец был наполовину француз, наполовину немец, но считал себя русским, поскольку большую часть жизни провел в России. Мать была русской, православной, родом из Архангельска.

Позже семья переехала в Эстонию, а затем в Петербург, который запомнился Павле спектаклями Мариинского театра. После революции перебрались в Финляндию, а во время Второй мировой войны Павла со своим сыном снова поехала в Эстонию. Там она была арестована и отправлена в концлагерь в Казахстан, так как не имела эстонского паспорта. Во время четырехлетнего заключения в ссылке умер ее сын. Пережитое до сих пор свежо в памяти этой женщины.

После войны Павла Шмальц вернулась в Финляндию. С Еленой Акселевной она впервые встретилась в церкви. Та любила шляпы с широкими полями и надевала их даже в храм, что и привлекло внимание Павлы. Ей не нравились шляпы – «аэродромы» Елены Акселевны, но дружбе это не помешало. Позднее, предчувствуя близкий конец, мать Елены попросила Павлу переехать к ним в дом. Мать считала, что ее непрактичная дочь одна не справится с трудностями жизни.

Павла так и сделала. Подруг объединяли любовь к Церкви, совместные поездки в Валаамский монастырь и духовное окормление со стороны монастырского старца отца Иоанна.

Митрополит Пантелеймон

Митрополит Пантелеймон