От автора

Глава I. Русская философия в XVIII и первой половине XIX в. Глава II. Славянофилы I. И. В. Киреевский 2. А. С. Хомяков 3. К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин Глава III. Западники 1. П. Я. Чаадаев 2. Н. В. Станкевич 3. В. Г. Белинский 4. А. И. Герцен Глава IV. Русские материалисты в 60-х годах. Нигилизм I. M. А. Бакунин 2. Н. Г. Чернышевский 3. Д. И. Писарев 4. И. М. Сеченов Глава V. Русские позитивисты 1. П.Л. Лавров, Г.Н. Вырубов, Е.В. де Роберти 2. Н. К. Михайловский 3. К. Д. Кавелин, М. М. Троицкий, Н. И. Кареев, Н.М. Коркунов Глава VI. Вырождение славянофильства 1. Н.Я. Данилевский 2. Н.Н. Страхов, К.Н. Леонтьев Глава VII. Предшественники Владимира Соловьева I. П. Д. Юркевич, В. Д. Кудрявцев 2. Н.Ф. Федоров Глава VIII. Владимир Соловьев Глава IX. Гносеология, логика и метафизика в последней четверти XIX в. I. Б. Н. Чичерин 2. Н. Т. Дебольский 3. П. А. Бакунин 4. M. И. Каринский 5. Н. Я. Грот Глава X. Князья С. Н. и Е. Н. Трубецкие Глава XI. Русские персоналисты 1. А. А. Козлов 2. Л. М. Лопатин 3. Н. В. Бугаев, П. Астафьев, Е. А. Бобров Глава XII. Русские неокантианцы 1. А. И. Введенский 2. И. И. Лапшин Глава XIII. Изменения в умонастроении русской интеллигенции в начале XX в. Глава XIV. Отец Павел Флоренский Глава XV. Отец Сергий Булгаков Глава XVI. Н. А. Бердяев Глава XVII. Интуитивисты 1. Н. О. Лосский 2. С. Л. Франк 3. А. Ф. Лосев 4. Д. В. Болдырев и С. А. Левитский 5. В. А. Кожевников Глава XVIII. Л. П. Карсавин Глава XIX. Логические исследования Глава XX. Трансцендентально-логический идеализм в России и его критика 1. Представители трансцендентально-логического идеализма 2. Иррационализм Шестова 3. В. Ф. Эрн Глава XXI. Ученые-философы Глава XXII. Юристы-философы Глава XXIII. Философские идеи поэтов символистов I. Андрей Белый 2. В. И. Иванов, Н. М. Минский 3. Д. С. Мережковский 4. В. В. Розанов Глава XXIV. Диалектический материализм в СССР 1. Диалектический метод Гегеля 2. Диалектический материализм Глава XXV. Влияние Э. МАХА и Р. Авенариуса на марксистов Глава XXVI. Новейший период развития русской философии 1. С. А. Алексеев (Аскольдов) 2. В. С. Сцилкарский 3. Л. Л. Кобилинский 4. Б. П. Вышеславцев 5. И. А. Ильин 6. Отец Василий Зеньковский 7. Отец Георгий Флоровский 8. В. Н. Лосский Глава XXVII. Характерные черты русской философии

От автора

Издать большую книгу по философии в эти беспокойные дни – нелегкая задача.

Поэтому я выражаю мою искреннюю благодарность всем тем, кто так или иначе способствовал выходу в свет этой книги: духовной православной семинарии св. Владимира в Нью-Йорке и ее декану отцу Георгию Флоровскому, профессору Колумбийского университета Б. Бахметьеву, доктору Я. Зубову, Н. Дуддингтон (Duddington) и Е. Извольской, а также профессору А. С. Кагану (A. S. Kagan), сотруднику Интернэшнл Юниверситиз Пресс в Нью-Йорке.

Н.О. Лосский.

Этой книги для советского читателя вроде бы не существовало, она переиздавалась у нас лишь по спецзаказу. Между тем этот труд Н. О. Лосского (1870–1965), пожалуй, единственный в своем роде достаточно полный обзор истории русской философии. Славянофилы, западники, русские материалисты 60-х годов XIX в., Вл. С. Соловьев, князья С. Н. и Е. Н. Трубецкие, отцы Павел Флоренский и отец Сергий Булгаков, Н. А. Бердяев, Л. Н. Карсавин, последователи марксизма и поэты-символисты – вот те основные пункты развития отечественной теоретической мысли, которые нашли отражение в книге.

Тематика Конгресса включает в себя все разделы истории и философии науки (ИФН), которые в настоящее время представлены в России, включая новые области исследований, которые только начинают развиваться в нашей стране. Актуальность развития истории и философии науки и техники в российском социокультурном контексте определяется тем, что Россия в начале 21 века сталкивается с рядом особых возможностей и рисков. Важнейшие среди них связаны с необходимостью опережающим образом развить собственную экономику в определенных наукоемких параметрах. Все они предполагают такую перестройку процесса производства и управления им, при котором в производительных силах на первый план выходят интеллектуальные способности, навыки и знания, горизонтальное саморегулирование творческой деятельности, «мягкие» диалогические формы организации и общения. При этом научно-философские исследования когнитивных и социальных измерений науки и техники, определяясь уровнем развития науки и общества, оказывают существенное обратное влияние на свой предмет. В условиях грядущего технологического уклада эта связь становится особенно явной: исследования науки и техники выходят на лидирующие позиции в странах с развитой экономикой. Вместе с тем их развитие обременено совокупностью методологических проблем, нередко обозначаемой как кризис и требующих углубленных и прорывных исследований. Во многом текущее положение дел побуждает к пересмотру дисциплинарной структуры исследований науки и актуализации их социально-философской компоненты; к определению национальной специфики истории и философии науки в России с точки зрения ее мировоззренческого содержания и практических потребностей.

Целью конференции является продвижение новой повестки в философии науки и техники, обсуждение инфраструктурных сдвигов в данной области и принятие решений в рамках Русского общества истории и философии науки.

Предварительный список планируемых секций и круглых столов приведен ниже.

Секции:

История и философия математики (организаторы: В.А. Бажанов, Е.А. Зайцев, А.Н. Кричевец)

История и философия естествознания (организаторы: Д.А. Баюк, Е.А. Зайцева-Баум, А. Ю. Севальников)

Философские проблемы когнитивных наук (организатор: В.А. Лекторский)

Философская логика (организатор: В.И. Маркин)

Логика и риторика науки (организатор: И.Н. Грифцова и Г.В. Сорина)

Этика науки (организатор: П.Д. Тищенко)

История и философия гуманитарных наук (организаторы: М.С. Киселева, И.Е. Сироткина)

Философия и история психологии (организаторы: А.Г. Асмолов, В.А. Мазилов, В.Ф. Петренко)

Философские проблемы технонауки (организаторы: В.И. Аршинов, В.Г. Буданов)

История философии науки (организатор: И.Т. Касавин)

Философские проблемы компьютерных наук и информационных технологий (организаторы: П.Н. Барышников, А.В. Родин)

Философы не балуют читателей. И не только стилем изложения. Но и нелюбовью к мемуарам. Редкий отечественный, да и зарубежный мыслитель снизойдет до воспоминаний. Николо Аббаньяно или его тезка Николай Бердяев — скорее исключения.
Исключением являются и воспоминания Николая Лосского (1870–1965), которые охватывают практически весь жизненный путь автора классической «Истории русской философии». Николай Онуфриевич вспоминает о детстве, учебе в Витебской гимназии, откуда его исключили за революционные настроения. Кстати, его увлечение левыми течениями было довольно своеобразным: интерес не только к материализму и атеизму, но и к внепартийным идеям. «Меня привлекал к себе Герцен, но не революционною стороною своих писаний, а такими темами, как проблема чести и т.п.» В Цюрихе дискуссиям русских эмигрантов юный Лосский предпочитал красоты окрестных гор и озер.
Вскоре, впрочем, под влиянием философов Алексея Козлова и Владимира Соловьева он отходит от активной политической деятельности. Как признавался сам Лосский, тогда он не подозревал, что, «увлекаясь в то время логикою и гносеологиею, через двадцать лет окажусь в разработке метафизической системы наиболее близким к Соловьеву из всех русских философов».
Интересны воспоминания Лосского о высылке русских интеллектуалов. «Большевицкое правительство обратилось к Германии с просьбою дать нам визы для въезда в Германию. Канцлер Вирт (Карл Йозеф Вирт, подписал Рапалльский договор, после войны удостоен Ленинской премии. — А.М.) ответил, что Германия не Сибирь и ссылать в нее русских граждан нельзя, но если русские ученые и писатели сами обратятся с просьбою дать им визу, Германия охотно окажет им гостеприимство. Тогда правительство в Петербурге освободило от ареста тех из нашей группы, кто был старше пятидесяти лет, и поручило нам достать визы для себя и для своих более молодых товарищей».
Получение виз позволило философу лицезреть различные психотипы чекистов. «Несколько раз пришлось быть на Гороховой улице, в одной из канцелярий Чека, где нас принимал бывший кузнец Козловский. Он был, конечно, только передаточною инстанциею между нами и более значительными властями. Этот Козловский, молодой парень, беседуя с нами, сказал: «Наши старшие решили выслать вас за границу, а по-моему, вас надо просто к стенке поставить». Он сказал это без всякой злости, таким добродушным тоном, что нельзя было возмутиться его простодушною, бессознательною жестокостью и несправедливостью».
Лосский вспоминал, что до ухода чекистов с корабля, шедшего в Германию, он боялся с их стороны провокации. В этом смысле философа больше беспокоила опасность потери свободы, нежели потери родины. Здесь он отличался, например, от своего коллеги Семена Франка, который очень болезненно переживал эмиграцию. Правда, быстро успокоился, решив, что будет знакомить страны рассеяния с высокой русской культурой. А вот писатель Михаил Осоргин не мог успокоиться. Рассказывают, что его утешали даже чекисты: «Да не переживайте вы так, Михаил Андреевич. Скоро наша власть кончится, и вы вернетесь».
Не менее запоминающимися предстают в мемуарах Лосского и картины эмиграции. Вот одна из них. Обычно Бердяева упрекают в сотрудничестве с просоветски настроенной прессой. При этом забывают, что его статьи ничего прокоммунистического не содержали. Например, некролог памяти Ромена Роллана — писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе 1915 года, левого интеллектуала и, как говорили, «большого друга Советского Союза».
Схожая ситуация была и с Лосским. Невольно к ней причастен оказался и Бердяев. Николай Александрович предложил ему прочитать в Религиозно-философской академии публичную лекцию. «Я прочитал лекцию под заглавием «Идеал абсолютного добра как основа мировоззрения». Основная мысль моей лекции была та, что, исходя из христианского идеала Царства Божия, можно решать основные проблемы всех остальных наук. После моей лекции ко мне подошел господин, фамилии которого я не помню, отрекомендовался как заведующий культпросветом Общества советских патриотов и попросил меня прочитать лекцию для этого общества. Пораженный и обрадованный тем, что после лекции, столь решительно подчеркнувшей мое христианское миропонимание, советский деятель предлагает мне прочитать лекцию для их организации, я спросил, на какую тему они хотят слушать лекцию. Он ответил: «На какую вам угодно». Тогда я предложил лекцию «Учение Достоевского об абсолютных ценностях». Я нарочно избрал эту тему, изложенную в моей книге «Достоевский и его христианское миропонимание». В ней выдвинута на первый план мысль об абсолютной ценности каждой индивидуальной личности и вместе с тем о неотъемлемых правах личности. Заведующий культпросветом согласился; через несколько дней моя лекция перед советскими патриотами состоялась, и в газете «Советский патриот» сущность ее была точно изложена.
Вслед за этим мне стали предлагать напечатать в «Советском патриоте» статью о социальной справедливости. В самом начале статьи я указал, что решаю вопрос этот с точки зрения христианского идеала абсолютного добра. Статья эта, а также статья «Критика учения об удовольствии как цели поведения» были напечатаны без изменений. Ухаживание за мною советских деятелей стало пугать меня. Они хитро заманивали меня в свою среду и могли поставить в трудное, сомнительное положение. Поэтому я очень обрадовался, когда вскоре мне удалось уехать в Соединенные Штаты».
Но в отличие от Бердяева никто Лосского не осуждает. Может, и гениального Николая Александровича осуждать не будем? Не судите, да не судимы будете.
Анна Кузнецова
ни дня без книги

«Знамя» №11, 2009 г.
Николай Онуфриевич Лосский (1870–1965), автор оригинальной философской системы интуитивизма, прошел через юношеские метания от детской религиозности к социализму и атеизму, на физико-математическом факультете Петербургского университета занимался ботаникой и анатомией, затем познакомился с философом А.А.Козловым, развивавшем концепцию Лейбница, увлекся философией и пришел к созерцанию мира как единства. Однажды он ехал на извозчике по Гороховой и понял: все имманентно всему. «Я сразу почувствовал, что загадка решена, что разработка этой идеи даст ответ на все вопросы, волнующие меня, повернулся к своему другу и произнес эти три слова вслух. Помню я, с каким выражением недоумения посмотрел он на меня. С тех пор идея всепроникающего мирового единства стала руководящей моей мыслью».